мог отправиться? Чтобы все обсудить, зализать раны?

У «Фредди» нет времени ждать ответа, но в любом случае подобного человека не существует.

Теперь, когда Элейн ушла, у Тима есть только я.

Я снова звоню ему, когда иду к его берлоге.

– Где ты, Тим, черт возьми? Что бы ни случилось, мы можем это исправить.

Моя проклятая мантра: давайте исправим это, давайте все сделаем правильно. Моя мания исправления, принуждение, которое означает, что я всегда рядом, когда нужна, так что я могу получить этот кайф, когда все получится…

Его квартирная хозяйка сообщает мне, что не видела его со среды:

– Но он разбудил меня, потому что хлопнул дверью, словно был в гневе или спешил.

Я методично обыскиваю его комнату, испытывая отвращение к себе, но также ненавидя его за то, что он превратил меня в параноика, шпионящую жену, которая ищет улики.

Что же? Измена? Нет, это невозможно для того Тима, которого я знаю. Но всего два года назад я думала и делала то же самое, переворачивая бунгало вверх дном после того, как он оставил записку о провале на экзаменах. И святая Керри перешла к активным действиям. Спасать только Тима оказалось недостаточно – одновременно с этим я заперла Джоэла над кафе Анта, «приводя в чувство» и его. Я никогда не сомневалась в собственной магии. В конце концов я же вернула кое-кого к жизни. Все остальное по сравнению с этим – легко…

Моя голова и плечи пульсируют, а живот сводит, как будто крошечная жизнь внутри меня уже напоминает, что у нее тоже есть сердцебиение.

Впервые я позволила себе подумать о том, что Тим, возможно, покончил с собой.

Нет. Он не мог так со мной поступить.

Если только он не почувствовал, что нет другого выхода.

Мне здесь больше нечего делать, поэтому я иду обратно к станции, от холодного воздуха у меня болит в груди. Я сажусь на поезд домой и пытаюсь позвонить еще раз. На этот раз голосовой ящик включается не сразу, номер набирается и набирается.

«Тим у телефона. Вернее, если быть точным, пока не у телефона. Пожалуйста, оставьте сообщение».

– Ты должен объяснить мне, что происходит. Ты не можешь убежать от меня – по какой бы то ни было причине!

Я всю дорогу смотрю на свой телефон, но никакого сообщения нет. В Брайтоне я сажусь на автобус от вокзала до больницы и отправляюсь на поиски Лоры. Она единственный человек, с кем, по моему мнению, Тим все еще видится или общается. Если она ничего не знает, у меня нет других идей.

Я нахожу ее в диабетической клинике. Когда я рассказываю ей, что случилось, она выглядит подозрительно.

– Ты знала? – я пытаюсь прочесть по ее лицу. – Ты… вы двое? Вы ведь не вместе?

– Нет! – она улыбается, но улыбка не доходит до ее глаз. – Не могу поверить, что он поставил меня в такое положение.

– Если ты знаешь, где он, пожалуйста, скажи мне. Я должна поговорить с ним.

Она вздыхает.

– Хорошо. Я только возьму ручку.

Мое ментальное представление о городе после шести лет приема звонков на 999 дает понять, что это место находится менее чем в миле от нашего жилища. Я так устала, что беру такси.

Квартира расположена в неприметном современном квартале за Престон-парком. Когда я нажимаю кнопку домофона, отвечает женщина.

– Слушаю.

– Меня зовут Керри Палмер. Мне сказали, что, возможно, здесь остановился мой муж.

Связь обрывается. Мне что, нужно сейчас вломиться туда? Эта отвратительная драма в стиле мыльной оперы не подходит ни мне, ни Тиму.

Дверь жужжит.

– Третий этаж.

Когда я поднимаюсь по лестнице, уставшая от шестичасовой поездки туда и обратно, у меня кружится голова.

Дверь открывает женщина. Угловатая, но привлекательная.

– Меня зовут Мария.

Мне хочется спросить: вы любовница моего мужа? Вместо этого мне удается выдавить:

– Он здесь?

– Проходите, – у нее акцент – испанский или итальянский.

Тим стоит у окна, его лицо темнеет на фоне яркого зимнего света, но он определенно цел и невредим.

Я делаю шаг вперед и, хоть я этого и не планировала, изо всех сил влепляю ему пощечину. Мои пальцы покалывает. Он вздрагивает, но ничего не говорит.

– Как ты посмел сбежать после всего?

Его глаза мечутся по сторонам, останавливаясь на чем угодно, кроме меня. Позади нас тихо закрывается дверь гостиной. Эта комната совсем не похожа на бунгало: она скудно, но со вкусом обставлена мебелью с барахолки или из благотворительных магазинов. Аккуратные стопки книг служат подставками для ламп. Никакого телевизора.

Возможно, они слишком заняты разговором – или поцелуями, – чтобы нуждаться в развлечениях.

У меня перед глазами появляются мушки.

– Мне нужно присесть.

Это отвлекает его от жалости к себе, и он хватает меня за руку, подталкивая к дивану, как раз вовремя, чтобы я не упала.

– Керри. Все в порядке, я держу тебя.

Я пытаюсь заставить себя не упасть в обморок. Мне нужны ответы. Но вопросов так много, что у меня голова идет кругом, когда я пытаюсь решить, с чего начать.

– Что ты натворил, Тим? В больнице… там пациент… Фредди… – слова выскакивают, но в неправильном порядке, и чем больше я стараюсь, тем больше мушек я вижу, и, хотя я никогда в жизни раньше не падала в обморок, я понимаю, что темнота приближается, и часть меня рада этому.

7 февраля 2006

46. Тим

Оператор, конечно, узнает ее имя.

– Наша Керри Смит?!

Моя Керри Смит. Неужели это я довел ее до такого состояния?

– Да. Упала в обморок, и я держу ее на полу, положение удобное, но я думаю… Я думаю, у нее шок. У нее пограничная тахикардия на уровне 90, однако давление падает, и она то приходит в сознание, то снова теряет его.

– Наша машина уже на маршруте. Есть ли наружное кровотечение? Вагинальное, анальное?

Я смотрю вниз в область паха. Ничего. Мне следовало бы снять с нее брюки, но делать это здесь, в гостиной Марии, кажется неприличным.

Возьми себя в руки, тупой ублюдок. Я начинаю возиться с ее ремнем.

– Тим… – губы Керри полуоткрыты, и я наклоняюсь к ней.

– «Скорая» вот-вот приедет, Керри, все будет хорошо.

– Я пришла сюда… ездила туда…

– Это может подождать. Не пытайся говорить, сосредоточься на дыхании.

– Нет! Послушай меня! – она морщится от усилия.

– Где больно? Покажи мне.

Когда она показывает на свой бок, в самом низу, я пытаюсь сообразить, что бы это могло значить.

– Только с этой стороны?

Она кивает.

Односторонняя боль в подвздошной ямке. Дерьмо. Это наводит на мысль о внутреннем кровотечении, но где и почему? Думай.

– Я… беременна.

По крайней мере, мне кажется, что она так говорит. Я переспрашиваю:

– Беременна?

В свою очередь оператор переспрашивает меня:

– Керри беременна? О’кей. Сколько недель?

– Поэтому я пришла… пришла сюда… чтобы сказать тебе, – задыхаясь, произносит Керри.

Я закрываю глаза. Мой? Очевидно, что мой.

– Новый год?

Ей удается кивнуть.

– Ранний срок, – сообщаю я оператору, – не больше пяти или шести недель.

Наступает долгая пауза, и я понимаю, что оператор должен прийти к тому же выводу, что и я, в тот же самый момент.

– Они будут уже очень скоро. Я сообщу им.

Хирург входит в комнату.

– Мистер Смит здесь?

– Это я… вроде.

Мисс Элиадес делает круглые глаза.

– Черт, Тим, не так ли? Мне очень жаль, но я забыла вашу фамилию.

– Палмер. Но не волнуйтесь, прошло два года с тех пор, как я здесь дежурил. Керри – моя жена. Она… все прошло нормально?

– Да, – хирург кивает, хотя в ее глазах читается настороженность. – Давайте присядем. Брюшное кровотечение было значительным, мы сделали три операции, и сейчас она в порядке. Я ожидаю, что она полностью выздоровеет. За исключением… Ну, я уверена, вы знаете… К сожалению, внематочная беременность никак не могла развиваться… Мне очень жаль.

Я даже не знал.

Я этого не говорю.

– Маленький срок, верно?

– Около шести недель. Фаллопиева труба была слишком сильно повреждена, чтобы ее можно было восстановить, но при правильном наблюдении нет никаких оснований подозревать, что в будущем у нее не будет нормальной беременности. Вероятно, проблема возникла из-за внутриматочной спирали, так что мы и ее убрали. Я бы посоветовала в будущем использовать другой метод контрацепции, впрочем,