Шрифт:
Закладка:
Галлер вручил мне исписанную иероглифическим почерком обложку от гороховой колбасы, содержавшую произведенные ими в мое отсутствие температурные наблюдения. Оказалось, что на острове Гогенлоэ температура была в последние дни на один-два градуса ниже, чем у нас. В этом сказывалось влияние открытого водного пространства. Оно распространялось довольно далеко на юг. Мы заметили также, что при переходе через сугробы снега они трескались и осыпались под нашими ногами. Эти наблюдения вызвали у нас опасение, что настало время внезапного размягчения снега и отрыва припайного льда от берегов. В таких условиях обратный поход через льды мог оказаться чрезвычайно трудным.
Уже этого одного обстоятельства было достаточно, чтобы основательно торопиться в дальнейший путь, причем возникла необходимость удвоить темпы, так как оказалось, что нашего запаса провизии хватит только на десять дней. Спешно занялись мы отборкой вещей, ставших ненужными, и сложили их отдельно. Брошенными оказались общий спальный мешок, собачья палатка, все меховые рукавицы и другие мелочи. Благодаря такому облегчению груза мы могли рассчитывать на заметное удлинение наших ежедневных переходов.
14 апреля (−12,4°) мы покинули при пасмурной погоде остров Гогенлоэ и направились в сторону острова Кобург.
Кроме перечисленных трудностей, нам досаждало еще нездоровье некоторых из членов экспедиции. Ухудшилось состояние ноги Клотца, и почти все оставшиеся на базе страдали снежной слепотой. Было странно, что не ослепли собаки.
Для борьбы с снежной слепотой пользуются разными средствами, вплоть до нюхательного табака, которым посыпают глаза. В Европе ее вылечивают, как известно, в один-два дня с помощью компрессов. Иначе обстоит дело на дальнем Севере при сильных морозах. Указанным способом невозможно пользоваться в условиях палаточной жизни, а простая повязка, которую надевают в походе, нисколько не спасает от жгучей непрерывной боли. В санных путешествиях пользование защитными средствами оказывается очень ограниченным. Доктор Ричардсон[154] и Норденшёльд с успехом употребляли против снежной слепоты слабый спиртовой раствор опия, который капали в глаза два раза в день. По истечении 20–30 часов наступало исцеление при условии, что пациент отдыхал от похода[155]. Мы все же пытались делать компрессы, а также втирать атропиновую мазь, но заметного положительного эффекта нам не удалось подметить. Лучшим профилактическим средством является постоянное употребление дымчатых, синих или зеленых очков. Металлическая оправа должна быть завернута в шерсть, чтобы она не обжигала кожи в сильный мороз. Защитные приспособления к оправе, сделанные из проволочной сетки, не нужны, так как благодаря им стекла очков даже при небольшой температуре скоро покрываются налетом инея, тогда как обыкновенные очки индевеют только при падении температуры до −30° и всегда могут быть отогреты рукой. Эскимосы закрывают глаза деревянными пластинками с щелью посередине. Камчадалы, тунгусы, буряты и якуты изготовляют из различных материалов сетки, наполненные тряпками, которые надевают на глаза.
Но возвратимся к вашему путешествию. Уже к вечеру достигли мы острова Кобург (81°35′ с. ш.), сложенного из долеритовой породы исключительно крупнозернистого строения. По пути нам не раз встречались следы белых медведей и песцов, но ни одного зверя не пришлось увидеть. Только 15 апреля при −14° и пурге, метущей с северо-запада, вышли мы из области сплошных торосов и, вооружившись парусом, быстро двинулись на юг. Навстречу нам вышел медведь. С обычного расстояния в тридцать метров его уложили несколькими выстрелами. Спустя несколько минут на нартах лежали куски свежего мяса, и мы продолжали наш путь.
Под влиянием чрезмерного напряжения, недостаточного сна и преобладания мясной пищи наши силы сократились очень заметно, тогда как аппетиты возросли совершенно непомерно. Порошки танина были в большом ходу. Не переносившие медвежатины Галлер, Суссих и Лукинович страдали головокружением и вынуждены были сесть наполовину на диету. Эти неприятности усилились в течение последних недель еще тем, что у нас совершенно не хватало времени на сон. Вследствие этого тащить даже облегченные нарты стоило нам огромного труда, а первоначальное количество груза мы теперь не могли бы сдвинуть с места.
Мы двинулись на юг вдоль берега острова Андре[156], пересекли плоский ледник острова Райнер и увидели отсюда открывшийся на западе пролив Бака с большим количеством айсбергов. В последний раз оглянулись мы на серебристую полоску – цепь снежных вершин острова Рудольфа. Она исчезла в море тумана, широкой белой волной разлившегося по всей стране. Спустившись с ледникового щита, мы сразу же провалились в запорошенные снегом озерки соленой воды. Долго пришлось нам бродить здесь, и все старания выбраться из ледяной воды были напрасны. Промокшие до костей, проваливаясь почти с каждым шагом, мы только к вечеру набрели на сухое место, где разбили лагерь. Было это на 81°20′ с. ш. 16 апреля (−20,3°) измеренная в полдень широта показала 81°12′. Когда мы вечером остановились в четырех милях к северу от мыса Гельвальда, силы нас совершенно оставили; хуже всего чувствовали себя при этом те, кто придерживался диеты.
17 апреля Орел двинулся с большими нартами прямо на юг, а я направился с собачьей упряжкой к мысу Гельвальда с целью восхождения на него. Температура упала в то утро до −22°, и контуры отдаленных айсбергов искажала рефракция. Незначительные торосы принимали вид огромных голубых дисков, отдельные призраки сливались вместе в длинные полосы, разрывающиеся при каждом следующем нашем шаге. Достигнув берега, я распряг собак, оставил здесь нарты и стал взбираться по обледенелому склону, состоящему из тонкослоистого глинистого сланца. Тяжело нагруженному, мне стоило большого труда подняться на гору вышиной в 2200 футов. Вершина слагалась из растрескавшихся базальтовых утесов, населенных кайрами и люриками. Эти птицы гнездятся здесь в большом количестве. Они летали вокруг меня и усаживались рядом со мной в снег, пока я устанавливал свой теодолит. Ничего не стоило бы уложить полдюжины птиц одним выстрелом из дробовика. Их очень мало беспокоило, что я уже убил пулями несколько штук после того, как собаки прогнали их на неприступные скалы.
Стоя на горе, я легко мог ориентироваться в конфигурации гористой страны, расположенной на северо-западе. Земля, на которой я находился, оказалась островом, отделенным от западной территории проливом Штернека. Убитых птиц я с трудом добыл с крутых склонов, снял с них шкурки и вскрыл им животы. Очистив последнюю птицу, я глянул в сторону и увидел, что Юбинал подобрался к тушкам и успел всех их проглотить, закусив в придачу моими перчатками. Из числа запасенных мною для общего обеда птиц
