Виктория по обыкновению демонстрировала свои таланты восхищённой публике, пока Генри и Жанна ассистировали ей за спиной. Юстия, их новая сестра, к которой Четвёрка только начала привыкать, заворожённо наблюдала за представлением. Робкий Олав нашёл друга в нежном Лиафвине. Адрастея и Оро продолжали спорить о чём-то за столом, ломящимся от рыбы самых разных мастей. Хотя вряд ли это можно было назвать дискуссией: Адрастея что-то упорно рассказывала Оро, пока тот кивал, вдумчиво жуя щупальце кальмара. Имхотеп и Айминь живо делились всевозможными подробностями своего быта: от сложностей жизни в качестве обожествлённого правителя до странных привычек своего народа. Муракара не стал приводить Птенца на шумное празднество и просто остался в комнате, чтобы уложить его втроём с няньками-Наседками.

Мы же с Мирой и Джантом предпочли остаться в стороне. Джант уже заболтал всех, кого только мог, и, прокручивая что-то в голове, надиктовывал какие-то зашифрованные сообщения в диковинный браслет.

– Какое-то новое изобретение Черепаховой Академии? – пыталась завести разговор Мира, но Джант ответил ей лишь вскинутой бровью.

– Нет конечно! Старое как мир. Мы его используем в качестве навигатора, будильника, визуализатора, передатчика… Потом объясню подробнее. – И продолжил разговор с браслетом на неведомом языке, покручивая детали устройства. В этом плане он не доверял никому и уединился, отказываясь что-либо объяснять.

Мы же с Мирой стояли плечом к плечу. Она оглядывалась, ни к кому не решаясь подойти. А я уговаривал её:

– Думаю, каждый из них будет рад тебя видеть.

– Но тогда я других обижу…

– Вовсе нет. Они понимают, что ты не можешь разорваться.

– А вдруг нет? Ты же не можешь… – Она осеклась, смущённо уставившись в ноги.

– Читать их мысли? – продолжил я. – Эмоции точно могу.

Честно говоря, я привирал: я уже плохо понимал, где моё сочувствие, а где волшебство.

– Ты… Что ты будешь делать, если дар окончательно пропадёт?

Я шумно выдохнул от её вопроса. Но она так взволнованно обернулась ко мне, что я не мог её подвести.

– Я бы даже сказал, когда пропадёт. Но ничего. Раньше же как-то жил. Может быть, так даже легче: наконец-то можно посвятить время себе… и тебе.

Она скромно улыбнулась, переведя взгляд на мраморный пол. А я отвернулся к сумеркам за окном и задумался…

А я смогу? Смогу привыкнуть? И вообще… Дадут ли мне привыкнуть?

Сжав кулак, который Мира не видела, я постарался не терять лица. Богиня не самое милосердное существо. Она знает цену благословению. Может быть, моя цена больше, чем мы думали? Чем я думал?..

– О, смотри! Гили и Захария… и кто-то ещё? – растерялась Мира, а я подскочил на месте.

– Так, нет-нет-нет… Их нельзя оставлять одних!

Я заскакал вниз по лестнице.

– Что такое? Кто это? – прыгнула Мира следом.

– Доминика! – громко шепнул я. – Девушка, в которую влюблён Захария!

* * *

Доминика всегда отличалась высоким ростом и вместе с тем взглядом, который делал её ещё выше. Во многих смыслах. А ещё кудрями цвета золотистого песка, подвязанными в конский хвостик. А ещё глазами цвета грозового неба, порой разрывающимися молниями. Настоящая великанша – я ждал, когда она проломит потолок, но, к сожалению, этого пока не случилось.

Захария на её фоне лепетал и оттого казался ниже – во всех смыслах. Он вечно тошнотворно заискивал, но оттаскивать его в такие моменты он запретил. Видя его таким вновь, нарушить это правило хотелось только сильнее.

А вот Гили – та, кто могла составить Доминике конкуренцию. Она ведь не просто лошадь…

Я взглянул на Миру, которая подхватила Гили под руку. Та слегка сгорбилась. Я на мгновение застыл, но не успел и слова сказать, как со стороны донеслось:

– О, Феликс! Безу-умно рада тебя видеть.

Я был одним из немногих, кто смотрел Доминике в глаза. Она по-лисьи расплылась в улыбке. Я же поймал на себе взгляд Захарии. Неожиданно не обиженный, а… униженный?

– Доброй ночи, Доминика.

Короткий ответ давал Захарии возможность вмешаться. Он выдохнул. Мира и Гили явно впервые видели его таким взволнованным, почти дрожащим.

– Вот и главный виновник торжества, – перехватила инициативу Доминика. – Я по тебе соскучилась…

Я отступил на шаг назад.

– Захария, что случилось с Феликсом? Такой понурый…

– Тяжёлый путь был… – неловко переминался с ноги на ногу тот.

– Тогда лучше о хорошем, – потянула она нектар. – Наконец-то Вондерландия оценила твои старания, Захария! Тебе было жаловано звание патриция, верно?

– Это ещё обсуждается…

– О, милый Захария! С твоими заслугами это вопрос времени! А ещё ты похудел и возмужал, как настоящий легионер…

– Спасибо, я…

– Пожалуйста! Так вот, расскажите мне всё о ваших приключениях.

Я сморгнул: неужели она вместо меня взяла под руку Захарию? Я уже собирался отнекиваться, но, кажется, эта роль досталась другому.

– П-подожди, – заметно отстранился Захария. – Я… Я ещё не представил тебе весь наш контуберний!

Он тут же изменился в лице, отпрыгнув в сторону и задев Гили. Но, мгновенно поправив её, улыбнулся и вывел за плечи ближе к Доминике. Мира сама догадалась сделать шаг за ними.

– Оу… Зверолюди? Любопытно…

Такое выражение появлялось на лице Доминики каждый раз, когда она видела тухлый фрукт.

– Это Мира, великая княжна Берского Царства!

Мира холодно кивнула, изображая вондерландские манеры. Доминика ответила ей тем же.

– Вас и не узнать, княжна! Вы очень похожи на местную, патриция не соврёт.

Попытка пошутить не впечатлила Миру, и она решила пошутить в ответ:

– Уши не смутили, верно?

– Ну у всех свои странности!

Доминика неловко хихикнула, и Мира шагнула назад.

– А ты?..

Вскинутая бровь. На выдохе Гили вышла вперёд и выпрямила спину.

– Гили! – крикнула она. Один из гостей-птиц испуганно вспорхнул, теряя перья. – Не просто лошадь, а Лошадь…

– А в чём разница?

Гили вздрогнула и застыла.

– А не… понятно?..

– Непонятно, – бросила Доминика. – Патрициям зверолюдский не преподают, увы. Научно доказано, что он входит в группу низших языков.

Гили не нашлась с ответом, широко раскрыв глаза. Она двигала губами, но изо рта не вырвалось ни слова.

Я чувствовал яростно бьющееся сердце Миры. И видел холодный ужас в глазах замершего Захарии. Видимо, мне придётся взять ситуацию в свои руки.

– Такого языка нет.

– Что такое, Феликс? – нежно ответила Доминика.

– Есть берский, есть та-аайский… Зверолюдского нет.

Она слегка осеклась. Метнулась взглядом между мной и Захарией. Гили же не была удостоена её внимания.

– Извиняюсь за свою необразованность, Феликс…

– Не передо мной тебе извиняться, Доминика.

Я обернулся к Гили, но заметил, что из всех присутствующих она смотрела на Захарию. Похоже, ей была нужна не моя защита …

Гили выдохнула одними ноздрями. Цок – она выступила вперёд, почти касаясь Доминики.

– Да… не нужны мне твои извинения! – взмахнула она рукой. – И дружба с тобой тоже не нужна!

Мгновение – она проводит взгляд от Доминики к Захарии. Задерживается. Захария не успевает и рта открыть – Гили уходит. Мира порывается за ней.

– Мне нужно побыть одной.

Мира отстраняется в мою сторону. Я беру её за руку и оборачиваюсь к Захарии.

Тот покраснел. Сжал кулаки.

– Доминика, ну почему ты такая?!

Из-за наших ссор начали расступаться гости. Многие засматривались. Я не успел придумать способ избавиться от внимания.

– Какая?! – всплеснула руками та. – И не смей на меня кричать!

– А ты иначе не слышишь! Со своей-то высоты!

Захария выпрямился. Почти такой же великан, как Доминика. Теперь ему ничто не мешало смотреть ей прямо в глаза – во всех смыслах.

– Да ты с ума сошёл! Или это в тебе плебейские привычки проснулись?

– Лучше быть плебеем, чем таким же патрицием, как ты!

Доминика округлила глаза. Согнулась. Что-то гадкое, но такое приятное заставило меня ухмыльнуться. Вот это ирония.

– Нет, я буду лучше, чем ты. Я достоин зваться патрицием, я заработал это звание трудом и потом. А ты что сделала для этого? Родилась? Вот так достижение!

– С такими оскорблениями ни один патриций не позволит тебе оказаться среди нас, – ядовито плюнула она.

– А может, мне оно и не надо? Я хотел быть с тобой, поэтому так старался. Теперь моё самое