Шрифт:
Закладка:
30 июля 1871 г. был утвержден новый гимназический устав. Гимназии сохранялись только классические, с 8-летним курсом обучения. Программы были пересмотрены, на латынь и древнегреческий отводился 41 % учебного времени – за счет сокращения русского языка, литературы, отечественной истории, географии. Физика, математика, естествознание занимали лишь 18 % учебных часов. Для воспитательной работы вводились должности классных наставников и надзирателей. Реальные гимназии упразднялись. Вместо них через год открыли 6-летние реальные училища. Но в университеты принимали только выпускников гимназий!
Последствия стали совсем не радужными. Классические гимназии воспитывали отнюдь не православных монархистов – по сути, они взращивали космополитов. Преподавателей латыни и древнегреческого в России оказалось слишком мало, зазывали иностранных (в основном из Австро-Венгрии). А другие педагоги приходили из университетов, уже зараженные вольнодумством. Расчеты на «барьер» от низших сословий провалились. Дворянство разорялось, мельчало, и его доля среди гимназистов снижалась (с 1863 по 1880 г. – на 21 %). Зато купцов, мещан, предпринимателей ради престижного образования «классические» трудности не смущали – их доля выросла за тот же период на 18 %.
Впрочем, противопоставление простонародья «более надежным» дворянам вообще не имело смысла – в данное время большинство революционеров было из дворян. Но в университеты закрыли дорогу молодым людям, действительно тянувшимся к естественным наукам. Технических вузов, куда они могли поступить после реального училища, было мало. Начал нарастать дефицит инженерных кадров. А студентами университетов становились вчерашние гимназисты, от науки далекие, – и им были куда интереснее революционные кружки.
Такие факторы министры и советники государя почему-то не разглядели. Ему докладывали об успехах реформы. А внимание царя было поглощено совсем другими делами. Разгром Франции вернул России не только права на Черное море, но и роль одного из европейских лидеров. На нее снова оглядывались, старались заручиться ее расположением. Александр II вопреки мнениям Горчакова намеревался углублять плодотворный альянс с Германией. Но и в Берлине оценивали, насколько важна была поддержка России, помогшая удержать от вмешательства в войну Австро-Венгрию.
В 1871 г. последовал обмен дружескими визитами царя в Берлин, прусского принца Фридриха Карла и фельдмаршала Мольтке в Петербург. Александр II полагал, что пора нормализовать отношения и с Веной. Бисмарк это всячески приветствовал. В 1872 г. в Берлине состоялась встреча императоров и министров иностранных дел Германии, России и Австро-Венгрии. Говорили о союзе, однако выявились серьезные противоречия. Утратив положение лидера в Германии и владения в Италии, венские политики для повышения статуса своей империи определили другое направление – расширять ее влияние на Балканах, где сталкивались с традиционными интересами России.
Тем не менее встречи на высшем уровне продолжались. Весной 1873 г. Петербург посетили Вильгельм I, Бисмарк и Мольтке. Им устроили небывалую по пышности встречу. Россия и Германия заключили военную конвенцию. При нападении на одну из сторон внешнего противника вторая выставляла на помощь союзнице 200-тысячную армию. Через месяц Александр II с Горчаковым отправились в Австро-Венгрию. После переговоров она присоединилась к альянсу России и Германии. Возник «Союз трех императоров».
Хотя он стал еще более номинальным, чем Священный союз Александра I и Николая I. Конвенция с Австро-Венгрией, в отличие от русско-германской, не содержала никаких конкретных обязательств. При нападении на одну из сторон какой-либо третьей державы Петербург и Вена должны были только «сговариваться» о способе действий, чтобы «держаться сообща». Но и в соглашении с Германией царь и Вильгельм с Бисмарком подразумевали разную подоплеку. Для немцев оно требовалось, чтобы подстраховаться от попыток реванша Франции. В Берлине понимали, что она рано или поздно захочет расквитаться. А для России ценность конвенции была – противостоять Англии.
В Петербурге отдавали себе отчет, что изменение статуса Черного моря влекло за собой и серьезные угрозы. Ведь море перестало быть «нейтральным» и для турок. У них имелся военный флот в Средиземном, Эгейском, Мраморном морях, англичане с французами построили для них даже броненосцы. По статье Лондонского договора султан мог открыть проливы «для военных судов дружественных и союзных держав» – и к нашим берегам могли пожаловать турецкая, британская, а то и австрийская эскадры. А берега эти были беззащитными, Черноморского флота не существовало.
Царь с военными и моряками обсуждали, что в первую очередь надо прикрыть самые важные места. Одно определили возле Одессы и Николаева – главные торговые порты, судоверфи. Второе – Керченский пролив, проход в Азовское море. Море в обоих местах очень мелкое. Главный специалист в судостроении вице-адмирал Попов обосновал: чтобы достичь успеха при нападении с моря, неприятель должен будет применить корабли с крупнокалиберными орудиями. Значит, и нам против них нужны корабли с тяжелыми орудиями, мощной броней, но с малой осадкой для мелководья.
Попов неожиданно предложил построить броненосцы круглые и плоские, как тарелки, – на волнах такая форма будет устойчивой, а высокая скорость для обороны не требуется. Царь идею одобрил. В Николаеве восстановили верфи и срочно заложили два броненосца береговой обороны, «Новгород» и «Киев». Под воду они уходили меньше, чем на 4 м, скорость – 7,5 узлов (14 км/ч). Зато броня толщиной 23 см, в башнях по 2 огромных орудия. У «Новгорода» 11-дюймовых (280 мм), у «Киева» 12-дюймовых (305) мм. И еще по 4 легкие пушки на палубах. В народе круглые суда прозвали «поповками», многие насмехались. Но англичане определили: у них нет кораблей, способных сражаться на мелководье с такими броненосцами.
Вооружения после нескольких европейских войн развивались очень быстро. До сих пор и для выстрелов, и в снарядах использовалось единственное вещество – черный порох. Теперь химики по разным странам вели опыты с нитроглицерином, в Германии изобрели тротил, открыли взрывные свойства пикриновой кислоты. В Швеции Нобель (обучавшийся в России) получил в 1867 г. динамит. А в Петербурге учитель Нобеля полковник Петрушевский в 1868 г. предложил для снарядов свой динамит, испытания в Кронштадте дали хорошие результаты [91]. Немцы в войне с французами уже использовали динамитные патроны для подрыва крепостей, мостов. Их начали внедрять в войсках и Франция, Австрия, Россия (но вместо своих специалистов ведомство Милютина наняло австрийского химика Трауцля).
А царь во время Франко-прусской войны обратил внимание, что система всеобщей воинской обязанности в Германии снова показала себя блестяще. Это помогло преодолеть аргументы консерваторов, и тогда же, в 1870 г., Александр II издал манифест, что Россия будет переходить на аналогичный способ комплектования войск. Развернулась непосредственная подготовка под руководством Милютина – и в военных структурах, и в администрации, и в законодательном обеспечении.
1 января 1874 г. император утвердил Устав о всеобщей воинской повинности. Она распространялась на всех мужчин старше 20 лет независимо от происхождения. Срок службы устанавливался в армии 15 лет (6 лет в строю