Он вытаращился на меня, и, кажется, перестал дышать. Карандаш в руках застыл. В голове вдруг пронеслась мысль, что если… часы пропали, если их вытащили мои похитители… мне конец.

Карман внутри разделялся на два отдела, и я поначалу ничего не ощутил, ни корпуса, ни шестеренок… мне пронзила искра электрического разряда, я вздрогнул на полпути, словно подкошенный пулей невидимого снайпера, оступился на ковровой дорожке, едва не упал, но потом нащупал круглешок задней крыши и другие детали.

Я подошел к столу и принялся доставать детали часов, аккуратно складывая их перед его лицом на чистый лист бумаги.

— Вот… — сказал я, когда последняя шестеренка легла рядом с остальными запчастями. — Это ведь «Чайка»?

С минуту он смотрел на весь этот часовой конструктор, потом медленно открыл ящик стола, молча достал выдвижную лупу в пластиковой оправе (кажется, в детстве я видел похожую дома), открыл ее, взял двумя пальцами основной механизм, из которого красноватыми точками подмигивали драгоценные рубины и внимательно всмотрелся.

Воцарилась тишина. Разглядывая деталь, он моргнул всего два раза, и вы не поверите, но я слышал звук его ресниц, когда он моргал.

— Это наши часы… — наконец произнес он.

Я кивнул.

— Это часы моей жены, — добавил он хрипловатым голосом. — Откуда они у вас? В дипломате их точно не было.

— Не было, — подтвердил я.

Он медленно опустил лупу на лист, рядом положил часовой механизм и начал приподниматься — совсем незаметно, при этом его кулаки сжались, лицо посуровело.

— Вы… — его лицо заострилось.

Мне пришлось слегка отклониться, я поднял обе руки ладонями к нему:

— Нет… с вашей женой все нормально. Вы ведь ее видели утром. Можете сбегать в отдел НИОКР. Можем вместе. С ней точно все хорошо.

Услышав мои слова, он видимо, вспомнил, что точно видел ее с утра. Возможно, на работу они шли раздельно, кто-то все-таки должен был отвести меня в сад.

— Чего ты к нам прицепился? — спросил он, немного успокоившись.

— Эти часы вчера утром выбросил из окна ваш ребенок. А я их подобрал. Так получилось.

Теперь он, кажется, искренне удивился.

— Выбросил мамины часы? Антошка? Как это?! — он помотал головой, силясь понять то, что я ему сказал. — А почему… она мне ничего не сказала? — вырвалось у него. Потом он, видимо, вспомнил вчерашний день и лицо его потускнело.

— Что тебе нуж… — начал он снова задавать тот же вопрос, но в этот момент дверь внезапно отворилась и внутрь просунулась голова того самого Андрея.

— Шеф…

— Я занят! — рявкнул отец с таким напором, что дверь в ту же секунду захлопнулась. — Никому не заходить!!! — добавил он в уже закрытую дверь громовым голосом. Лицо его побагровело.

— Что тебе нуж… — опять начал он с напором, но теперь прервал его я.

— Вашей жизни угрожает опасность. А также жизни вашей жены и ребенка, — спокойно произнес я.

Его глаз снова дернулся. То, чем они тут занимались было не таким уж и мирным, спокойным и безопасным, — сделал я вывод. Значит, все же он чего-то боялся, что-то подозревал и тем утром направлялся на завод с определенной целью. Или не на завод?

— То… что вы вчера планировали сделать… и не сделали… потому что остались без своего дипломата спасло вам жизнь, — я чуть не добавил «…и судьбу», — но… боюсь, это временная отсрочка.

В этот момент я очень пожалел, что не заглянул в тот самый дипломат, когда занес его в квартиру и положил в шкаф.

— А что, по-вашему, я планировал сделать и… от кого вы меня защищаете в таком случае?

И хотя до этого момента я был как бы на распутье и не понимал, как мне действовать в случае с этим дипломатом — прикинуться дурачком и списать все на дурацкий хулиганский порыв, то ли выдать историю о каком-нибудь завистнике или горе-любовнике, который хотел отомстить мужу Дианы, то теперь я понял — их надо спасать. Они мои родители. Это самые близкие для меня люди. Хотя, глядя на мужчину, который был младше лет десять а то и больше, мне трудно было перенести на него сыновьи чувства.

Меня прошиб холодный пот.

Сколько раз мы встречались где-то потом? В будущем, в параллельных каких-то мирах. И каждый раз он меня спасал. Вытягивал ценой своей жизни. Каждый раз он не колебался, принимая это трудное решение.

А сейчас выдумываю какие-то варианты…

Мне стало стыдно, я покраснел, ноги предательски задрожали, а в животе заныло.

Но ведь не мог же я сообщить ему, что я его сын из будущего. Даже по меркам здорового человека, восприимчивого ко всякого рода научным достижениям, такое сообщение могло не просто его потрясти (это и так понятно), но запросто могло направить все мои достижения в огромную черную трубу.

Один его звонок и меня примут прямо в этом кабинете молчаливые люди в серых костюмах, а тот, второй Антон получит гигантскую фору и наверняка осуществит все свои планы.

Трудная ситуация.

И я никак не смог бы его убедить в происходящем — он обладал критическим умом ученого, который отвергал всякого рода антинаучные бредни. Кроме, разумеется, своих собственных исследований.

— Идем, я покажу! — вдруг сказал я.

Он удивленно поднял на меня глаза — серые, ясные и удивительно добрые.

— Куда?

— Здесь недалеко. Я все покажу. Боюсь, иначе трудно понять.

Он покачал головой, потом вздохнул.

— Я дам вам… шанс. Просто, потому что… кое-что… есть…

Было видно, что ему хотелось поделиться чем-то важным, но я опередил его и поднял руку.

— Потом расскажете. Идем.

У меня был план, и я понятия не имел, удастся ли он. Но других вариантов просто не существовало. Я окинул взглядом стены кабинета и слева, рядом с какой-то групповой фотографией заметил смутно знакомые очертания. На секунду задержавшись, я сфокусировался и разглядел детский рисунок цветными карандашами. Космическая ракета замерла на поверхности маленькой