и убиваем… Двое держат руки, третий ноги, а четвертый затягивает на шее петлю. Прежде чем совершить жертвоприношение, внимательно следим за знаками, которые нам подает Бхавани… Например, ни за что не будем охотиться на человека, если перед этим стали свидетелями кошачьей драки. Хорошим знамением служит пролетающая справа налево птица или облако, имеющее очертания женской фигуры или лица…

Оторвавшись от еды, душегуб взглянул на иудея.

– В одном ты прав – кто хоть раз испытал сладость удушения румалем, услышал хрипы жертвы, увидел, как ее ноги сучат по земле в предсмертных судорогах, а глаза вылезают из орбит, не сможет дальше жить без этого счастья.

Иешуа с Аполлонием посмотрели друг на друга.

– Да что же это такое, – расстроенно проговорил тианец. – Сможешь что-нибудь сделать?

– Иначе нельзя.

Иешуа был настроен решительно. Обращаясь к тхагу, кивнул на траву рядом с собой.

– Двигайся… сядь вот сюда.

Тот без возражений подчинился. Иудей положил руку ему на голову, сосредоточился. Душитель закрыл глаза, застыл, его лицо расслабилось, морщины у губ разгладились. Через некоторое время Иешуа слегка толкнул его в лоб. Тот открыл глаза, осмотрелся. Увидев свой платок, резко поднял руку к шее.

– Кто скрутил платок в жгут? И почему он лежит в траве? Ничего не понимаю, только что был на мне.

Аполлоний с Гурием облегченно вздохнули. Иешуа лег набок и затих. Его никто не трогал…

К вечеру он зашевелился. Аполлоний собирал вещи. Увидев, что друг очнулся, спросил:

– Как ты?

– В порядке.

– Что будешь дальше делать?

– Мне надо в Кашмир… Пойдешь со мной?

– Извини, нет. Вернусь в ашраму. Надо проведать Гатаспу, привести в порядок чайтью… Да и вообще, я пока не собираюсь никуда уходить. Мне здесь хорошо.

– Ну, тогда наши дороги расходятся… Прощай. Не знаю, увидимся ли.

Тианец обнял друга, с чувством сказал:

– Береги себя,

– Ты тоже, – улыбнулся Иешуа.

Потом растолкал Гурия. Тот мгновенно вскочил, со сна не понимая, что от него требуется. Аполлоний попрощался с кашмирцем, кивнул бхарату. Закинув котомку за спину, направился в сторону сливающихся с небом горных цепей. Вскоре ушел и бывший душитель.

Двое еще долго сидели у костра. Гурий рассказывал, как найти в Кашмирской долине его родное селение, описывал местность, вспоминал ориентиры, называл имена соседей. Отправиться с Иешуа сейчас он не мог: нужно сеять джут, жать ячмень, пересаживать ростки риса… в общем, кормить семью.

Иешуа все запоминал, готовясь к следующему броску – переходу через хребет Каджнаг.

Глава 8

Сиркап, Миннагара, Такшашила, 84-й год эры Викрама, месяц ашадха[214]

1

Шейда не смогла убить Раджувулу в первую ночь, потому что рядом с ним все время находились телохранители. Он пил мало, выглядел озабоченным, как будто не очень верил в то, что греки ушли окончательно. Словно ждал подвоха.

Апаритку грызли сомнения, что ей удастся выполнить задуманное. Ведь для этого сатрап должен остаться один в комнате, быть в хорошем расположении духа и расслабленном состоянии.

О том, чтобы напасть на сатрапа во время пира, не могло быть и речи – ее остановит любой из воинов.

«Думай, – говорила она себе, – думай… Твоя задача подобраться к ублюдку как можно ближе».

Наконец выход был найден. Тяжело вздохнув, Шейда смирилась с ожидавшей ее участью.

«Что ж, в конце концов то, что должно произойти, не идет ни в какое сравнение со спасением сотен жизней».

Во время следующего застолья она постаралась быть особенно любезной с хозяином. Таинственно улыбалась, временами замирала, задумчиво и внимательно глядя на него, принимала завлекательные позы. Но стоило ему перехватить ее взгляд, как она тут же отводила глаза. Однако не настолько быстро, чтобы он не заметил в них откровенный интерес.

Шейда жила на женской половине, где, кроме нее, обитали наложницы Раджувулы. У нее была своя комната, но днем ей приходилось коротать время в большом зале вместе с остальными женщинами. К их услугам были карлики, шуты, а также цветник, где они могли гулять среди роз или кормить рыбок в бассейне.

Рабыни отнеслись к гостье настороженно, но пока ничем не выдавали свою враждебность, зная, что она дочь вождя апаритов. Одна из них – бхаратка, которую сатрап привез из Матхуры, с подозрением разглядывала Шейду. Ей не нравилось, что сатрап уделяет дочери союзника столько внимания в ущерб наложницам.

Чтобы поближе узнать важную особу, фаворитка подсела к ней с фруктовой вазой, предложив угощение – гранаты, финики и виноград.

– Расскажи, как вы оказались в степи? – спросила она, придав лицу невинное выражение.

– Пришлось уйти из Кохатских гор, – осторожно ответила Шейда, – потому что в ущельях рыскали карийские наемники.

Бхаратка надрезала изящным кривым ножиком гранат, разломила его, затем протянула собеседнице половинку. Следующий хорошо продуманный вопрос прозвучал с такой же невинной интонацией, как и первый.

– А почему поскакали именно к Сиркапу? Кохатские горы тянутся далеко на запад, вы могли бы найти убежище где угодно. Не могут же карийцы прочесать каждую пихтовую рощу, тем более что у твоего отца достаточно воинов, чтобы оказать им сопротивление.

Шейда напряглась, она не ожидала, что ее подвергнут такому тщательному допросу. Два дня назад Раджувула поверил каждому ее слову. И тому, что ей пришлось отбиваться от карийцев. И тому, как погиб ее брат. Описывая его смерть в бою от меча карателя, она разрыдалась. Сатрап бросился ее утешать, ему было невдомек, что в этот момент апаритка вспоминала перекошенное страданием лицо брата, распятого на дереве.

Нужно было что-то отвечать наложнице.

– Карийцы подожгли лес, ветер дул в нашу сторону, – ответила она. – Ты знаешь старую переправу через Синдх?

Та отрицательно покачала головой.

Шейда внутренне возликовала: «Слава Ардохш! Она не знакома с местностью».

– Это к югу от устья Кубхи, – продолжила апаритка, – там Синдх спокойный. Так вот, греки ее возвели заново. Мы подошли к берегу, а сзади уже стена огня. Других переправ поблизости нет. Карийцы наступают на пятки, они уже у моста. Так что оставалось только скакать вперед, к Сиркапу.

Наложница покивала головой, но в черных глазах затаилось сомнение. Она сменила тему разговора и вскоре просто ушла, сославшись на срочное дело.

Шейда перевела дух, понимая, что, будь на месте собеседницы бактрийка или гречанка родом из этих мест, ей не удалось бы выкрутиться с такой легкостью. Ваза с фруктами осталась стоять на ковре. Она стрельнула глазами по сторонам: никто за ней не следит. Наложница уселась возле бассейна, занялась вышиванием.

Схватив фруктовый ножик, апаритка быстро спрятала его в его складках пояса. Кажется, никто не заметил. Теперь оставалось ждать, когда Раджувула заглотит наживку…

В этот вечер за ней не пришли.

Шейда насторожилась, неужели чары не действуют на сатрапа? Ее душило отчаяние, ведь каждый потраченный впустую день стоит жизни кому-то из горожан. Но вскоре она узнала, что Раджувула проводил военный совет, после которого напился до поросячьего визга.

Весь следующий день сатрап