их богатство. Хотя готовы задушить кого угодно… Его завтра посадят на кол.

Иешуа удивился тому, что приговоренный к смерти душегуб так безмятежно проводит свою последнюю ночь перед ужасной казнью.

– Ты сам откуда? – спросил Иешуа.

– Сейчас живу в пригороде Такшашилы, но родом из Кашмира. Там проживает племя Бней Исраэль. Мои предки пришли туда не по своей воле, а как пленники Син-аххе-эриба, царя Ашшура… Задолго до них через Синдх переправились иврим, которые бежали от его деда – Тукульти-апал-Эшарра. Эти колена ушли еще дальше на восток и обосновались в царстве Магадха… У нас есть Тора Моше, книги Пророков… Вот, смотри.

Узник достал из-за пазухи шнур, на котором висел серебряный амулет в виде семисвечника.

– Менора! – радостно воскликнул Иешуа. – А как ты оказался здесь, по другую сторону Каджнага?

– Любовь, – иври грустно улыбнулся. – Молодой был… Увидел в караване бхаратку, потерял голову и ушел за ней в Гандхару. Оставил мать и отца. Вот за это теперь и расплачиваюсь…

Потом не удержался, похвастался:

– У меня пятеро детей. Эх! Мне бы только отсюда выбраться. Моя Ануша заждалась, семью кормить надо.

Иешуа вдруг встрепенулся, вспомнив о самом важном. Протянул руку к шее, достал из-за пазухи свинцовую пластину.

– Ты понимаешь язык кхароштхи? Можешь читать?

Гурий утвердительно закивал головой.

– Вот… Смотри, здесь сказано об арон ха-эдут, Ковчеге Завета. Помоги мне расшифровать текст.

Оба поднялись и встали у окошка так, чтобы скудный лунный свет падал на пластину.

Кашмирец медленно прочитал текст, в то время как Иешуа шепотом повторял за ним давно ставшие родными слова:

В стране Бхарат,Там, куда летит сияющая колесница надзирателя,Запряженная двумя рыжими конями,Где внук Брахмы осушил долину,У ног Владыки холодаМоше покоится на горе Нево,Охраняя слово ЯхвеПод живой водой.

– Господь всемогущий! – на лице узника явно читалось благоговейное восхищение. – Откуда она у тебя?

– Нашел вместе с реликвиями Храма, – в голосе Иешуа прозвучали нотки гордости. – Они, должно быть, уже в Иерушалаиме.

Кашмирец потерял дар речи. Он смотрел на сокамерника будто на ангела Господня. Тогда Иешуа рассказал историю поиска сокровищ от начала до конца. Стоило ему дойти до описания места, в котором он с Куджулой их нашел, как узник начал вполголоса читать благодарственную молитву, раскачиваясь взад-вперед. Иешуа почтительно ждал, когда он закончит.

Снаружи усилился ветер; порывы задували в камеру клочья бурой взвеси. Похоже, разыгралась пыльная буря – обычное дело для Гандхары в это время года. Песок лез в глаза, скрипел на зубах, оседал на одежде.

Единоверцы приступили к разгадке зашифрованного текста.

– Я много думал над этим, – сказал Иешуа. – «Сияющая колесница» – это скорее всего красивое сравнение. Похоже, что здесь речь идет о солнечном боге бхаратов. Но о каком? В разное время это были Варуна, Сурья, Вишну, Савитар… Кроме того, по тексту этот бог – надзиратель. Но за кем или за чем?

Гурий сосредоточенно хмурился.

Затем начал размышлять вслух:

– Варуна считается охранителем риты – мирового порядка, истины, правильного пути… Сурья устанавливает границы явлений… Вишну следит за правильным проведением жертвоприношений. К тому же он изображается в виде птицы, а не человека, управляющего повозкой… Вот! Савитар надзирает за действиями других богов, чтобы в награду за соблюдение риты даровать им бессмертие…

Иешуа хлопнул себя по лбу.

– Конечно, Савитар, ведь его золотая колесница запряжена двумя рыжими конями, то есть золотыми. Сурья надзирает за вселенной, но его колесницу везут семь коней. Савитар облачен в золотые одежды, значит, и он, и кони, и колесница «сияют»! – довольно заключил он.

Потом продолжил:

– Колесница Савитара летит на запад, потому что он олицетворяет солнце. А что у нас на западе Бхаратаварши?

Иешуа замолчал, с прищуром глядя на сокамерника.

– Вообще-то горы Шломо, но там нет никаких долин, одни ущелья… А еще ниже – море.

– Если смотреть выше?

Гурий ахнул:

– Гандхара и Кашмир!

Иешуа радостно закивал головой. Тогда сокамерник взял у него из рук пластину. Еще раз прочитал текст – и его лицо просветлело.

– Я знаю, где это место, – уверенно заявил он. – «Владыка холода» – это прозвище Химавата, отца Умы, в теле которой возродилась Парвати, одна из жен Шивы. Он считается хозяином неприступных снежных гор, окружающих Кашмир… Когда-то Кашмирская долина была дном огромного озера. По легенде, его осушил риши Кашьяпа, проделав в хребте Каджнаг проход, через который воды озера устремились в Гандхару. Так возникла река Гидасп[209], мы ее называем «Вет».

– Точно! – воскликнул Иешуа. – Я вспомнил… Гатаспа про Кашьяпу рассказывал: он считается внуком Брахмы. – И тут же заторопил Гурия: – Давай подумай, где может находиться гора Нево.

Кашмирец оторопело посмотрел на него.

– А чего тут думать… Я родился в деревне Набудаал, что на местном наречии означает «гора Нево».

Иешуа повернулся к Аполлонию, который, отчаявшись разобраться в беседе сокамерников, погрузился в дрему. Начал трясти его за плечи.

– Эй! Нам надо отсюда выбираться. Слышишь?

Утреннюю тишину разорвал звук шагов в коридоре. К камере приближались несколько человек. Послышался скрежет ключа в замочной скважине. Душитель перестал храпеть. Узники повернули лица к двери.

3

Закончился прохладный период васанта[210], наступил сезон гришма – «время пота». Порывы горячего ветра лу из-за Химавата проносились по Гандхаре, оставляя на выгоревшей траве и кустах бурый налет. Тики сбросили листья, зато зацвели вечнозеленые кукубхи и дерево дхак.

Полуденная жара стала почти невыносимой. В подернутом желтовато-красной мглой, безоблачном небе висел тусклый солнечный диск. Песчаные бури случались каждую неделю, и тогда Сиркап накрывался мутным колпаком.

Гермей осматривал город.

Стратеги не мешали ему замечаниями, пусть делает выводы сам. Вид крепостной стены сильно изменился. Она вся была в огромных вмятинах, от которых расходились трещины, – но стояла. Артиллеристы понимали, что несколькими прямыми попаданиями ее не разрушить. Разбитый во многих местах парапет саки заложили бревнами и мешками с землей и песком.

Над Сиркапом сгущались клубы гари, однако, он не потерял былой красоты: все так же сверкали позолотой храмы, белели дворцы в окружении кипарисов, разноцветными пятнами выделялись кварталы ремесленников…

Но при этом появилась новая деталь, которая портила вид своей зловещей уродливостью. Над зубцами высились кресты с распятыми горожанами, и даже на расстоянии было видно, что перед смертью их подвергли пыткам. Саки казнили заговорщиков.

– Так не пойдет… – задумчиво процедил Гермей. – Надо что-то делать.

Он обернулся к интенданту, бактрийцу родом из Андарабской долины.

– Сколько у нас зерна?

– На неделю, мы обшарили все села вокруг Сиркапа и Такшашилы, больше там ничего нет… Потом придется варить жмых и крапиву, собирать коренья в горах.

«Надеюсь, до варки сандалий дело не дойдет», – тоскливо подумал полемарх.

Он был сильно раздосадован, хотя старался не показывать вида. Осада города шла совсем не так, как ему хотелось. Греки штурмовали Сиркап раз за разом, но безуспешно, только теряли людей.

– Игемон, – подал голос Бассарей, – у нас много раненых, госпиталь забит под завязку. Для новой атаки понадобятся бинты, мази и тюфяки. Еще санитарки…

– Да