Шрифт:
Закладка:
Но реформа в исполнении Милютина имела и серьезнейшие слабые стороны. Она не предусматривала предварительной работы по учету призывников, а слепая жеребьевка игнорировала их физические и моральные качества. Лучшие могли остаться «за бортом», худшие – очутиться в строю. Однако и на военное обучение ополченцев, в отличие от Пруссии, не обращалось никакого внимания. Оно вообще не было налажено, никто за него не отвечал, и попавшие в ополчение оставались сугубо гражданскими людьми, не имевшими никаких навыков.
Даже сам термин «повинность» был крайне неудачным – подразумевая подневольное занятие, нужду и тем самым принижая престиж военной службы. У казаков данный термин вызвал бурные протесты, когда в 1875 г. устав распространили на них. Они-то традиционно понимали службу как свое главное жизненное предназначение, высший долг. А вот образованные слои населения, опять же, в отличие от Пруссии, получили широчайшие льготы.
От службы освобождались учителя, преподаватели, священники всех христианских конфессий, врачи, ветеринары, фармацевты, выпускники Академии художеств. Учащимся давали отсрочки (и они становились где-нибудь преподавателями, получая освобождение). Если же не получили, то выпускникам высших учебных заведений (на которых вообще выпал жребий) срок действительной службы сокращался до 6 месяцев, выпускникам гимназий и реальных училищ – до 1,5 лет, уездных училищ – до 3 лет, народных училищ – до 4 лет. Такие послабления совсем не способствовали выработке патриотического мировоззрения интеллигенции – армия оставалась для нее чем-то чужим и враждебным, и она скатывалась в либеральный пацифизм, оппозицию «военщине».
А между тем, кроме внешних угроз, для России вызревали и внутренние. Впрочем, и они имели внешние корни. Это видно хотя бы по составу. Опору французских или итальянских революционеров составляли рабочие, чернь, люмпены, а в нашей стране смутьянами становились студенты. Потому что либеральные профессора сеяли среди них импортное вольнодумство. А в Англии и Швейцарии уже действовали русские эмигрантские центры, связанные с I Интернационалом, международным социалистическим движением. Они имели некие источники финансирования, «бахметьевский фонд», замаскированный под пожертвования помещика Бахметьева. Но эти «пожертвования» получались неиссякаемыми, а распоряжался деньгами Герцен – связанный с британскими Ротшильдами.
В 1868 г. «вождем» революции решил выдвинуться вольнослушатель Петербургского университета Сергей Нечаев. После студенческих волнений он уехал в Европу. Придумал легенду, будто был арестован и бежал из Петропавловки. Называл себя руководителем «Русского революционного комитета». В Швейцарии сошелся с видным анархистом Бакуниным, соратником Герцена Огаревым. Получил от Герцена 10 тыс. франков. Вместе с ними издал ряд прокламаций и собственный «Катехизис революционера» – требовал ради революции подавлять в себе все человеческие чувства, рвать с законами нравственности, безоговорочно повиноваться руководителям, а к «высшим категориям» общества применять любые средства: убийства, шантаж, провокации.
Приехав в 1869 г. в Москву, Нечаев создал организацию «Народная расправа», в основном из студентов. Но его диктатура, постоянная ложь возмутили 23-летнего Ивана Иванова, он взбунтовался. Предводитель обвинил его в предательстве, с четырьмя членами своей организации заманил в парк сельскохозяйственной академии и убил. Нечаев снова удрал за границу, а «Народная расправа» была уже «под колпаком» у III Отделения, Иванов состоял на учете революционером. Всю организацию взяли, 87 человек.
В 1871 г. четверых соучастников убийства приговорили к каторге, двоих к ссылке, 27 – к тюремному заключению, остальных оправдали. Материалы процесса широко публиковались, в том числе и «Катехизис революционера» – перед российским обществом воочию вскрылось, что это вовсе не детские игры, а реальная и смертельная война на разрушение страны, всего святого, самого миропорядка. Как раз по материалам суда над «нечаевцами» и по расспросам общих знакомых Ф. М. Достоевский создал свой знаменитый роман «Бесы».
Ну а Нечаев опять тусовался с вождями эмиграции. Герцен содеянное не одобрил, но деньги согласился дать. А в январе 1870 г. он умер, и Нечаев с Огаревым и Бакуниным возобновили выпуск «Колокола». Предводитель «Народной расправы» рвался жениться на дочери Герцена – стать «наследником». Но из России посыпались публикации с процесса, подробности убийства, и мэтры революции отвернулись от Нечаева, от него открестился и I Интернационал. Он вынырнул в Париже в дни коммуны, при подавлении скрылся в Швейцарии, и все же сотрудники III Отделения его выследили, Россия потребовала его выдачи как уголовного преступника. Швейцарские власти согласились, и его приговорили к каторге на 20 лет – остаток жизни провел в Петропавловке.
Однако в то самое время, когда вся Россия ужасалась открывшимся тайнам «нечаевцев», радикальную молодежь это от разрушительных замыслов отнюдь не отвратило! В 1871 г. в Петербурге слились существовавшие уже два года революционные кружки Натансона и Перовской, взялись объединять кружки в других городах – «на федеративных началах», не требуя подчинения. Организацию называли «народники», или «чайковцы» (хотя Николай Чайковский не был руководителем, он лишь выступал представителем «народников» на переговорах с родственными структурами).
В этой организации, в отличие от Нечаева, была полная демократия, поэтому к ней присоединялись охотно. Среди народников оказалось много будущих видных революционеров – Чайковский, Перовская, Натансон, Кропоткин, Плеханов, Аксельрод, Степняк-Кравчинский, Волховский, Желябов и др. Программу написал Кропоткин. Целью ставилась народная революция, а готовить ее намечалось пропагандой, агитацией и организацией. Народники установили связи с заграничными центрами, с I Интернационалом, и для них тоже нашлись крупные суммы из неведомых источников. В Швейцарии они смогли создать собственную типографию. Издавали там большими тиражами и нелегально переправляли в Россию сочинения Маркса, Герцена, Чернышевского, Добролюбова и прочую революционную литературу.
Первым этапом стало «книжное дело» – эту литературу распространяли среди интеллигенции в 37 губерниях, выявляя и привлекая сторонников, им предназначалась роль «руководителей масс». Вторым этапом началась агитация среди рабочих. Для этого народники устраивались учителями в школы для взрослых, их организовывали на предприятиях многие хозяева. Создавались и нелегальные рабочие кружки. А с осени 1873 г. развернулась подготовка к «хождению в народ» – поднимать на революцию крестьянство. Народники запасались поддельными документами, напечатали огромное количество коротких подрывных брошюр.
Весной 1874 г. тысячи молодых людей хлынули по деревням. Одни выступали под видом офеней, коробейников – бродячих торговцев книгами и всякой мелочевкой. Другие нанимались работниками в больших хозяйствах. Третьи создавали по селам мастерские – столярные, слесарные, обувные (как видим, снова деньги требовались немалые). Распространяли свои брошюры, призывали к борьбе – не платить налоги, не повиноваться властям, переделить землю. Однако для народа агитаторы оказались совершенно чужими. Они не знали крестьян, оказывались среди них «белыми воронами». В лучшем случае их гнали прочь, а то и вязали, сдавали полиции. Уже в мае 1874 г. жандармерия определила, что акция ведется организованно, накрыла
