часть своей жизни, осуждая ее, думая, какой слабой она была, пока на протяжении многих лет попадала в разные ситуации, и вот я здесь. Плачу перед единственным в этом мире человеком, который не заслуживает видеть мои слезы.

– Не принимай мои эмоции за нечто большее, – предупреждаю я его. – Я, мать твою, не люблю тебя, Уэст. Ты мне даже не нравишься. Просто по глупости позволила себе привязаться.

Я сожалею, что вообще признаюсь в этом, но теперь уже поздно поворачивать назад.

Уэст отталкивается от стола, и я мгновенно настораживаюсь. Когда он встает передо мной, я даже не могу поднять на него глаза. Не уверена, что почувствую, если сделаю это. Не хочу ненавидеть себя больше, чем уже ненавижу.

– Чего ты от меня хочешь? – грубость его глубокого тембра пробирает меня до костей.

– Хочу, чтобы ты был честен со мной, – отвечаю я. – Хоть раз, просто… дай мне что-нибудь.

Это звучит опасно близко к мольбе, но я не в себе, и слова просто вырываются наружу.

– Ты пришла не для того, чтобы выслушивать о моих проблемах, – уклоняется он. Как же я от этого устала. – Говоришь, что хочешь знать, почему я такой, но это не так. Не на самом деле.

Уэст делает паузу, и я почти поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом, но борюсь с собой.

– На самом деле ты не хочешь этого слышать, – заключает он.

Стены, которые он возводит, эти чертовы загадки, эта двусмысленность мгновенно срывают мне крышу.

– По-твоему, я сюда пришла, чтобы сама с собой болтать? – не сдерживаюсь я. – Что, все по-старому, а? Возьми уже себя в руки и поговори со мной! Будь честен для разнообразия. Скажи что-нибудь! Да что угодно!

Я понимаю, что он может истолковать это как отчаяние, но мне плевать. Слов уже не вернуть. Однако единственное, что я еще могу контролировать, – так это очевидную игру во власть, которую он ведет. Возвышается надо мной, будто я одна из его гребаных подданных. Поэтому, когда терпение лопается, я вскакиваю со стула. Я ожидала, что он отступит, даст мне немного пространства, но Уэст даже не шелохнулся.

Я тут же понимаю, что совершила ошибку.

Мы стоим лицом к лицу, и как бы сильно я его сейчас ни ненавидела, игнорировать то самое ощущение невозможно. Ощущение, которое всегда с нами, эта незаживающая рана, что кровоточит и никак не может затянуться. Мы грубые, покореженные жизнью люди, поэтому нам так легко горевать о нашей невысказанной боли вместе.

– Ненавижу тебя.

Голос предательски дрожит. Я смотрю на него снизу вверх со злостью, но он это принимает.

– Пытаешься, но ничего не выходит, – парирует он, разоблачая мой блеф.

– Нет. Серьезно. Я ненавижу тебя всем своим существом. Ты жестокий, безрассудный, и…

Уэст подходит ближе, подавляет меня, и я тут же теряю дар речи.

– И… что еще? – напирает он.

Грудь вибрирует, сердце яростно колотит по ребрам.

– Тебя это что, заводит? – почти шепчу я.

Ответа нет, но я знаю его. Конечно же, это его заводит. Удивляться не стоит, но я все же это делаю.

– Ты миллион раз говорила мне, что я болен, – напоминает он мне. – Назови хоть один раз, когда я это отрицал.

Возникает пауза, никто из нас не говорит и не двигается, но затем он наклоняет голову, чтобы прошептать мне на ухо – мягко, глубоко.

– Только ты можешь справиться со мной, Саутсайд, – напевает он. – И я ненавижу это признавать, но ты для меня как гребаный наркотик.

От его голоса все мое тело дрожит, но мне удается остаться сосредоточенной.

– Что ж, это лестно и все такое, но я здесь не для того, чтобы тебя развлекать, – огрызаюсь я. – Я пришла только за правдой. Это единственное, чего я от тебя хочу на данный момент.

– Тогда раздевайся, – я потрясена властностью в его тоне. – Если мы когда-нибудь узнаем правду друг о друге, то только так.

С губ срывается судорожный вздох, но я полна решимости сопротивляться.

– Секс, ты серьезно? Думаешь, так нормальные люди узнают истинное лицо друг друга? – строго спрашиваю я. Пусть знает, что я не собираюсь ломаться ради него. Даже если мое тело отчаянно противится этому решению.

– Не нормальные люди. Только мы.

Я делаю глубокий вдох, удерживая его взгляд.

– Ты забыл, что в твоей постели только что была Паркер, скотина?

Этот ублюдок реально удивляется. Будто это вообще неважно.

– Это тебя так расстроило? – хватает у него наглости спросить.

Расстояние между нами сокращается. Уэст кладет руку мне на поясницу, затем притягивает к себе.

– Я к ней не прикасался, – заявляет он, раздраженный тем, что ему вообще приходится это говорить.

Я усмехаюсь и выскальзываю из его объятий, иду к балкону, пока глаза-сердцееды неустанно следят за каждым моим движением.

– Она была в твоей постели полуголая, Уэст. И мы с тобой оба знаем, что эта сучка ради тебя готова почти на все.

Он проводит большим пальцем по губам, пряча хитрую усмешку.

– Она пришла поговорить и отчего-то решила, что я позволю ей остаться на ночь. Но у нее не все дома, – добавляет он со вздохом. – Разговор превратился в ссору, она наговорила какую-то чушь, которая меня разозлила, а в мире Паркер вину перед людьми заглаживают сексом. Но клянусь, я к ней не прикасался.

Я пристально изучаю его, поскольку чувствую себя странно из-за его настойчивости. Уэст говорит так, словно… ему и правда есть дело. Однако довольно сложно сказать, то ли он просто хороший лжец, то ли это все действительно правда.

– Как только ты появилась, я тут же выставил ее задницу за дверь. Разве это не считается? – спрашивает он, гортанно смеясь. – Или… ты упустила эту маленькую деталь?

Уэст дразнит меня. Я убеждаюсь в этом, когда он снова подходит ближе.

Опускаю взгляд к его талии, на невероятно рельефно выступающие мышцы, и замечаю то, что находится чуть ниже пояса его спортивных штанов.

Не позволяй ему залезть тебе в голову, Блу. Просто… не позволяй.

Теперь он ближе, чем следовало бы, дышит мне в лицо.

– У меня на нее даже не встал. Вот ты… другое дело.

Он лжет.

Наверняка.

Прежде чем я успеваю закончить мысль, он хватает мою руку и опускает между нашими телами, прижимая мои пальцы к своему члену. Он твердый, весьма впечатляющего размера.

Я перестаю дышать, когда Уэст берет меня за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. Знаю, он намеревается поцеловать меня, ведь он всегда охотится на слабых, но я вовремя выхожу из-под его чар, вспоминая, как холодно меня встретили.

– Ты обо мне весь день даже не вспоминал. И сейчас реально думаешь, что вот так запросто залезешь ко мне в трусы?

Ноль реакции, и меня это только распаляет.

– Какой же ты мудак, трахаешь все, что видишь, – шиплю я. – Думаешь, что можешь делать и говорить все, что, черт возьми, захочешь, и просто…

Уэст прерывает мою болтовню поцелуем. Его член набухает в моей руке, и я крепче сжимаю его, зная, что какая-то израненная часть его души наслаждается этим оскорблением, наслаждается словесным уничтожением.

– Давай, скажи, какой я, – подначивает он, сразу после этого жадно просовывая язык мне в рот.

Даже вспомнить не могу, когда в последний раз была так зла на кого-то. Но по какой-то причине установить дистанцию между нами просто не в состоянии.

– Ты ходячая трагедия, – продолжаю я в трансе, когда его губы опускаются к моей шее.

– Еще, – теплое дыхание касается моей кожи, заставляя меня потерять точку опоры в реальности.

– Ты упрямый, и я это просто ненавижу, – выпаливаю я. – Иногда я так сильно злюсь, что, наверное, реально могла бы тебя убить.

С губ Уэста слетает тихий смешок. Он не останавливается, продолжает целовать мою шею. Посасывает впадинку на горле. И в этот момент я официально проигрываю эту битву. Он опускает верх своих спортивных штанов на несколько дюймов, и я чувствую его еще больше, кожа к коже, но пока он не обнажился полностью. Еще нет.

– Мне нужна секунда, – удается выдавить мне, прежде чем отстраниться.

Уэст молчит, тяжело дышит. Его божественные черты обрисованы слабым светом вечерних огней, и я не упускаю отчаяния, отразившегося на его лице.

– Я не