Закрываю глаза и отдаюсь ощущениям. Чувство стеснения и стыда растворяется, будто его и не было вовсе. С НИМ всё так естественно и правильно.

Откуда он знает всё… про меня? Где прикоснуться и как надавить, где быть ласковым, а где погрубее? Стоп, не так быстро…

Меня разносит на осколки, а затем собирает обратно.

Всхлипываю и утыкаюсь носом и ртом в основание мощной мужской шеи. Ловлю губами аромат горького миндаля и чёрного перца. Сознание возвращается. Внизу живота до сих пор пульсирует и горит отголосками небывалой по силе разрядки.

Чувствую, как его пальцы зарываются мне в волосы, перебирают их, мягко массируют голову. Пальцами другой руки Тиррэн выписывает узоры у меня на пояснице.

Осознаю себя лежащей на нём, приклеенной намертво, так что не оторвать. Ох, его рана!

— Прости! — приподнимаюсь на руках, перекатываюсь в сторону, падаю на подушку рядом. Смотрю в оливковый потолок балдахина. Пытаюсь унять частое дыхание.

Огромная ручища дракона опускается на подушку позади моей головы. Тиррэн пропихивает её мне под затылок, после чего притягивает меня себе, помогая устроить голову у себя на плече. Прячу улыбку и жмурюсь от удовольствия, когда чувствую касание его губ к моим волосам.

— Останься, — рычит мне в макушку. Не просьба, а приказ.

— Я не могу, скоро придёт целитель.

— Не придёт, мы с ним условились на утро.

— Разве?

Вот ведь хитрый лис! Нарочно сказал так, чтобы я не откладывала и сразу пошла к его подопечному?

— Не отпущу. Спи, любимая, — тихим шёпотом мне в волосы.

Щёлк — и ночник гаснет, а комната погружается в темноту.

Лежу неподвижно, прислушиваясь к себе. Взрывной фейерверк близости затухает, на смену ему приходит нечто другое. Не сразу понимаю, что это. Присматриваюсь к мыслеобразам. То чувство, когда после долгих блужданий на чужбине возвращаешься домой. Я дома. И дом этот — не какое-то место с четырьмя стенами, а человек.

Спустя несколько минут дыхание дракона становится спокойным и ровным. Тихо шепчу в темноту:

— Я тоже. Тебя люблю.

Эпилог

Тиррэн, 10 лет спустя.

Белые хлопья, кружась, спускаются с низкого серого неба. Зима в этом году пришла рано. И, конечно, первый снег тут же навёл суету в городе. На дорогах всё намертво встало.

Похоже, ехать домой придётся долго.

Пробираюсь сквозь плотные ряды экипажей, заполнивших улицу перед длинным трёхэтажным строением из светло-серого камня, огороженным стальным кованым забором.

Завидев меня, старик-привратник распахивает калитку и сгибается в низком поклоне:

— Господин Даорр!

Киваю ему и прохожу мимо. Во внутреннем дворике пусто и тихо. Поворачиваю направо, останавливаюсь под голыми ветвями дубов. Белый снег стремительно засыпает пожелтевшую сухую листву. Пахнет сыростью и прелыми желудями. Подпинываю начищенным до блеска ботинком пару овальных орешков с круглыми шляпками.

Останавливаюсь, прячу руки в карманы распахнутого чёрного пальто. Пальцы нащупывают плотный пергаментный конверт, который мне вручили уже на выходе со службы. Достаю его из кармана, верчу в руках.

Отправлено из монастыря на Драконьих скалах — неприступной унылой тюрьмы на краю Империи, из которой не возвращаются. Вот уже десять лет я регулярно оплачиваю счета оттуда.

Какой бы дрянью ни была Суара, была ли она расчётливой убийцей или свихнувшейся дурой, в ту ночь она спасла детей. Если б не она, кто знает, как далеко бы зашёл проклятый фехтовальщик? Довёл бы до конца начатое? Внутри всё скручивается от липкого ужаса, который быстро сменяется яростью. Зверь внутри мечется и рычит, жаждет крови.

Одно лишь воспоминание о лживой змее заставляет пальцы непроизвольно сжиматься, мечтая почувствовать под собой её шею. Но, видит Бог, я умею быть благодарным. Поэтому Суаре повезло чуть больше, чем фехтовальщику и его приятелям. В отличие от них, её жизнь продолжается. Пусть и в забытой Богом дыре строгого режима. Прячу конверт во внутренний карман пальто. Дети это не единственная причина, по которой свихнувшейся дуре сохранили жизнь.

Задумываюсь о своём. Задираю голову и выпускаю изо рта облачко белого пара. Оно стремительно тает на холодном воздухе, и за ним вырисовывается вместительное крыльцо со ступенями из гранитного камня. Прищуриваю глаза и разбираю над двойными дверьми бордовую табличку с золотыми буквами: Императорский магический пансион.

Недавно отстроенное престижное учебное заведение, проект леди Мэрвир, жены наследника. Поступить сюда мечтает любой, но не каждому это удаётся. Лишь самые одарённые получают возможность учиться здесь.

Раздаётся длинная трель звонка. На мгновение закрываю глаза и наслаждаюсь последними секундами тишины. Входные двери распахиваются настежь, крыльцо и дорожки наполняются гомоном учеников всех возрастов, от семи до восемнадцати.

Дети радостно вопят, бросают портфели и играют в снежки. Визг стоит такой, что так и тянет зажать пальцами уши. Терплю. Гипнотизирую взглядом крыльцо.

Первой показывается Фло в компании пятерых подружек её возраста. Весело о чём-то трещат, останавливаясь у края ступенек. Фло взмахивает копной золотистых волос и смеётся, непринуждённо и громко, откинув голову назад.

Из распахнутых настежь дверей нескончаемо льётся поток учеников. Все, как один, без шапок, в расстёгнутых куртках, кто-то и вовсе в одной только тёмно-синей форме с эмблемой пансиона. Одни принимаются возиться в снегу, другие спешат к калитке.

Крыльцо постепенно пустеет. И тогда я вижу ЕЁ.

Прямая осанка, лёгкий поворот головы, элегантное голубое пальто и шляпка ему в тон. Любуюсь ею, не могу глаз оторвать, глушу в себе скрытое раздражение от того, что приходится делиться ею с другими.

Рядом с ней две наши девочки в одинаковых клетчатых пальтишках, застёгнутых на все пуговицы, с косичками, скреплёнными на кончиках белыми ленточками. Бриане и Леоне по семь, они близняшки, и это их первый год обучения в пансионе. Ещё не до конца освоились.

Замечают снег. Непроизвольно улыбаюсь, наблюдая, как их глаза расширяются в радостном удивлении.

— Мама, мама! — показывают вниз, переступают с ноги на ногу.

Эйви улыбается, быстро кивает им, и девочки сбегают по ступенькам вниз. Мда уж, как мало порой надо для счастья, особенно детям.

Возвращаюсь взглядом обратно к крыльцу. Ну же, Эйви, чего мы там застряли, м? Иди уже ко мне!

Волосы цвета молочного шоколада стянуты на затылке. Уголки сочных губ приподняты в вежливой улыбке. И кому это мы так улыбаемся? Перевожу взгляд влево. Ну, ясно, Лея Мэрвир, собственной персоной заглянула в гости. И кому, как не директору пансиона обхаживать жену наследника?

Не думал, что всё зайдёт так далеко, когда, скрипя зубами, согласился, чтобы Эйви была здесь на подхвате. Для