Двум местным рыбакам, что были рекомендованы Галкиным на должности капитанов моих крейсеров, я пообещал, при первой возможности, доставить из Покровска стальные листы для укрепления кожухов гребных колес, труб, капитанской рубки, и критических мест по бортам корабликов, а также соорудить бронированные артиллерийские полубашни, если удастся старые пушечки приспособить на поворотные тумбы. С учетом того, что тут купеческие корабли сроду пушек на борту не имели, два моих пароходика превратятся в «чудо-оружие».

Планы, планы, планов просто громадье, только ни людей, ни рабочих рук, ни инструмента ни для чего не хватает, вот и кручу я педали тяжелого велосипеда, как какой-то…

- Ваша светлость, Свободный показался…- из-за холма, навстречу нашей колонне, выехал разведчик из передового дозора.

- Что там? Всё в порядке?

- Никак нет, дым над посёлком поднимается.

- Поднажмём господа, последнее усилие…- я нажал на тугие педали, страшась и одновременно, желая быстрее попасть на территорию посёлка.

- Простите, ваша светлость, не доглядел я…- кося глазами в сторону, в третий раз начал каяться, комендант посёлка Свободный, подпоручик Синебрюхов Пров Янович: - Чувствовал, что не сегодня, завтра рванет, но не получилось ребят сохранить.

Рвануло в Свободном три дня назад. До этого всё ограничивалось злыми взглядами в спину, и, предчувствуя недоброе, комендант поселка запретил солдатам покидать двор комендатуры, под предлогом настигшей солдат эпидемии лихорадки. Ночью, под покровом темноты, когда жители поселка спали, солдаты ходили к колодцу и набирали воду, заполняя все имеющиеся у военных емкости, а утром, чтобы не вызывать подозрения, двое водоносов из числа легкораненых, с ведрами, демонстративно ходили за водой к поселковому колодцу. Вот на водоносов три дня назад и напала толпа у колодца. Если бы водоносы были более внимательные, и обратили внимание, что в этот день у колодца стояли не женщины, а исключительно мужчины, вероятно, они бы остались живы, но, обсуждая что-то забавное, два безоружных бойца встали в хвост молчаливой очереди. Пока полтора десятка местных жителей добивали у колодца безоружных водоносов, почти полсотни их земляков бросились к подворью, что я конфисковал для своих нужд после памятного штурма. Но, вместо беспомощных раненых и больных, ворвавшихся во двор мятежников встретили запертые двери и меткие выстрелы из узких окон и с крыши высотного здания. Потеряв десяток человек, нападавшие откатились и просто стали ждать, понадеявшись, что жажда сделает свое дело быстрее их пуль и клинков. Но непродуманность атаки сыграли с повстанцами злую шутку – поселковый колодец оказался под прицелом моих солдат, и теперь местные могли набирать воду только ночью.

- А вчера, ваша светлость, в поселок прискакала полусотня конных степняков, они сопровождали какого-то важного бая, что лежал на помосте, закрепленном между двух лошадей, накрытый какими-то шкурами. Всадники прошлись по домам, отобрали у местных воду, напоили своих коней, прихватили несколько коней у местных, взяли с собой несколько юнцов, из самых дерзких, и ушли на юг, а утром оказалось, что поселок брошен. Кто-то, очевидно не надеясь вернуться, свои дома поджог, деревья частично порубили, колодец испоганили, сбросив туда трупы наших ребят. Они еще пытались засыпать колодец, но дозорные услышали шум, начали стрелять на звук, поэтому местные это дело бросили…

- Ты, молодец, Пров Янович. – я похлопал подпоручика по плечу: - Я ожидал худшего. Мне богиня во сне сказала, что у вас неладно, я все дела бросил, молодую жену, Великое княжество и к тебе помчался…

- Поздравляю, ваша светлость. А кто молодая и что за великое княжество…

- Если чаем угостишь, Пров Янович, то я все тебе расскажу, а то через час я хочу прокатиться вслед моим бывшим поданным, спросить хочу, что их не устраивало. А ты, пока меня не будет, насчет колодца подсуетись, почисти и ребят наших оттуда достань…

- Так ребят мы уже достали, сразу же, как увидели, уже обмыли и хоронить собрались…

- Ну вот и хорошо. Значит похороним и поеду я дальше. Кстати, тот бай на носилках – мой тестюшка. Говорят, что Бакр ногу сломал, когда ко мне в гости хотел зайти…

Дорога, куда могли уйти мои неверные подданные, была хорошо известна, да и, наверное, была она единственной в вела в сторону небольшой речушки, пересекающей караванную тропу, ведущую с севера на юг, верстах в тридцати от поселка.

Вот туда я, после двух часов отдыха, и направил свою сотню на велосипедах.

Беглецов мы нашли ночью, ориентируясь на тусклое пламя нескольких далеких костров. Объехав по широкой дуге стоянку беглецов, мы сами встали лагерем в трех верстах южнее, сварили чай на таблетках сухого спирта, погрызли концентраты из гороха и сушёного мяса и, выставив часовых, легли спать.

Лагерь беглецов снялся с места часа через три после рассвета. Мы к тому времени уже заняли плоскую вершину холма, мимо которого проходила караванная тропа.

- Еще раз повторяю, выбивать только мужиков. Не дай бог, бабу или ребенка кто-то подстрелит. – низко пригнувшись, двигался я вдоль цепи лежащих на земле стрелков: - Животину тоже не убивать, если кто уйдет – и хрен с ним. Стрелять только по команде.

Выстрелы загрохотали вразнобой, когда до первых спутников, идущих по тропе, оставалось около ста шагов. Люди и животные заметались по дороге, кто-то растянулся на земле, закрыв голову руками, кто-то бросился куда-то в степь. Полтора десятка молодцов, размахивая клинками, безрассудно бросились в сторону холма, ни один не добежал до цепи стрелков. Несколько всадников и повозок рискнули прорваться под огнем, и ушли, умчались по бесконечной степной дороге, но большинство беженцев остались лежать в редкой, пожухлой траве.

После этого сводная рота поднялась и пошла вперед. Мужчин, если они не пытались сопротивляться, вязали и отводили в сторону, под караул, туда же забирали молодых женщин и детей, как говорил Чингиз-хан, не выше тележного колеса. Копаться в вещах беженцев я запретил. После того, как цепь прошла толпу беженцев насквозь, я дал команду возвращаться обратно, гоня впереди себя тех, кого отобрали. Вой, раздавшийся за спиной, оставил меня равнодушным. Эти люди не оценили мягкость завоевателя с Севера, убили моих людей, и если бы не прозорливость опытного офицера, готов биться об заклад, расправились бы с моими ранеными самым жестоким образом, потому и получили той-же самой мерой.

Из-за