который быстро отпил что-то из бутылочки и спрятал ее во внутренний карман рабочей спецовки. Потом он увидел меня и смутился. Я подмигнул ему, и он смутился еще больше. Широкое крупное лицо с большой родинкой на носу. Возможно, мы еще пригодимся друг другу.

Мужик поспешил в неприметную дверь, ведущую куда-то в подвал и пропал.

Пока я шел к своему цеху мимо меня три раза пронесся средних лет мужчина с выпученными глазами. В руках он нес огромную стопку перфокарт. В конце концов он чуть не налетел на меня, я едва успел отскочить, но он все же задел меня. Несколько перфокарт вылетело из стопки, спланировав на бугристый асфальт.

— Ай!.. Да что же я… растяпа… Извините! — он неуклюже остановился, то есть остановилось тело и руки с пачкой перфокарт, которые он прижимал к груди, а ноги продолжили идти вперед. Выглядело это максимально странно.

Я нагнулся, поднял плотные прямоугольные листочки с рядами цифр и дырочками, повертел в руках, присмотрелся.

— Ну надо же, — искренне удивился я. — И вы с этим работаете?

— Представьте! — чуть не плача воскликнул мужчина. — Пятый раз с утра программа не сходится. А теперь вот и эти выскочили, а значит, где-то еще потерял… меня уволят… нет, но я-то тут при чем! Говорил же, нужно компьютерную сеть внедрять, как на Западе, а мне ответили, мол, для этого нет фондов и вообще не доказана эффективность. А перфокарты — вот они, никуда, мол, не денутся, так они говорят, — его лицо страдальчески скривилось.

Я понимающе улыбнулся и протянул ему потерю.

— Они пронумерованы, так что вставить эти в нужное место не составит труда.

— А вы, похоже, разбираетесь! — изумился он. — Кого не встречу, кроме, конечно, ребят из нашего отдела АСУ, смотрят на меня как на инопланетянина. А ведь это барахло! Будущее — это дискеты! И, разумеется, сеть!

— Так и будет в конце концов, не сомневаюсь, — сказал я. — Наверное, это данные для испытаний, весь завод на ушах стоит.

— Да, для них… — вздохнул мужчина. — Железяки — это, конечно, важно, но вся ответственность лежит на нас. Одна ошибка, один неверный бит и все может пойти к едрене фене. Поэтому я так… беспокоюсь.

Он вдруг словно что-то осознал и взглянул на меня с беспокойством.

— Простите… а вы…

— Я кладовщик из сборочного, Антон Михайлов.

— А… значит наш, заводской… а то я подумал… — лицо его снова затуманилось, словно он на ходу решал какую-то сложную задачу. — Меня зовут… — мужчина покачнулся, и я успел подхватить его под локоть. — Ой, простите, о чем это я? Ах, да… знаете… кажется, я понял, где ошибка, но… но… если… я сейчас… Слушайте! — он вдруг протянул мне всю эту гору перфокарт, — держите! Я сейчас! Я понял!

Автоматически я подхватил увесистую стопку картонок, а парень, на вид ему было лет тридцать, бросился к бетонной округлой конструкции с дверью, увенчанной сверху стеклянным куполом. С виду она напоминала обсерваторию. Он скрылся за дверью, а я, не успев сказать ни слова, остался стоять в ста метрах от дверей своего цеха.

Я вспомнил о записке, напечатанной на машинке с результатами матча, и понял, что во что бы то ни стало должен переговорить с женщиной, которая ее оставила. Только как? Я не знал язык глухонемых. Но ведь мы можем писать друг другу записки!

Мимо с ошалевшим лицом пронесся Курбатов. Сначала за горой перфокарт он не заметил меня, но, пробежав пару метров, остановился и медленно повернулся.

— Михайлов? — удивленно произнес он. — Ты чего это здесь делаешь? Почему не рабочем месте, у нас авра… — он скосил взгляд на гору перфокарт. — Это что — все нам? — глаза его и без того, круглые и красные, как у бессонного карпа, стали вовсе по рублю.

— Василий Андреевич, прошу прощения, какой-то парень всучил и убежал… — во-он туда! — подбородком я указал в сторону стеклянной башенки.

Курбатов приставил ладонь к густым бровям и посмотрел наверх.

— Как бы они не просили, я тебя не отдам! — четко произнес он. — Заруби себе на носу! Мне нужен толковый кладовщик. Я тебя два месяца искал!

Я сначала не понял, что он сказал. Но спустя пару секунд до меня дошло.

Значит, они… тоже кого-то ищут! Не зря этот парень мечется, туда-сюда высунув язык и теряя важные данные буквально на ходу.

Я скосил взгляд на Курбатова.

— Даже не думай, — медленно покачал он головой. — Чтобы через пять минут был на рабочем месте.

Он ушел, а я остался стоять и предчувствие, которое меня никогда не подводило (особенно в таких важных, судьбоносных моментах) заверещало с утроенной силой — ЭТО ТВОЙ ШАНС, НЕ УПУСТИ ЕГО!

И я не упустил, можете мне поверить.

Когда дверь башенки приоткрылась, я уже знал, что буду там работать. И что именно где-то там, в компьютерных дебрях и случилось то, что, в конечном итоге, привело к катастрофе множества миров и появлению «ЦИБ» — цифровой инфекционной болезни, разъедающей не только людей, но и само пространство-время.

Каким-то звериным чутьем я ощущал, что под этим светящимся куполом происходит то самое, ради чего я сюда попал. Я оглянулся в сторону сборочного цеха — жаль, конечно, Курбатова, но… Впрочем, рано делить шкуру неубитого медведя. Проникнуть в святая святых завода — отдел автоматизированных систем управления (АСУ) было труднее, чем к вечеру улететь в космос.

Впрочем… у меня был козырь. Я в совершенстве знал основные языки программирования, а особенно — старые, навроде Бейсика, Паскаля, Кобола и им подобных. Изучил я и ассемблер — низкоуровневый язык программирования, который работает непосредственно с процессором. Зачем? Увлекся в школе — тогда это было своего рода игрой, постепенно втянулся, стал писать программы, но программистом на зарплате так и не стал — слишком скучное для меня занятие. Одно время даже считал это свое школьное увлечение напрасной тратой времени…

— Большое спасибо, что подождали! — раздался громкий голос прямо над ухом. — Если бы не вы, я бы… там понимаете, цикл, но он бесконечный, нет условия для выхода, кто-то забыл написать. Это не мой участок кода, но мы уже неделю