они затащили внутрь таран и засыпали землей апроши вокруг крепостной стены. Остаток дня посвятили празднику, во время которого, опившись иппакой[211], устроили резню: врывались в дома горожан, насиловали женщин и убивали тех, кто оказывал сопротивление. На парапете выросли новые кресты с распятыми мучениками. Оккупанты чувствовали безнаказанность, считая, что греки уже не вернутся.

Еще через несколько дней к Северным воротам приблизились всадники, размахивая в знак мирных намерений белым флагом. Прибывших провели к сатрапу, который с радостью узнал среди них дочь самого Хумана.

Ей был оказан царский прием, а просьбы выполнялись с особым вниманием. Шейда пировала и веселилась, всем видом показывая, что довольна гостеприимством Раджувулы.

Под утро он отправился спать.

4

Вината с Каллиопой сидели на корточках в чулане садовника.

Они шептались, то и дело выглядывая за приоткрытую дверь, чтобы не пропустить момент, когда появится кто-то посторонний. Подруги уединились вдали от остальных наложниц, сославшись на просьбу садовника разобрать и просушить покрывала для роз, припасенные на случай града. Старик и Каллиопа ладили, поэтому она попросила его дать ей возможность поговорить с Винатой без свидетелей.

– Я глазам своим не поверила, – взволнованно рассказывала брахманка. – Он в красной одежде, как кшатрий… Усы напомажены, кожа лоснится, словно ее намазали маслом, а между бровями золотая точка.

– Может, это не он? – недоверчиво спросила бактрийка.

Вината улыбнулась, подумав о чем-то своем, личном.

– Да нет, я его в любом наряде узнаю. Бхима…

– А рядом кто сидел?

– Тоже кшатрий. Бхима ему что-то сказал, тогда он повернулся и посмотрел на меня. Брови вздернуты, на лице недоумение… Правда, на меня все так смотрели. Я ведь грохнулась в обморок… как последняя дура.

Подруги прыснули, но тут же опомнились и зажали ладошкой рот.

– Это Ардохш о тебе заботится, Великая мать. Какая же ты счастливая! – Каллиопа любовалась раскрасневшимся от волнения лицом Винаты.

Та вдруг посерьезнела.

– А толку? Нет, я, конечно, очень рада, что он жив и здоров, иначе и быть не может. Но… – бхаратка замялась. – Я совсем запуталась. Мне теперь Пакору жалко. Он такой добрый, пальцем меня не тронул, все смотрит, словно что-то такое сказать хочет, отчего меня в сладкую дрожь бросит. Я это чувствую… Что мне делать?

На ее лицо набежала тень, в глазах появились слезы.

– Тут уж только сердце подскажет, – сказала Каллиопа, покачав головой. – Но тебе определяться нужно, потому что скоро переговоры закончатся, и послы разъедутся. Такой случай упускать нельзя… Хорошенько подумай, прежде чем принять решение.

Подруги еще немного поговорили, обсуждая дальнейшие действия, потом поднялись и приступили к работе…

В это время Бхима сидел в посольских покоях, обхватив руками подушку. С выражением отчаяния на лице прижимал ее к груди, словно это была не набитая лебединым пухом наволочка, а Вината.

Рядом полулежал малв, озадаченно подкидывая на ладони гранат. Друзья только что обсудили сложившуюся ситуацию. Гонд, еще недавно гордый тем, что Нала, отправившись на переговоры с ассакенами по приказу Пулумави, взял его с собой, утратил напускную величавость. Положение казалось ему безнадежным. Это было особенно неприятно на фоне успехов в переговорах с Гондофаром, так как царь пообещал не выдвигаться дальше Саураштры.

Из айвана[212] открывался красивый вид на тенистый тамариндовый сад. Деревья тихо шелестели листвой, склоняя к земле ветви, усыпанные изогнутыми зелеными стручками. Сад окутала вечерняя прохлада. Запоздало застрекотала цикада, но отчаянный крик тоскующего насекомого лишь добавил грусти к размышлениям гонда.

Внезапно от дерева отделилась тень. Низко согнувшись, человек метнулся к айвану. Едва слышно кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Послы удивленно уставились на визитера. Старик-садовник на полусогнутых ногах с заговорщическим видом прокрался в покои.

– Что тебе нужно? – спросил Нала.

– Я пришел к господину, – ответил тот, показывая пальцем на Бхиму.

Гонд мгновенно выпрямился.

– Тебе просили передать письмо, – старик протянул ему свернутый в трубочку пальмовый лист.

Потом добавил:

– Я буду ждать ответ в саду. Позови, когда будешь готов.

И растворился в ночном сумраке. Бхима тупо уставился на послание. Тогда малв, догадавшись, что товарищ не обучен санскриту, взял лист.

– Ты не против?

Гонд кивнул.

– Угу… – Нала вчитался в текст. – Вината пишет, чтобы ты не думал ничего такого, она пленница, но с ней обращаются хорошо… пока.

Дальше бхаратка предлагала план совместного побега из дворца. Нала и Бхима задумались. Вроде бы все изложено четко и убедительно. Но по-женски легкомысленно. Оба отлично понимали, что рано или поздно их догонят.

– Я не согласен, – с мрачной решимостью заявил Бхима. – Гондофар в отместку за оскорбление может отказаться от данного слова.

– Не думаю, – резонно заметил Нала. – Вината пока еще никто… так, рабыня, на которую положил глаз царевич. Ну и что с того, из-за наложниц войны не начинаются. Скорее всего, он не будет раздувать никому не нужный пожар из крохотного огня, но поступит разумно.

– Это как?

– За нами вышлет погоню, а к Пулумави сразу же отправит посла, который подтвердит договоренность… Если поймает нас – вот тут уже оторвется по полной. А если посла спросят, где мы, тот разведет руками: мол, ничего не знаю, мы их приняли с подобающими почестями, потом они отправились домой, должно быть, задерживаются в пути… В крайнем случае Пулумави ограничится требованием штрафа, потому что ему война тоже не нужна. Ничего, Гондофар заплатит, найдет деньги. Зато избежит бесчестья.

Гонд, который воспрял было духом, снова насупился. Ему хотелось выхватить меч и броситься на женскую половину, круша все по дороге. Лишь бы увидеть любимую, а там – будь что будет.

– Эй, – словно прочитав мысли друга, малв приблизил к нему лицо и внимательно посмотрел в глаза, – смотри, не наделай глупостей, все испортишь. Тут нужно по-умному… Куда мы должны скакать?

– В сторону Саураштры, куда же еще?

– Правильно, – довольно ответил Нала. – Вот и Гондофар так подумает. Поэтому ты с Винатой поскачешь совсем в другую сторону.

– А ты? – удивленно спросил гонд.

Малв пожал плечами.

– На линию фронта. Меня Пулумави ждет с ответом.

– Так ведь ассакены по следам поймут, что мы разделились.

– Правильно… Поэтому, во-первых, бежать надо ночью, а во-вторых, нам потребуется сообщник.

Увидев сомнение на лице друга, Нала пояснил:

– Смотри… Двое – я и еще кто-то – поскачут к Саураштре на двух лошадях. А вы с Винатой уйдете на север на одной. Доберетесь до Кашмира, в горах вас никто не найдет. Или можно на юг, в Бахардипур, а там на корабль и…

Он широко махнул рукой, присвистнув, показывая, что перед влюбленными открыт весь мир.

Потом продолжил:

– Ассакены бросятся за теми, кто на двух лошадях. Особенно если это будут наши с тобой лошади, на которых мы сюда приехали. Третьего всадника вряд ли будут преследовать, потому что непонятно, кто это. Сбежавшего из дворца хватятся лишь под вечер следующего дня – мало ли чем человек занят. Вот тогда и вышлют за ним погоню. Вы