речь о незначительном шраме. — Я всегда буду знать, что не заслуживаю ни тебя, ни сына, которого ты мне подарила. Но это не помешает мне любить тебя и его. Я всегда тебя любил, Эйви. Всег-да. Больше, чем кого бы то ни было в жизни. А знаешь, почему? Потому что я тебя выбрал САМ для себя, головой и сердцем. Ты — моя, созданная для меня, МОЯ избранная. Любимая.

Закрываю глаза, впитывая его слова. Осознавая их. Молчу.

Стальная хватка дракона ослабевает. Он не держит меня больше. А в следующий миг я чувствую нежный поцелуй в шею. Щетина царапает, вызывая на теле стаи мурашек, а горячие губы дракона тут же успокаивают раздражённую кожу. Эти поцелуи на грани болезненности и удовольствия.

Оборачиваюсь назад, смотрю на него неуверенно и с опаской. Взгляд Тиррэна направлен на мои губы. Очень медленно он касается моего лица, большим пальцем очерчивает контур нижней губы, подаётся вперёд и осторожно целует.

Не двигаюсь. Замираю.

Забываю дышать, сердце в груди трепещет и бьётся, будто взбудораженная пичужка в клетке. И я вдруг вспоминаю, каково это — чувствовать и жить. По-настоящему, а не словно во сне проживать день за днём.

Возбуждение внутри разрастается вихрем. Сердце уже колотится так, что я слышу в ушах его грохот. Боже, кого я обманываю?

Разворачиваюсь сильнее, подаюсь вперёд всем телом. Обхватываю мощную шею дракона непослушными пальцами. Размыкаю губы, отвечаю на поцелуй, целую его в ответ.

Руки Тиррэна жадно скользят по моему телу, беззастенчиво его изучая. Грудь, талию, бёдра, пробираются под юбку, оглаживают ягодицы.

— Аах! — вскрикиваю, когда вдруг теряю равновесие, а в следующую секунду осознаю себя сидящей верхом на Тиррэне, так близко и так порочно.

Он не прекращает целовать мои губы, шею, прокладывает поцелуи вдоль ключицы, в это время грубо расправляясь с «этой бездновой шнуровкой» у меня на спине.

Прихожу в себя, когда он жадно сминает рукой одну мою грудь, а вершинку второй втягивает в рот:

— Постой! — дышу часто-часто. — Что… ты делаешь?

— Разве не ясно? — закрывает мне поцелуем рот, одновременно с этим пробираясь под юбкой к чувствительной точке у меня между ног.

Годы воздержания дают о себе знать, и я едва не взрываюсь от первого же умелого касания к себе там. Вот это будет позорище! Пытаюсь свести ноги вместе, но у меня не получается. Удовольствие неумолимо нарастает, вот-вот уже… Приподнимаюсь вверх, отстраняясь:

— Нельзя, аах! Твоя… рана…

— Забудь о ней! — Тиррэн надавливает мне на поясницу, возвращая обратно. Чувствую под собой его ответную твёрдость. — Хочу тебя прямо сейчас, я пять лет этого ждал! Не для того, чтобы просрать всё из-за какой-то царапины. Ну же, Эйви, иди уже ко мне…

Он приподнимает меня, чтобы перевернуть и опрокинуть на спину, но я упираюсь ладонями ему в плечи:

— Нет! — выкрикиваю неожиданно громко даже для себя самой, тяжело и часто дышу, глотаю воздух.

Это слово вспарывает пространство и повисает в воздухе. Мы оба замираем, глядя друг на друга.

Сдуваю со лба надоедливую прядку, выбившуюся из растрепавшейся причёски. Тиррэн подхватывает её и очень осторожно убирает вбок. В синих глазах напротив растерянность и боль. Недавно горевший огонь стремительно тухнет.

Смотрю на него, а у самой грудь налилась и ноет, требуя ещё больше ласк, внизу живота тяжело, а между ног горячо и мокро. Я уже не помню, каково это. Только один-единственный мужчина действует на меня так!

В Бездну прошлое!

Несмело касаюсь его щеки. Останавливаюсь, привыкая к ощущениям. Всё так странно, будто в первый раз. В каком-то смысле так и есть. Мы заново сейчас открываем друг друга.

После предательства, расставания, после чужих смертей и рождений. Надежда, доверие, любовь — всё это в руинах, погребено под завалами прошлых ошибок. Найти, отряхнуть и сказать, что так и было — не выйдет. Не стоит и пытаться. Только отстраивать заново, зная, что на месте каменной крепости теперь стеклянный дворец. Чуть пошатнётся — и вдребезги, и уже не собрать. Пытаться сберечь его — чистое безумие. Но что, если оба хотят этого больше всего на свете? Вдруг, получится?

Тиррэн наклоняет голову навстречу моей ладони. Любуюсь им, таким, какой есть, без прикрас.

Властным, циничным, себялюбивым, с одной стороны.

Способным, не задумываясь, встать грудью на защиту тех, кто ему дорог — с другой.

И от осознания этого на душе вдруг так легко становится. Внутри зарождается искорка тепла. Стремительно разгорается, заполняя собою всё тело. Мне слишком хорошо, и этим теплом хочется делиться.

Тянусь вперёд, касаюсь губами губ Тиррэна. Дразню их поцелуем, осторожно надавливаю ему на плечи, вынуждая откинуться на подушки:

— Тебе нельзя тревожить рану, — шепчу между поцелуями, чувствуя его ладони у себя на бёдрах, касаясь своей обнажённой грудью его груди. — Поэтому сверху буду я.

Он замирает, словно весь смысл услышанного доходит до него не сразу. Мягко отстраняет меня, всматривается в моё лицо, словно проверяя, шучу ли я, или всерьёз. Вижу в его глазах облегчение, но уже в следующий миг он хитро прищуривается:

— Пусть так, моя Эйви. Но только потому, что так я смогу лучше видеть тебя, — он тянется к моему платью, расшнурованному и теперь бесполезно болтающемуся где-то на талии. — Сними уже эту проклятую тряпку! Хочу видеть тебя всю!

Смущаюсь до ужаса под его пристальным взглядом, но просьбу выполняю. Послушно стягиваю платье через голову.

— Вот так, умница! — голос дракона низкий и хриплый. Подо мной внизу всё каменное.

Сминаю платье в комок, держу его в руках перед собой, будто последнюю преграду.

Тиррэн протягивает руку, молча выдёргивает платье и, не глядя, швыряет его подальше на пол. Инстинктивно пытаюсь прикрыться руками, но он ловит оба моих запястья, медленно подносит их к губам и поочерёдно целует, сначала правое, затем левое.

Всё это — не разрывая со мной зрительного контакта, гипнотизируя синими глазами с вертикальным зрачком, пульсирующим опасной ртутью.

— Какая ты красивая, моя Эйви. Смотрел бы и смотрел, если б не было занятия поинтереснее.

Отпускает мои руки, слегка приподнимается. Я вынуждена ухватиться за его сильные плечи, чтобы сохранить равновесие. От его близости дыхание учащается. Что он задумал?

— Что ты… Ах!

Вскрикиваю от резкого звука рвущейся ткани внизу, и понимаю, что больше нас ничто не разделяет: моим кружевным панталончикам повезло намного меньше, чем платью.

Чувствую давление внизу. Губы Тиррэна накрывают мои, заглушая стон, жадно его выпивая. Даёт мне привыкнуть к себе, покрывая лёгкими поцелуями глаза, щёки, губы.

Вижу, что сдерживается, старается быть аккуратным и нежным, в какой-то момент