Учит альтруизму и дружба сверстников. Подросток ищет “альтер эго” (своё второе Я). В атмосфере подростковой конфликтности друг мог бы взять на себя роль арбитра в трудных взаимоотношениях с окружающими, ободрить в сложной ситуации или дружески одёрнуть при ошибочном поведении.

Потребность в избирательном эмоциональном общении приобретает особое значение в связи с пробуждением полового влечения. Именно альтруистическое поведение позволяет решить проблему избирательности и в дружбе, и в любви. Немалым стимулом является то, что помимо благодарности и даже восхищения любимого человека, подросток испытывает радость от того, что ради любви он оказался способным на серьёзные усилия, поднялся над своими обычными возможностями. Таким образом, альтруизм повышает уровень самоуважения, упавший из–за проблем и просчётов, свойственных подростковому возрасту.

Альтруистические взаимоотношения облагораживают и делают нравственным половое влечение. Юношеская гиперсексуальность придаёт эмоциональную напряжённость уже не просто поиску партнёра для удовлетворения сексуального голода, а поиску лица, способного удовлетворить потребность в избирательном альтруистическом контакте.

Важным критерием психологической зрелости служит и подавление агрессивности. По мере взросления человека, его детская агрессивность (драчливость, гневливость по малейшему поводу, набрасывание на обидчика с кулаками, садистские эксперименты с отрыванием лапок у насекомых, истязание животных и т. д.) отчасти затухает, а отчасти претерпевает своеобразную метаморфозу. Агрессивность, которая у самцов животных так зависит от уровня мужских половых гормонов, у большинства подростков и юношей заменяется потребностью в соревновании мирными способами. Особая страстность в занятиях спортом (хоккей, борьба, шахматы) и рыбалкой, соперничество хакеров — всё это и есть рудименты вытесненной агрессивности.

Половое созревание и потребность в самоутверждении наполняет особой эмоциональной насыщенностью поведение юноши в тех ситуациях, когда ему приходится делать выбор между эгоистическим и альтруистическим поведением. Парадокс в том, что альтруизм не сводится лишь к миролюбивому поведению и отказу от собственных интересов. Он может сочетаться со справедливым гневом, сопровождаясь физическими действиями, направленными против подлинного агрессора. Юноша с его обострённым чувством справедливости нередко в ущерб себе вступает в бой с превосходящим силами противником. При этом высвечивается факт, что агрессивность — способ и средство реализации человеческого эгоизма, в том числе и группового (эгоизм партий, этнических, расовых и религиозных общностей, подростковых групп–банд и т. д.). Таким образом, выясняется, что агрессивность — прямая противоположность альтруизма.

В каких случаях агрессивность не подавляется? Врачи дают по этому поводу недвусмысленный ответ. Она появляется или усиливается у подростков, страдающих некоторыми психическими заболеваниями, а также у психопатов и авторитарных личностей. Психопаты собирают вокруг себя компании с делинквентным (асоциальным) поведением. В таких группах совершается большинство подростковых правонарушений. Агрессивность при этом индуцируется лидером, часто возбудимым или эпилептоидным психопатом.

Гомосексуальный подросток, стремясь быть “своим” в такой группе, сталкивается с фактом жёсткой гомофобии её членов, что чревато для него тяжкими последствиями.

Преодоление поискового инстинкта и агрессивности, замена их альтруизмом и избирательностью, — основополагающие этапы становления зрелой половой психологии.

Критерии зрелости половой психологии

Способность любить, не размениваясь на мелочные соблазны поискового инстинкта, эгоизма и агрессивности, позёрства и неискренности — вот критерий достигнутой психологической зрелости. Возникновение “мы” из “я” и “ты” делает возможными ощущения, которые раньше были не доступны.

Любовь — не нечто автономное. Способность к любви, её характер определяются взглядами, темпераментом, направленностью потребностей и индивидуальной шкалой ценностей индивида. Любовь такова, каков человек, какова его сущность. Жизненный опыт, степень духовного богатства, направление интересов — всё это делает зрелую половую психологию человека индивидуальной и придаёт его любви неповторимость.

Любовь, в свою очередь, влияет на личность. Как самое сильное эмоциональное чувство, доступное нам, она даёт импульс к реализации потенциальных возможностей личности. “Важность и сложность явления любви определяется тем, что в нём, как в фокусе, пересекаются противоположности биологического и духовного, личностного и социального, интимного и общезначимого”, — пишет философ Сергей Аверинцев.

Хотя сексологу одинаково важны все эти перечисленные моменты, всё же любовь, как их единство, рассматривается им, конечно же, в медицинском плане. Изучение историй болезни, исследование становления полового чувства у здоровых людей (по данным опросов, психологических тестов и лабораторных наблюдений), а также знание эволюции половой психологии человека как биологического вида, позволяет сексологу сделать выводы:

— критерием зрелости половой психологии (и вместе с тем, критерием стабильности половой функции) является способность человека к любви и к подлинному половому партнёрству;

— любви внутренне присущи такие свойства как избирательность и альтруизм.

Сущность любви заключена в альтруистическом девизе: “Счастье в том, чтобы дарить его любимому человеку!”

Способность к избирательности и к альтруизму одинаково важна и для мужчин, и для женщин; в полной мере всё это относится и к лицам с девиантной сексуальностью. Именно в таком ключе переданы ощущения двух персонажей романа Джеймса Болдуина “Другая страна”. Один из них, актёр Эрик — гомосексуал. Его друг Вивальдо всегда считал себя гетеросексуальным мужчиной. В своё время у них был общий бисексуальный друг — музыкант Руфус, который делил свою постель и с женщинами, и с влюблённым в него Эриком. Увы, эта связь была настолько замешана на садомазохизме, что Эрик покинул Америку, чтобы обрести душевный покой в Париже. Руфус после этого встретил девушку, любовь к которой, казалось бы, полностью преобразила их обоих. Счастье влюблённых было быстротечным. Садизм Руфуса погубил и их любовь, и его самого: не в силах нести своё проклятие, молодой человек бросился с моста и утонул. Эрик же, вернувшись в США, продолжает встречаться со своими старыми друзьями, Вивальдо и его подругой Идой. Однажды мужчины оказались в одной постели. Никто из них и не предполагал, что они могут стать любовниками.

И вдруг Вивальдо проснулся, чувствуя, что они с Эриком ласкают друг друга: “Эрик льнул к нему, томимый желанием, — так раскалённый песок пустыни жаждет воды. Что заставляет Эрика искать убежище, подобно птице в бурю или сорванному ветром листу, у его тела? — задал себе вопрос Вивальдо и тут же продолжил мысль: а что заставляет его самого? <…> И вот Вивальдо, привыкший к активной роли, выступавший всегда дарителем и достигавший наслаждения, только удовлетворив сначала женщину, позволил себе роскошь впасть в сладостное оцепенение, сбивчиво и страстно моля горячим шёпотом Эрика о любви.

<…> Он притянул к себе Эрика, преодолевая сопротивление скомканных простыней, и крепко обнял. Спасибо, прошептал Вивальдо, спасибо, Эрик, спасибо. А Эрик лежал подле него, свернувшись калачиком, как ребенок, и солёная влага с его лба капала на грудь Вивальдо. <…>

Дождь за окном был величайшим благом, ибо отделял их стеной от остального мира. Вивальдо казалось, что он, угодив в дыру во времени, вернулся вновь в состояние невинности, он чувствовал ясность и чистоту в душе, а ещё пустоту, которая