чем я стану консультантом. Тот идиот-интервьюер, который не принял меня, поскольку считал, что все закончится мыслями о детях и я стану рыдать, потому что мои биологические часики тикают все громче, понятия не имел, с кем он столкнулся.

У меня есть два племянника, одна племянница и работа, которую я люблю. Я слишком занята, чтобы заморачиваться.

– За вас, доктор Грейс! – восклицает Тим.

– Не могу поверить, что ты используешь свое второе имя, – вмешивается Мэрилин. – Учитывая, каким неуклюжим слонопотамом ты всегда была.

Я даже не пытаюсь спорить. Но Тим вступается.

– Твоя сестра никогда не была неуклюжей! Она просто толкает себя дальше и сильнее, чем кто-либо другой, о ком я могу вспомнить. В этом мало изящества, и неудивительно, что она иногда попадает в передряги.

– «Иногда попадает в передряги…» – смакую я. – Думаю, я бы хотела, чтобы это было моей эпитафией.

И я улыбаюсь человеку, который знает меня лучше всех. Все будет хорошо.

18 сентября 2012 года

49. Джоэл

Придя в себя после недолгой операции по замене моего ИКД, я обнаруживаю более четырехсот сообщений с пожеланием выздоровления, а число моих подписчиков на личной страничке видеохостинга утроилось и составляет теперь почти восемнадцать тысяч.

– Ты в тренде, – говорит мама.

Это не было частью какого-то грандиозного плана. Я вообще почти ничего не публиковал в блоге, но не был уверен, насколько затянется мое отсутствие, и понимал, что некоторые из моих молодых подписчиков могут забеспокоиться. Поэтому прошлой ночью я снял небольшое видео, рассказывающее о моем «волшебном гаджете» и показывающее сравнительные размеры того, что находилось внутри меня, и того, что должно было его заменить. Я использовал колоду карт для демонстрации моего старого аппарата и спичечный коробок – для новой навороченной версии.

Видео не должно было слишком отличаться от остальных, снятых раньше. То была папина идея, способ расширить мой тренировочный бизнес после получения степени в области спортивных наук. Я согласился на это только ради того, чтобы помочь ему: он исчерпал все возможности на мейнстрим-телевидении, поэтому переименовал себя в агента «по цифровым талантам», и ему нужно было показать свои навыки. Он начал снимать, как я делаю свои дурацкие упражнения, а я, выполняя их, болтал обо всем, что приходило мне в голову. Правильное питание, восстановление формы после болезни, как тренироваться в плохую погоду…

Поначалу количество просмотров было крошечным, но потом стало расти. Американцам, похоже, нравится мой акцент, британцам – мой сарказм. Папины ракурсы и правки подают меня с наилучшей стороны, и иногда девушки в клубах узнаю́т меня и подходят. Я не позволяю этим встречам иметь продолжение, а те женщины, с которыми я когда-то встречался, понятия не имеют, кто я теперь и что со мной.

Я выработал в себе что-то вроде обаяния суровой любви, в некотором роде издеваясь над собой, ставя все с ног на голову.

Прошлой ночью, однако, я чувствовал себя по-другому.

Думаю, немного из-за страха, плюс я решил записать все на свою веб-камеру, чтобы не просить папу. Я начал говорить о том, зачем мне нужен ИКД и что такое дефибрилляция на самом деле.

Я обнаружил, что зашел дальше, чем когда-либо, разговаривая с камерой так, словно на другом конце был только один человек. Возможно, подросток, каким я был много лет назад, когда не мог решить, позволить ли им имплантировать эту штуковину в мое тело. Я рассказал, как из-за остановки сердца моя жизнь полетела вверх тормашками. Дефибриллятор многажды спасал меня, хотя поначалу я не был уверен, что хочу этого…

И я поймал себя на том, что говорю о более глубоких вещах. Я признался на веб-камеру, что никогда не испытывал настоящего страха, пока у меня не родился сын, и теперь ужас от того, что я могу оставить его, сильнее, чем я мог себе когда-либо вообразить.

«Однако это история не о нем, а обо мне. Он имеет право на личную жизнь, поэтому я больше ничего не расскажу вам о сыне, кроме того, что причина в нем. Он многому меня научил своей добротой, любопытством и даже тем, что сердится.

Не думаю, что без него я когда-нибудь получил бы высшее образование, стал бы шафером на свадьбе лучшего друга, где мой сын исполнял роль мальчика-пажа.

Честно? Я думаю, он исцелил меня. Я не был хорошим человеком до него. Я был довольно токсичным. Полный жалости к себе, всегда думающий только о себе-бедном-любимом. Может быть, я все еще такой. Сегодня вечером я чувствую себя немного хреново – зассал из-за того, что мне предстоит эта операция.

И вместе с тем я безумно рад, что много лет назад решился поставить эту штуку, потому что без нее моего сына никогда бы не было».

Лео хихикает на больничном стуле, играя в «Супер Марио» на Nintendo, которую я купил ему на седьмой день рождения. Он, кажется, совершенно не обеспокоен, видя меня здесь. Это хорошо – на случай, если он когда-нибудь…

Нет. Я не стану думать об этом. До сих пор с ним все было в порядке.

Как и у тебя в его возрасте.

– Я буквально вижу, как растет число подписчиков, когда обновляю твой канал на своем айфоне, – сообщает мама.

Папа поднимает брови.

– Что ты сделал, Джей?

Звонки начинают поступать еще до того, как я выхожу из больницы.

У меня нет размаха Зоэллы[72], но продюсеры, преследующие неуловимую молодежную аудиторию, начинают звонить папе, и мы вместе выбираем несколько выступлений меньшего масштаба, чтобы посмотреть, понравится ли мне это.

Детское телевидение – не для меня: мне нравится валять дурака только перед Лео. День в качестве гостя, комментирующего футбол на местном радио, тоже не работает. Я слишком расстраиваюсь из-за игроков и их глупых ходов.

Но это – совсем другое дело. Я пробуюсь в ту же региональную документальную программу, которая когда-то сняла фильм о «Непобедимых», и наслаждаюсь каждой минутой. Меня прельщает возможность брать у людей интервью об их опыте – будь то коллекционирование гномов или миссии гуманитарной помощи. Продюсер утверждает, что я самородок.

Еще одна вещь, за которую я благодарю Лео: он как будто восстановил ту часть моего мозга, где обитает сочувствие.

– Нервничаешь? – я поворачиваюсь к своей соведущей, пока помощник режиссера отсчитывает время.

– Я, черт возьми, не могу дождаться, – отвечает мама.

Первая для нее за три года работа в качестве телеведущей появилась, когда на BBC сообразили, что могут показать нас как дуэт матери и сына. Она даже вела себя прилично во время репетиций и изо всех сил старалась очаровать всех окружающих во время подготовки. У меня до сего момента не случалось прямых эфиров, хотя франшиза «Больница сегодня» существует уже два года. Однако это первый специальный выпуск.

Я волнуюсь, но в хорошем смысле. Пока я сосредоточиваюсь на историях пациентов, я могу отвлечься от своих собственных бабочек…

Я слышу в наушнике вступительные титры и голоса двух главных ведущих, когда они представляют мероприятие: двадцатичетырехчасовой новогодний специальный выпуск от Королевской больницы Блумсбери.

– И чтобы взглянуть на 2013 год по-новому, у нас имеется пара новых ведущих. Одного вы узнаете по прошлым выпускам. Но другая… что ж, есть веская причина, из-за которой мы начинаем в детском отделении неотложной помощи и травматологии. Тебе слово, Линетт.

Индикатор в верхней части основной камеры становится красным, и мама включает свою широкоформатную улыбку:

– Здесь, в детской больнице, любая проблема пациента – семейное дело, и мы не исключение. Потому что мой соведущий на будущую неделю – человек, которого я довольно хорошо знаю…

– Привет, я Джоэл, – читаю я вслух с экрана. – Я личный тренер, снимаю прикольные видео о том, как оставаться в форме, а еще я сын Линетт. И я действительно пару-тройку раз попадал в больницу, но мама неизменно была рядом со мной.

– Да, этот парень подарил мне много бессонных ночей, но каким-то образом мы справились и остались целыми и невредимыми. Прямо сейчас мы собираемся встретиться с другим молодым человеком, который пострадал…

Камера следует за нами, когда мы направляемся к нашему первому пациенту, мальчику возраста Лео, упавшему с нового велосипеда, полученного на Рождество. На телесуфлере есть вопросы, однако моя мама слегка отклоняется от сценария, и я пытаюсь сделать то же самое.