***

Рифейну считал себя первым, если не единственным среди людей, столь глубоко проникшим в суть проклятий, связавшим их действие с самыми фундаментальными свойствами живого.

Проклятие настоящего малефика не имеет ничего общего с теми эмоциональными пожеланиями, которыми сотрясают воздух излишне эмоциональные самки человека.

О, нет!

Магическое проклятие не выкрикивают вслух, оно почти не требует использования магической силы, но нуждается в величайшей точности, точнейшем видении смыслов поражаемого явления, его приводящих и исполнительных колес.

Целью проклятия было то, что Рифейну для себя назвал «юлой жизни».

Как юла или волчок, жизнь обладает свойством держать равновесие – и возвращаться к нему при раскачивающих толчках.

Пока волчок кружится – он будет устойчив. Пока в живом есть жизнь – она будет сохранять и восстанавливать себя, используя не один, а множество «волчков».

Рано или поздно тело восстанавливается после усталости и болезни, порез заживает на коже, горе перестает острой болью терзать сердце и высыхают слезы. Это все самовосстановление тела и души.

Справедливость настигает мошенника и убийцу – восстанавливает равновесие «волчок» закона воздаяния. Действие совести в человеке проявляется стыдом – работает «волчок» справедливости, «нравственного закона». Сегодня человек не увидел лежащий под ногами золотой, а завтра падающий с крыши кирпич пролетел мимо – восстановил равновесие «волчок удачи».

Проклятие поражает именно это способность живого самовосстанавливаться, исцеляться, свойство волчка выравниваться. Проклятие не пытается опрокинуть юлу, а останавливает ее вращение.

Проклятием можно остановить волчок здоровья, разума, достатка…

Но больше всего Рифейну нравилось проклинать удачу врага – и наблюдать, как раз за разом проклятый выбирает все более ошибочные и более разрушительные решения, еще надеясь на свою былую удачу и непоколебимое везение. Пока «юла удачи» не опрокинется окончательно на бок и не поскачет с грохотом, толкая и круша все вокруг себя.

Именно в тот момент, когда шейх будет излагать претензии Султаната к Империи и Императорам Амаро, проклятие удачи должно настигнуть его…

***

Вообще, когда речь заходила о претензиях Султаната к Амаро, у Рифейну появлялось желание задрать повыше нос и раскинуть яркий хвост подобно павлину.

Ибо вся эта затея от начала до конца была его идеей – и осуществлялась руками его агентов и ставленников.

Дергая за ниточки тщеславия, жадности, гордыни и спеси, Рифейну заставил Султана и министров принять нужные решения – и гордость за свою ловкость буквально распирала его. А когда сделает свой ход Император Амаро, у Султаната просто не останется выбора…

И хотя Рифейну раз за разом повторял себе, что «конец – делу венец» и «не говори гоп», но имел же он, в конце концов, право на несколько минут гордости перед сном, когда никто его не видит?

Потом, когда-нибудь, он продиктует писцам всю эту великолепную историю. А сейчас, когда все нити замысла лишь в его голове, неужели нельзя молча восхититься собственным великолепием?!

***

А то, что интригу в Лубмасте удалось разыграть слабыми фигурами – Рифейну вообще почитал признаком высочайшего мастерства.

Рифейну, как человек деятельный и физической силой не обделенный, к «книжным червям» и «труженикам кисти» относился покровительственно, как к убогоньким. Но многие писари Лубмасты, промышлявшие своим мастерством в тавернах, стояли на копеечном довольствии у «Золотого рыцаря Империи», снабжая разведку Императора Севера сведениями вроде бы малозначащими - но в сумме складывающимися в очень ясную картину. А рассказать писцы порой могли очень и очень многое.

Что уж говорить о каллиграфах из султанского дворца, которым было доверено цветной тушью писать фирманы, к которым прикладывал свою небесную руку Великий Султан! В таких свитках каждая буква должна быть достойна султанского великолепия!

И малый дворцовый служащий в час заслуженного отдыха с гордостью рассказывал щедрому приятелю, что доверили ему сегодня киноварью и пурпуром украсить приказ адмиралу готовить, предположим, в поход корабли…

И приятель восхищенно цокал языком, слушая о высоком мастерстве каллиграфии, и заказывая еще один кальян. В результате Империя Севера получала подробные сведения о том, что к Дерзкому выдвигаться султанская эскадра, за цену, равную двум кальянам в дешевом шалмане.

А шейха дворцовых писцов, Факиха аль-Бакбука, почтенный путешественник А-Вут держал в близких друзьях, привозя ему диковинки из своих странствий и редкие книги на неизвестных языках.

Факих аль-Бакбук занимал малоприбыльную должность хранителя архивов Султана, надзирал за нерадивыми переписчиками, и страдал от того, что получает мало почтения от своих соседей и родителей единственной своей жены.

Его щедрый друг с Архипелагов иногда просил показать ему исторические документы эпохи великих побед Султаната, событиями которой искренне восхищался. И Факих не видел ничего предосудительного в таких просьбах своего щедрого друга. Все эти дела и документы давно минувших дней не имели никакого значения.

Зато в трудные времена щедрый иноземный друг оказал Хранителю Архивов услугу, которая стоила многих и многих благодарностей.

***

Когда упокоился Великий Султан и бразды правления взял в свои руки юный принц, мог скромный Факих аль-Бакбук потерять и свою невеликую должность.

Но именно А-Вут привлек внимание своего друга к одному документу столетней почти давности.

В документе этом, лежащем среди прочих записей о событиях присоединения Шема и Гарма, Император Амаро признавал себя вассалом Великого Султана, приносил вассальную клятву за себя и своих потомков, обещал подобающий «королевский выкуп» за свободу свою, а также клялся платить ежегодную дань.

Да только за почти сто лет ни единой монеты дани бесчестный амаро не прислал.

Юному правителю в начале правления очень нужны были деньги – и скромный Хранитель Архивов преподнес своему повелителю повод взять недоимку с Императора Амаро, нарушившего клятву своего прародителя.

Разве ж мог предполагать шейх дворцовых писцов Факих аль-Бакбук, прилюдно делая молодому Султану нашумевший доклад, что его вероломный иноземный друг не нашел столь удачно нужный документ в хранилище – а собственноручно его туда подложил?!

***

Семя идеи использовать в кампании против амаро Султанат зародилось у Рифейну во время первой поездки на Острова – и он тогда долго славил Первого Волка, что тот надоумил его совершить это путешествие.

В этом путешествии довелось Рифейну воспользоваться рекомендациями Скульптора – а потому удалось поговорить со многими мудрыми людьми, многое узнать о Стране Восьми Островов.

В том числе и о том, что в Империи Амаро легендарный поход императора Ёмэя против Шема считают победоносным, а победу – самой крупной победой армии Амаро за пределами островов. Это такое же важное историческое событие, как победа над Военным Советом – важнейшая внутренняя победа. И за это славят Императора-Победителя.

Эпоха