Шрифт:
Закладка:
Захария шагнул вперёд и протолкнулся сквозь гудящую толпу, как когда-то продирался сквозь штормовые волны его корабль. Надеюсь, я снова увижу их в море – такими же решительными.
Откашлявшись, я обернулся к гостям. Вдали, на лестничном пролёте, мне махнула рукой Юстия.
– Прошу прощения за то, что вам пришлось увидеть это неприятное зрелище. И в качестве наших сердечных извинений…
– Мы приглашаем вас на дегустацию! – воскликнула сестра.
Я гордо улыбнулся, заметив, что последнее слово далось ей без запинки.
– Просим проследовать за нами вглубь дворца.
Гости зашевелились. Я обернулся к Мире. Мира обернулась ко мне.
Пожалуй, это был самый неловкий момент в наших жизнях.
* * *
Вот и он, мой любимый виноградник. Днём я уже успел принести оттуда пухлые ягоды и предложить Мире. А та от сладкого сока довольно замычала, забавно причмокивая. Я проводил взглядом витиеватые ветви и последовал за Ми-рой – она неслась по дорогам так, что приходилось её останавливать.
– А мы разве не игнорируем просьбу Гили оставить её одну?
– Мы… только подсмотрим. Вдруг она что плохое с собой сделает!
Я улыбнулся, скользя за Мирой в тени сада.
– Ты напоминаешь Гили, когда мы только отправились в путешествие.
– Такая же взволнованная?
– Такая же чрезмерно заботливая.
Мира остановилась. Её лицо зарумянилось, а щёчки надулись так, что приходилось удерживаться, чтобы не «лопнуть» их пальцами. Да и Мира вновь вернулась к поискам.
– Ты не понимаешь всей горечи зверочьей неразделённой любви! – театрально вздохнула она.
– А кто сказал, что неразделённой?
Она повернула в мою сторону ухо, но не обернулась.
– Может быть… нам стоит чуть-чуть подождать?
– Чего?..
– Я верю в своего друга, Мира. Каким бы злобным дедом он тебе ни казался.
Мира хотела было что-то ответить, но вдруг осеклась и резко опустилась на корточки, потянув меня за собой. Проследив за её взглядом, я затаил дыхание.
Гили… Она не должна быть такой. Одиноко стоять у снежно-белых перил балкона, до красноты в пальцах хватаясь за ограждение и вжимаясь в саму себя. Её пышные волосы, впервые подвязанные в роскошную причёску, не скрывали её лица. Но – неожиданно – она не плакала. Просто смотрела на этаж ниже. Где резвились другие парочки, где парили птицелюди, где смертные просто наслаждались жизнью. А она…
А она, вдруг отойдя на шаг, пинает копытом мелкий осколок мрамора. Случайно посылая его в птица… Тот ловко перехватывает камень лапой и с недовольным животным визгом кидает его назад. Гили уворачивается. Похоже, попытка выпустить гнев обернулась ещё большим разочарованием. Гили показала язык и по-Лошадиному фыркнула. Что же у них с Захарией за обида на птицелюдей?
– Бедная моя… – пролепетала Мира и подалась вперёд.
Я ухватил её за запястье прежде, чем она зашуршала кустами.
– Феникс, неужели ты не видишь?
Я обернулся. Гили… Одинокая слеза прокатилась по её щеке. За ней ещё одна. И ещё одна. Всхлип – и сильная, волевая, гордая Гили стала мокрая, будто окунулась лицом в фонтан.
– Ну пусти меня…
– Тс!
Она взглянула на меня блестящими глазами. Мне оставалось одним взором говорить: «Мира, у меня у самого сердце колотится так, что дышать тяжело! Думаешь, мне безразлична судьба твоей подруги? Но сейчас не время. Мгновение! Всего лишь мгновение подожди! Держись!».
Она тихо заурчала, но отступила. И вдруг вскинула уши. Заморгала и задёргала меня за рукав. Благослови Богиня слух зверолюдей!
Тук-тук-тук! Тяжелая походка выдала его с головой. Тук-тук… Тук… Я тихонько выглянул из-за ветвей. Остановился.
Захария переступил с ноги на ногу. Он не мог поднять взгляд на Гили: едва он пытался, как голова сама опускалась. Лишь в детстве я видел его таким – мальчишкой, которому нечем было себя оправдать и никак не доказать свою правоту. Красным от чувства, которое он никак не прогонит. Обычно мы с ним проказничали и буйствовали, когда ему нужно было выплеснуть эмоции, но тут…
Гили не взглянула на Захарию – лишь обернула ухо. Захарии теперь не убежать от ответственности. И Гили тоже.
– Гили…
Она дрогнула и принялась спешно утирать нос краями тоги. Захария на мгновение сморгнул: наверняка подумал о том, сколько денег стоила та одежда, которую Гили в одно мгновение испортила. Но тут же краешек его губы поднялся.
– Т-ты хотел что-то спросить?
Речь Гили всё ещё звучала слегка гнусаво. Идея скрывать слёзы изначально была обречена на провал.
– Я хотел узнать… Ты в порядке?
Гили кивнула не сразу.
– Это хорошо. Да я просто хотел объяснить, что там произошло… Мне показалось, тебя это обидело.
Дыхание под боком. Мира? Она сжимала кулачки. Я положил на них руку и опустил, взглядом умоляя её простить тупость Захарии. По нему же видно, что эмоции и женщин, и зверолюдок для него полнейшая загадка…
– Возможно, – наконец слегка раздражённо ответила Гили.
– Что мне показалось или что тебя это обидело?
Наконец Гили обернулась к Захарии. Её густая бровь показательно изогнулась.
– Ладно, глупый вопрос, – пробормотал он. – Я хотел объяснить ситуацию, как я её вижу. Мы просто неправильно друг друга поняли.
– По-моему, всё ясно как день.
– Т-ты меня понимаешь? – просветлел Захария и подался в сторону Гили. А та в ответ отстранилась.
– Да! Это та самая Доминика, о которой ты говорил. Я всё помню, Захария. И я хорошо знаю, как тебе дорога эта девушка. Как ты о ней говорил, что она изящная, умная, острая на язычок, – проговорила Гили, пародируя Захарию. – Помню я! И ни разу тебе ни слова не сказала!..
– А должна была? – недоумённо заморгал Захария.
Гили проигнорировала его, а мне и впрямь захотелось дать другу затрещину. Может, мозги на место встанут, и он начнёт подбирать ответы получше.
– Может быть. Может быть, и должна была! – Она показала на Захарию пальцем. – Может быть, если бы я это сказала, ты бы не позволил ей меня унижать!
– Я… Я не знал, что до этого дойдёт! Я просто хотел вас познакомить!
– Познакомить, значит? А её оскорбления были частью знакомства, да?
– Нет, но я же не виноват в том, что она делает…
– Ты не понимаешь, да? – Всхлип. – Неужели твоя любовь к ней так сильна, что она тебя ослепила? Неужели из-за неё ты забыл, что мы с тобой… друзья?
Она сказала это с таким сомнением, что Захарию это ударило в грудь. Будто по-настоящему: он отошёл на шаг. Выдохнул.
– Ты мне не друг, Гили.
Гили замерла. Мира порвалась, но я навалился на неё, лишь бы она не выскочила. Признаться, я и сам уже переставал в него верить…
– И Доминику я не люблю.
Мира заморгала. Я застыл. Гили вдохнула.
– Я люблю тебя, Гили.
Мгновение. Дуновение ветра, будто толкающее Гили. Цок-цок-цок.
Захарию пошатнуло, когда Гили напрыгнула на него с объятиями. Зарываясь в его грудь, хватая пальцами его тогу, громко заревев, точно она пыталась его удержать. Точно она ждала этого слишком долго, чтобы упустить.
– Гили… Извини меня.
Он обнял её в ответ, касаясь лошадиного уха носом. То встрепенулось, и Гили, видимо, смутилась от его дыхания и отстранилась.
– Я… просто испугалась. Я думала, тебе плевать…
– Плевать на тебя? Никогда, – улыбнулся он. – С нашей самой первой встречи.
– Ну да-а… Я тоже хотела тебя прибить.
Они тихо засмеялись. Сначала боялись друг на друга смотреть, но потом их общий взгляд стал нежно-тёплым.
– Ой, п-прости, я тут тебя чутка соплями заляпала…
– Не извиняйся. Не за что извиняться.
Он нежно прижал её к груди. Пока она колотилась от волнения в его объятиях, Захария подцепил рукой заколку и потянул её, заставив волосы Гили рассыпаться.
– Тебе так больше идёт.
Удивлённая, Гили вздрогнула, но улыбнулась. Она сама подставила затылок под руку Захарии, и тот погладил её, спускаясь пальцами к щеке. Наклонившись, он скрылся за ширмой её локонов.
Мира приподнялась, пытаясь разглядеть, а я лишь усмехнулся.
