Шрифт:
Закладка:
– Не пропал, – заметил Гермей. – Мы собрали все что можно, чтобы армию прокормить… Извини, но война есть война. Джут и просо посеете, когда я город возьму.
Мирон обреченно кивнул, потом продолжил:
– Они каменщиков согнали, человек двадцать, и говорят: «Долбите!» Отца тоже забрали… Домой не отпускали. Я ему поесть носил, когда было что. Мать-то с младшими сидела… Потом еда закончилась, коза сдохла, а он так и не вернулся домой… Никто из тех, кто копал, не вернулся.
Грек заморгал, зашмыгал носом, а его кадык заходил под бледной, почти прозрачной кожей.
– Если ты город не возьмешь… Саки что хотят, то и делают. Озверели! Всю еду забрали, грабят, убивают… Показательные казни устраивают… Мы съели всех домашних животных, ловим крыс и мышей, варим кожаную обувь… Хотели восстание поднять, только не вышло, кто-то из своих предал… Они зачинщиков на крепостной стене распяли… Да и вообще хватают любого по малейшему подозрению.
Гермей в волнении поднялся. Описанная юношей картина выглядела вполне правдоподобно. Казни он наблюдал ежедневно, а в бесчинства саков легко поверить. О жестокости и дикости степных орд рассказывали беженцы из тех городов, которые пали под их ударами еще раньше – Матхуры, Дахлиза, Ракхигархи, Митатхала, Локхота…
Сердце защемило от тоски, он подумал о том, что уже три недели, как Шейда отправилась в Сиркап, но с тех пор о ней ничего не известно.
– Ты не знаешь, на Раджувулу было покушение?
Мирон закивал головой.
– Да, было. Говорят, какая-то апаритка. Он ее не убил, держит в тюрьме. Вроде как хочет отцу передать, но ждет, когда вы совсем уйдете.
– Не дождется, – процедил сквозь зубы Гермей.
У него отлегло от сердца. Жива! Значит, еще не все потеряно.
Греческая армия стояла в йоджане от Сиркапа на берегу реки Харо под прикрытием цепи холмов, протянувшейся с запада на восток. На полномасштабный штурм полемарх пока не решался.
Из Пурушапуры пришел обоз с продовольствием, так что фаланга отдыхала после осады города и набиралась сил. По всей Западной Гандхаре были разосланы конные отряды, чтобы держать территорию под контролем. Пока что главная задача – захват Сиркапа – оставалась невыполненной. Но теперь, когда появилась надежда, что Шейда жива…
– Как ты подобрался к подкопу?
– Саки напились, я ночью прополз мимо пикета.
Гермей резко подошел к Мирону, спросил, глядя в глаза:
– Покажешь?
Тот опешил. Заколебался, потом с сомнением протянул:
– Покажу, но там армия не пройдет… Он узкий, идти цепочкой нужно. Согнувшись, в одном месте я еле пролез, потому что стенка обвалилась… Зачем тебе это?
– Слушай, – доверительно заговорил Гермей, – я хочу диверсантов послать под видом горожан. К тебе вопрос: остались в городе мужчины, способные поднять восстание?
Мирон на секунду задумался, затем утвердительно закивал головой.
– Да, есть, но с оружием плохо.
– Тебе придется пойти с нами… Ты готов?
Грек поднял на него провалившиеся пасмурные глаза.
– Если дадите меч, пойду. Эти мрази мою сестру… – он замолчал, сжав губы.
Гермей положил руку ему на плечо.
– Ладно, отдыхай пока. Помойся и смени одежду. Тебя позовут…
Вечером полемарх устроил военный совет, на котором единогласно было принято решение взять город хитростью. Он рвался лично возглавить диверсионный отряд, но стратеги были категорически против.
Выбор пал на Зенона. Гермей попросил друга: если Шейда жива, вывести ее из города, если нет – найти могилу, выкопать останки и принести в лагерь, чтобы передать Хуману.
Через день тридцать отборных кинжальщиков невысокого роста, но крепких и искусных в рукопашном бою были готовы к вылазке.
Гермей поставил задачу: доставить оружие горожанам, освободить Шейду и самое главное – снять охрану Северных ворот. Все это надо сделать за одну ночь, потому что утром саки придут менять пикет возле лаза, а когда обнаружат, что он вырезан, поднимут тревогу.
Восстание должно начаться до рассвета. Конница Эрнака ворвется в город через открытые ворота. Выполнение задачи облегчалось тем, что саки опасаются выходить за пределы города.
К лазу подобрались глубокой ночью. На западной стороне города лес начинался прямо от берега и доходил до стены. Склон здесь был особенно крутым, а значит, с военной точки зрения, бесперспективным для штурма.
Отодвинув закрывающие ход ветки, Мирон первым нырнул в темную дыру. Карийская тарентина с обмотанными кожей копытами и завязанными мордами коней охраняла берег.
Продвигались по шахте ощупью, без света, чтобы дым факелов не попал в глаза и рот. Не дай бог кого-то пробьет на кашель – все, можно ставить точку.
Мирон шел первым. Зенон и остальные бойцы тащили мешки с оружием – кописами и ножами, связки дротиков. Луки не взяли, потому что в условиях ближнего боя среди тесных городских кварталов от них пользы мало. Чтобы оружие не бренчало, обмотали его тряпками.
В одном месте стена обвалилась. Проход делал поворот, обходя скалу, так что пришлось повозиться, чтобы хоть немного его расширить и укрепить. На это ушло время.
Чуть дальше отряд наткнулся на трупы, выложенные в ряд вдоль стены. Гоплиты закрыли лицо рукавом, чтобы защититься от смрада. Мирон засопел, зная, что один из убитых – отец. Но Зенон слегка подтолкнул его вперед, мол, давай иди, не время сейчас раскисать, потом отца похоронишь как положено.
Когда подобрались к выходу, до рассвета оставалось несколько часов.
Мирон осторожно высунул голову наружу, прислушался. Вроде тихо. Шагах в десяти у костра клюет носом часовой. Рядом лежат несколько спящих саков, накрывшись бурнусами. Надо вылезать.
Одно неуклюжее движение – и он задел плечом торчащий из земли корень. Посыпался щебень. Мирон бросился на землю, замер.
Сак у костра дернулся, настороженно осмотрелся.
– Гребаные псы! – он с бранью запустил в лаз камень. – Я думал, их греки съели. Еще и скулит, сука…
– Ты чего? – заворочался один из воинов.
– Спи давай, – огрызнулся часовой, – скоро твоя смена.
Тот повернулся на другой бок и затих. Мирон вытер рукавом кровь с разбитого лица. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не стонать. Пришлось ждать, когда часовой снова опустит голову на грудь, тяжело засопит.
Диверсанты крадучись выскочили из шахты. Несколько взмахов – и часовые, не успев оказать сопротивление, отправились в загробное царство Папая и Апи, где выстроились у тронов божественной пары вместе с их сыном Таргитаем и тремя внуками.
– Все, расходимся, – шепотом приказал Зенон, вытирая нож о хитон.
Потом обратился к Мирону:
– Поднимай своих.
Отряд разделился на три десятки. Первая растаяла в ночи, бросившись по направлению к Северным воротам. Вторая во главе с Зеноном отправилась к агоре, где затаилась в саду перед дворцом Раджувулы.
Третья, нагруженная оружием, последовала за Мироном. Воины крались по ночному городу, следуя указаниям подростка. Застывали в подворотнях, заслышав стук копыт ночного дозора, ныряли в
