Мужчина с ресепшена похлопывает по своему блейзеру, когда я снова вхожу, и я думаю, что это какой-то стариковский знак уважения, пока, глянув вниз, не обнаруживаю пыльцу и листочки, прилипшие к моей шерстяной одежде вместе с остатками банановой каши – завтрака, которым я кормил Лео.

Я думаю, это докажет Керри, что я поступил правильно со своим сыном. И с Зойи тоже. Я поручил частным детективам разыскать ее, я отправил ей деньги на реабилитацию, предложил устроить ей встречу с Лео. По крайней мере, чек был обналичен.

Маршрут к лифтам многоэтажки знако́м, и я нажимаю кнопу «11». На верхнем этаже родился Лео. На девятом я лежал в коме и, очнувшись, увидел восторженное лицо Керри. На седьмом я оправился от операции, которая все изменила…

Когда двери лифта открываются, я следую указателям на Брансуик. Повернув за угол, я вижу что-то, вернее кого-то, и это заставляет меня замереть. Тим идет всего в нескольких метрах впереди меня. Я застываю на месте, а он нажимает кнопку внутренней связи, чтобы пройти к палатам.

Никогда не поздно, никогда не поздно.

Я делаю шаг вперед, едва какая-то медсестра проводит своей карточкой, и проскальзываю за ней, поворачивая налево, как это сделал Тим, жалея, что у меня уже нет цветов, за которыми я мог бы спрятаться и благодаря которым мог бы оправдать свое присутствие здесь.

Он впереди меня, заходит в один из отсеков.

Теперь я вижу Керри, сидящую на кровати. Ее лицо слишком далеко, чтобы что-то по нему понять, но я бы узнал ее густые каштановые волосы и осанку где угодно. Они не целуются, когда он входит, но у него в руках что-то есть – конверт, она разрывает его, и это, очевидно, нечто очень важное, потому что я слышу визг, и они начинают обниматься и целоваться и…

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

Медсестра, за которой я прокрался, стоит позади меня. На ее лице написано «не связывайся со мной» – видимо, их этому учат.

– О, я пришел навестить пациента. Керри Смит, – я отступаю назад, за какую-то тележку, чтобы Керри не увидела меня, если посмотрит в сторону входа.

Медсестра прищуривается.

– У нас нет Керри Смит, и сейчас не время посещений, поэтому я предлагаю…

Я собираюсь возразить, что вижу ее, когда мне приходит в голову: «Керри Палмер?!» Поженились ли они в конце концов? Эти два имени вместе звучат неправильно, но медсестра хмурится.

– Вы близкий родственник миссис Палмер?

– Нет, но мы друзья. Старые школьные друзья и живем рядом…

Она на секунду задумывается.

– Полагаю, раз уж вы здесь, можете заглянуть на секунду, но учтите: в виде исключения.

Только вот прямо сейчас я уже не хочу видеть ее. Я просто слышу ее голос, волнение в нем… и, хотя не могу подобрать точных слов, я знаю, что уже слишком поздно бороться за нее.

Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, медсестра выражает недовольство.

– Какие-то странные люди, – произносит она вслух, следя взглядом за тем, как я направляюсь обратно к двойным дверям.

14 сентября 2006 года

48. Керри

Я стою перед зданием студенческого союза, ожидая, что кто-нибудь назовет меня самозванкой. «Тебе здесь не место. Ты не сможешь это сделать».

Но по мере того как проходят минуты, я понимаю, что никто не обращает на меня никакого внимания. Меня не осуждают, меня просто игнорируют.

Поначалу адаптационная неделя для первокурсников казалась пустой тратой времени. Когда Мэрилин позвонила, чтобы узнать, как я обустраиваюсь в общежитии, я сказала ей, что планирую быть единственным человеком без похмелья в первое утро, когда начнутся лекции.

Она усмехнулась:

– Это было бы худшей ошибкой, которую ты когда-либо совершала. А уж ты-то много всего наворотила, давай посмотрим правде в глаза. Тебе необходимо найти товарищей, которые будут прикрывать твою спину в дальнейшем. Что, черт возьми, ты будешь делать, когда окажешься по локоть в чьем-то животе, а тебе нужно будет высморкаться?

В ее словах есть смысл. Когда я одевалась сегодня вечером – джинсы и футболка, ничего такого, что говорило бы о том, будто я слишком стараюсь, – я размышляла над этими словами и была вынуждена согласиться с тем, что жизнь Тима была бы намного проще, если бы у него имелось больше надежных друзей из медицинского колледжа.

– Эй!

Я поворачиваюсь и вижу группу из четырех студентов, двух девушек и двух парней: у всех горящие глаза и хвост трубой. Я вспоминаю, как в первый день декан сказал нам, что все студенты, не являющиеся медиками, по сути, занимаются ерундой, а лучше нас еще ничего не придумали, мы – будущее нации и сливки общества.

Похоже, эти четверо уже приняли комплекс превосходства и сопутствующую ему позу.

Но я вспоминаю совет своей сестры и одариваю их улыбкой. Они, должно быть, тоже узнали меня. Хорошо, Мэрилин, я скажу «да», присоединюсь к ним, приложу усилия, я знаю, что должна.

– Вы здесь, чтобы присматривать за нами? – интересуется мальчик. – Мы будем вести себя хорошо, вы же знаете!

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он имеет в виду. Они думают, что я один из лекторов.

– Я… я не преподаватель. Я студент, как и вы.

– О-о! – вступает одна из девушек. – Извини. Мы вроде узнали тебя, но подумали так, потому что ты…

– Старше? – подсказываю я.

– Нет, вовсе нет! Ну, хорошо, возможно, немного. Не то чтобы быть старше – это плохо.

– Верно, – я должна сейчас пошутить, снять напряжение, сказав что-нибудь вроде: «Может, мне сходить с вами в бар? Вы, ребята, наверняка еще недостаточно взрослые, чтобы покупать выпивку?» Но я не хочу облегчать им задачу…

Они какое-то время топчутся на месте, прежде чем направиться в бар, и, когда двери за ними закрываются, я слышу взрыв смеха. Без сомнения, они смеются надо мной. Неудачница. Зануда.

Так вот как это будет? Они приехали, думая, что теперь мир будет таким: безупречная репутация, опыт работы и золотые награды герцога Эдинбургского защитят их от обычных страданий, которые они собираются облегчать другим.

Я смутно помню, что чувствовала подобную же уверенность в восемнадцать лет, хотя у меня так же мало общего со старой Керри, как и с этими четырьмя студентами. Я даже решила использовать здесь свое второе имя – Грейс, чтобы помнить, что я начинаю все сначала.

Мое обручальное кольцо находилось на пальце меньше семи месяцев, так что не оставило на коже вмятины. Однако развод, даже когда обе стороны согласны, берет свое. Я вся в синяках и шрамах – и в то же время полна решимости.

Теперь моя очередь.

– Ты пума.[71]

На четвертый вечер после начала недели первокурсников я привожу к себе мужчину. Ну, технически он точно мужчина.

– Я всего на пять лет старше тебя, – говорю я, и мы снова целуемся, шатаясь и направляясь к моей односпальной кровати.

Хотя, если задуматься, пять лет – это немало. Пять лет назад моему милому студенту второго курса геологии было пятнадцать. Пока я зарабатывала деньги, чтобы держать на плаву двух других взрослых людей, и спасала жизни по телефону, он учился в школе в валлийском городке, где перенял свой сексуальный акцент, пил сомнительный сидр и целовался с девушками на экскурсиях по географии…

– Да ладно тебе, Грейс, – говорит он и стягивает мою футболку через голову. – Я просто дразню тебя. На самом деле ты ни на день не выглядишь старше тридцати!

Я смеюсь. Как Керри я чувствую себя на взводе, потому что этот парень – Крейг или Кэм – всего лишь третий человек, с которым я когда-либо спала.

Но у Грейс Смит, зрелой студентки и будущего врача, все по-другому.

Грейс собирается справиться с психологическими трудностями, связанными с сексом на одну ночь, в ее крошечной монашеской спальне-кабинете. Она всего лишь собирается попросить то, что хочет, и получить это.

Она будет эгоистична, и ничто и никто, особенно мужчина, не отвлечет ее от этого.

Наша первая лекция похожа на дежавю.

– Существует столько же различных способов думать об анатомии, сколько существует медицинских колледжей или лекторов. Но мы собираемся научить вас смотреть на тело как на набор из одиннадцати основных систем, функционирующих – или не функционирующих – одновременно.

Нет ничего мистического в ощущении,