отдыхал, не забыв прислать служанку с сообщением, что ждет гостью на ужин. Шейда грустно улыбнулась: он подарил ей платье, в котором любая женщина почувствует себя скорее голой, чем одетой. К тончайшему шелку прилагались украшения: изумительной красоты жемчужная подвеска и серьги.

Апаритка приготовилась: подвела брови сурьмой, нарумянила щеки, освежила тело ладанным маслом. Волосы помыла и уложила в красивую пирамидку, заколов брошью. Внутрь сооружения засунула тот самый фруктовый ножик. Потом покрасила кончики пальцев в оранжевый цвет, а перед выходом успела окурить прическу дымом сандалового дерева. Убранство дополнили золотые браслеты на руках и ногах.

Она позвала рабыню, которая помогла ей задрапировать сари, после чего та повела ее за собой в покои Раджувулы.

На этот раз, пропустив гостью в зал, телохранитель остался снаружи. Хозяин ждал ее, возлежа на подушках. От большого серебряного подноса исходил аромат нарезанных дольками ананасов и папайи. Покрытые мелкими капельками воды плоды физалиса, манго и гуавы манили свежестью. Курильницы источали благоухание жасминового масла.

Сатрап казался довольным. Намасленные усы торчали стрелами в стороны. Окинув апаритку цепким взглядом, он поманил ее на ковер рядом с собой. Спросил, медленно проводя пальцами по блестящей коже ее плеча:

– Правильно ли я истолковал твои томные взоры, способные растопить лед Химавата?

– Да, бхагаван, – ответила Шейда, скромно потупив глаза.

– Надеюсь, Хуман оценит то, что наш с ним устный договор ты и я скрепим более тесным союзом.

– Все, что произойдет между нами – мой выбор, отцу останется принять это как должное.

Раджувула взял ее пальцами за подбородок, повернул лицо влево, потом вправо, с трудом сдерживая желание повалить на ковер и тут же утолить похоть.

– Ты прекрасна… Как я раньше этого не замечал?

– Это потому, что тебя окружают женщины более достойные внимания, чем я, – пролепетала Шейда.

Падкий на лесть сатрап самодовольно улыбнулся. Плеснул вина в ритон, отхлебнул.

– Тогда удиви меня!

Апаритка грациозно поднялась, подлила ему еще вина.

«Пусть пьет, это облегчит задачу», – мстительно подумала она.

Затем пустилась маленькими шагами вокруг Раджувулы, делая волнообразные движения руками. Зал наполнился мелодичным звоном колец. Сатрап азартно поворачивал голову, любуясь тем, как шелк от движения натягивается на бедрах и груди апаритки, подчеркивая изгибы тела.

Вот она остановилась, подняв руки над головой и закручивая кисти. Бедра колыхались, а живот то напрягался, то расслаблялся. Вдруг вся нижняя часть туловища мелко задрожала, отчего с цветочной гирлянды на талии посыпались лепестки.

Шейда присела на одной ноге, вытянула другую в сторону и снова раскинула руки. Опустив подбородок, она показывала полную покорность своему господину. Казалось, диковинная птица замерла в благоговейном трепете у его ног.

Раджувула был в восторге.

Она наклонилась над ним, распустив волосы. Прядями мягко водила по лицу. Зачарованный ароматом и нежными прикосновениями, он не заметил, как апаритка спрятала одну руку за спину.

Шейда отстранилась.

Их глаза встретились.

«Сейчас!» – обожгла мысль…

Внезапно дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял телохранитель с секирой в руках. Из-за его спины выглядывала бхаратка. Шейда с криком замахнулась. Но момент был упущен. Сатрап успел подставить локоть, затем ногой отшвырнул апаритку в сторону.

Подбежавшие воины заломили ей руки, повалили на ковер. Она увидела над собой перекошенное злобой лицо наложницы.

– Думаешь, ты тут самая умная? – прошипела та с ненавистью. – За тобой следили. Ножи у нас просто так не пропадают.

Шейду отволокли в какую-то комнату, швырнули на холодный каменный пол, заперли на ключ. Избитая, в порванном платье, дрожащая от страха и жалости к себе, она свернулась калачиком у стены.

Апаритка прекрасно понимала, что ее ждет, и жалела только об одном – что ее не убили прямо в покоях Раджувулы.

2

Иешуа сидел в доме Санкарсана, астролога, с которым познакомился на базаре…

Однажды в знойный полдень он остановился возле площадки, где выступали артисты. Жонглер, акробат, дрессировщик обезьян и заклинатель змей сменяли друг друга по очереди, как только удавалось собрать горстку монет.

Иешуа обратил внимание на причудливо одетого человека. Тот тоже выделил иудея из толпы зрителей, поманил пальцем.

– Иди сюда, млеччха, узнаешь много интересного.

Вызывающей внешностью астролог явно старался привлечь к себе внимание прохожих. Тюрбан, закрученный в конус, основание усыпано разноцветными шариками и полумесяцами. Булавкой приколото большое желтое солнце со змеевидными лучами, а острие тульи сверкает блестками, изображающими звезды. Жирно обведенные тушью глаза. Золотые серьги в ушах. Пальцы унизаны перстнями.

– Как ты догадался, что я иностранец? – спросил Иешуа.

– Светлокожий, но одет плохо, посоха нет, значит, не брахман. Оружия не видно – значит, не кшатрий. День в разгаре, а ты бьешь баклуши – значит, не вайшья… Вот и на пайшачи ты говоришь с акцентом.

Астролог улыбнулся белозубой улыбкой человека, знающего цену своему обаянию.

– Деньги у тебя есть? Всего за одну пана я покажу тебе узор, который боги сплетают из нитей времени. В нем ты узнаешь себя… будущего.

– Это неинтересно, – Иешуа усмехнулся. – Мое будущее – это мои поступки. Я беден, поэтому не могу позволить себе дорогостоящие грехи. Все остальное зависит от того, насколько строго я буду выполнять заповеди Всевышнего. У иудеев их немного – десять, так что быть добродетельным нетрудно… Зато мои слова принесут тебе больше пользы, чем твои – мне.

В глазах астролога зажегся интерес. Он молча ждал, что еще скажет незнакомец.

– В туши, которой ты обводишь глаза, слишком много свинца, об этом говорят покрасневшие белки. И много стибиума, вон как кожа шелушится на скулах, хоть ты и скрываешь воспаление под густым слоем румян. Смени парфюмера, иначе скоро из-за выросшего зоба будешь похож на пеликана… И еще: ты давно не был с женщиной, потому что тебе не хочется. Это стибиум.

Улыбка сползла с лица астролога. Он засуетился, быстро собрал в ящик разложенные амулеты, дощечки и горшочек с чернилами.

– Пойдем ко мне. Я угощу тебя шербетом из малины и тутовника. И расскажу об астролигии, которую мы называем «джиотиш».

Иешуа последовал за ним сквозь базарную толчею. Пока пробирались к выходу с площади, познакомились. Разговаривая по дороге, оба поняли, что могут быть полезны друг другу.

Толкнув ногой дверцу ограды, Санкарсан провел гостя через сад.

Вошли в дом. Иешуа огляделся. Большая комната, арки, ступени, занавешенные окна. Алтарь Савитара: раскрашенная деревянная колесница, пара коней, золотой лучезарный человечек. Над алтарем девять бронзовых ликов. На противоположной стене растянут большой кусок сафьяна, испещренный кружками, точками, пунктирными линиями и стрелками. Все надписи на санскрите.

Хозяин принес две миски с шербетом. Оба уселись на ковре. Санкарсан тряпкой стер краску с лица.

– Вот видишь, уже следую твоим советам.

– А это что? – Иешуа указал на лики.

– Планеты.

– Почему девять? Должно быть семь.

Астролог с готовностью объяснил.

– В джиотиш для удобства исчисления помимо планет используются две важные небесные точки. Обе нематериальны. Раху – это точка северного пересечения орбиты Луны, по которой она вращается вокруг Земли, с орбитой