характер половой доминанты отметил и Кемпер, подвергнув это свойство едкой критике. “Любовь, — пишет он, — как система уже заложена в нас, она мало связана с миром объектов, и это малое есть тот “самый любимый или та самая любимая, партнёр (партнёрша), друг (подруга) и т. д.”. Он или она только высвобождает то, что живёт по собственным законам. Возбуждённая во влюблённых структура начинает как эталонное значение контролировать восприятие. Никто не может оказаться настолько некрасивым, чтобы этому эталонному значению не удалось посредством воздействия на наши сенсорные элементы сделать из возлюбленного самого прекрасного в мире. Но и действия контролируются этим эталонным значением. Они превращают влюблённого с его действиями, воспринимаемыми им как приятные, иногда в прекрасное, чаще комичное, а иной раз и в достойное сожаления существо. Влюблённые не открывают мир, а создают его себе”.

Кемпер даёт верную характеристику половой доминанты, хотя в его оценке предпочтительнее было бы поменять знак с отрицательного на положительный. Ведь механизм доминанты позволяет влюблённому испытывать радость от служения любимому человеку.

Появление мужской половой избирательности заметно ослабило конкуренцию и драки наших пращуров (зачем стремиться овладеть всеми женщинами, если питаешь влечение лишь к одной?); появилась возможность сплочения первобытной стаи, её преобразования в племя. Это помогло человеческому виду выжить и расселиться по всему земному шару. Потому–то биологические предпосылки к избирательности и альтруизму закрепились в генотипе людей.

Зная, что наслаждение изобретено самой природой как универсальный механизм, сохраняющий жизнь на Земле, сексолог не может недооценивать принцип удовольствия.

Но в природе нет ничего абсолютно полезного. Центры удовольствия, без которых было бы невозможно ни выживание, ни размножение, под влиянием наркотиков приобретают губительные свойства. Чем сильнее тот или иной наркотик, тем быстрее наступает привыкание к нему. Он становится необходимым метаболитом обмена веществ в нейронах, вызывая полную перестройку функции центров удовольствия. Те начинают “работать на себя”, а не на подкрепление любой потребности, включая половую. Наркоманы со стажем, как правило, теряют интерес и способность к сексу. Центры удовольствия нуждаются в возрастающих дозах наркотиков. Если они их не получают, включаются центры неудовольствия с мучительными для организма последствиями. При новом повышении дозы животное вновь испытывает наслаждение, но вскоре мозг перестаёт реагировать на любые раздражители. Наступает смерть.

Наркотики — самый яркий пример того, как удовольствие может обернуться бедой. Но ими дело не ограничивается. Гедонистическая погоня за удовольствием поддерживает сексуальность, связанную с частой и беспорядочной сменой партнёров. Распространённость промискуитета всегда обходилась человечеству дорого (достаточно вспомнить эпидемии сифилиса, гонореи, других венерических заболеваний), а сейчас, с приходом СПИДа, и вовсе грозит гибелью. Характерно письмо одного молодого человека, опубликованное в журнале “Риск”: “По–моему, все эти разговоры о постоянстве — одна сплошная муть. Спать всё время с одним и тем же — скучно, это же ежу понятно! Я, слава Богу, не урод, и могу себе найти столько разных парней, сколько надо: разные тела, разные губы, разные члены — каждый раз новый кайф. Вот лет через 20, когда мне уже будет ничего не нужно, придётся обзавестись кем–то постоянным, а сейчас — что я, чокнутый?” Будем надеяться, что гедонистически ориентированный автор письма ещё жив, ведь оно написано не так уж давно. Но никто не поручится, что он не стал носителем ВИЧ-инфекции.

Профессиональный опыт заставляет врача критически относиться к гедонизму как философскому течению, признающему удовольствие главным и даже единственным благом в жизни. Создателем этого направления был ученик Сократа философ Аристипп. Детали его учения известны нам мало. Гораздо большую законченность система гедонизма приобрела у Эпикура. Именно его хвалят или хулят сторонники и противники этого философского направления, начиная с древности и кончая нашим временем.

Аристипп и Эпикур, при всех различиях в своих взглядах, сходились в одном: удовольствие — это абсолютное благо, к которому надо стремиться, а страдание — то, чего следует избегать. Обе школы философов предлагали этот тезис своим согражданам–грекам в качестве этического принципа, на основе которого им следовало жить.

Психоаналитическое отрицание гедонизма принадлежит Эриху Фромму (1990), показавшему, что удовольствие не может считаться абсолютным благом: “Ибо есть люди, наслаждающиеся повиновением, а не свободой, извлекающие удовольствие из ненависти, а не из любви, из эксплуатации, а не из плодотворного труда. Этот феномен удовольствия, извлекаемого из того, что объективно пагубно, типичен для невротического характера”.

Принципы, противоположные гедонизму, выдвигает аскетизм, согласно которому высшей мудростью и добродетелью является отказ от погони за наслаждениями и сведение к минимуму всех потребностей.

Гедонизм или аскетизм?

Аскетическим презрением к удовольствиям вообще и к сексуальному наслаждению в частности отличались представители стоицизма, философского направления древности. По мнению стоика Марка Аврелия, интимной близостью дорожить не следует. Ведь, в конце концов: “совокупление — трение внутренностей и выделение слизи с каким–то содроганием”! Досталось половым взаимоотношениям и от Цицерона: “Достаточно всмотреться в любовное ликование, чтобы понять, как оно постыдно. Стыдно смотреть на тех, кто ликует, добравшись до венериных утех, мерзко — на тех, кто ещё только рвётся к ним воспалённым желанием. Такой порыв обычно называется “любовью”, и в нём видна такая слабость духа, которую и сравнить не с чем”.

Цель аскетизма — сделать человека независимым от превратностей судьбы и прихотей властей, тем самым дав ему душевный покой и счастье. Но, конечно же, стоики своими проповедями отказа от наслаждения, удовольствий и роскоши не спасли человечество от заблуждений, преступлений и бед.

В тех или иных формах аскетизм — принадлежность многих фундаменталистских религиозных направлений. Для догматиков многих конфессий высшая добродетель в половой жизни — руководство законом, предписанным Богом: “Плодитесь и размножайтесь!” Отсюда делается аскетический вывод о “законности” лишь такого секса, который преследует цель размножения, избегая при этом наслаждения как такового или принимая его как неизбежное “сопутствующее зло”. Разумеется, гомосексуальность, онанизм и прочие “извращения” половой жизни осуждаются как греховные. Предполагается, что лишь аскетизм, то есть осознанный и добровольный отказ от наслаждений в сексе даже в рамках законного брака, гарантирует прочность семьи и помогает супругам решить все возникающие у них проблемы.

Узаконен аскетизм и в индуизме. Рождение внуков независимо от паспортного возраста индуса означает его вступление в период старости. Он должен отказаться от всех прежних привязанностей, оставить работу и, либо отправиться с посохом и чашей для подаяния в вечное странствие, либо уединиться в месте постоянного затворничества. Любовь, власть, богатство, родственные связи — всё становится ненужной мишурой; всё мирское следует отринуть, заботясь о душе и её будущих перерождениях.

Врачу индусская традиция кажется архаичной и вредоносной.

Дело в том, что отказ мужчины от половой жизни приводит к поражению многих органов и систем, в первую очередь, сердечно–сосудистой. Длительное половое воздержание сопровождается серьёзными нарушениями