Шрифт:
Закладка:
Я обнял ее, но она оттолкнула меня:
— Оставьте меня! Вы все одинаковы!
Я вспомнил первый сексуальный опыт с ней и покачнулся от боли. Это было как внезапный удар в пах, боль просто парализовала меня. Волна стыда накрыла с головой, я кричал, плакал и провал памяти…
… Когда я очнулся, я лежал лицом вниз и грыз хрустящий, как сахар, песок. Внутренности разламывались от боли, но я уже мог взять себя под контроль:
— Отныне я не дам повода провоцировать себя, — невнятно пробормотал я.
— Что? — с интересом переспросил Тари, и не подумав пошевелиться.
— Шок, — более внятно пробормотал я, — От такого свихиваются, но мне вообще везет.
— Прости меня… — сказала Мани и я почувствовал ее руки на голове, — Прости, я же не знала, что тебе может быть так больно, прости!!!
— Боги простят. А я даже не человек, — выдохнул я. Меня снова трясло от ее голоса. Я не интересовался деталями — кто из них просит прощения, потому что я уже ненавидел их. Обоих. Ненавидел так, как не дано, к счастью, ненавидеть землянину двадцатого столетия. Так, как может ненавидеть только галаксмен, обернув свою ледяную, острую, как старинный титановый меч ненависть любовью. Жалея — до срока. Ничем не выдавая себя. Даже когда придет пора.
— Прости…
— Все хорошо, — безжизненно пробормотал я, — все великолепно.
И при этом подумал про себя: «Тебе не удалось убить меня. Ну, уж я не упущу своего часа».
По телу прокатилась последняя судорога боли, и наконец-то полегчало. Я медленно сел, повернулся к жене, отвалив по-идиотски челюсть, покрытую смесью крови, песка и слюны и посмотрел в ее очень разные глаза. Она содрогнулась. Та она, которая была внутри, профессионал, поняла, что мирное разрешение конфликта никогда не станет возможным, даже если нам предстоит биться в одной армии. Она не была дурой. Похоже, теперь ее не очень занимали подробности группенсекса в караулке. Так и оказалось на деле. Когда я утерся и холодно позволил продолжать, она торопливо рассказала, что утром ее вышвырнули в помойную яму, токуда она не помня себя от горя выбралась и поспешила уйти из города. И все такое. Я смотрел в мерно открывающийся рот, медленно отплевывался от песка и думал: «Ты многосмертна, но я буду искать тебя и убивать. Мучительно убивать раз за разом, пока не убью навсегда».
— Тебе очень плохо? — сочувственно спросила она, — Может, выпьешь чего-нибудь?
— Ты умница, мне не хватает доброй порции кофе с коньяком. И, конечно, сигареты, — улыбнулся я, думая: «Я буду ласкать тебя, я получу от тебя величайшие удовольствия, которые способен получить от женщины галаксмен, я буду упреждать каждое желание и копить ненависть. И однажды я получу свое, за каждое — особо».
Мани уже заказала все мне необходимое, но тут Тари приоткрыл глаза и повернулся к ней. Я с облегчением вздохнул:
— Все хорошо, что хорошо кончается.
Она поняла двусмысленность и тревожно вскинула на меня глаза, но я улыбнулся, поцеловал ее и сказал:
— Я весь в песке, отпусти меня искупаться. Я хочу побыть там один. А у моего драконодруга к тебе уже, наверное, есть пара вопросов.
— Есть, — подтвердил Тари.
— Кто я, чтобы возражать Вам? — прошептала она. Я снова улыбнулся:
— Тогда я пошел. Тари, развлеки гостью в мое отсутствие… Валькирия!
И я уже стоял на берегу озера. Капсула озабоченно пробормотала:
— Ты в порядке? Как твои рефлексы?
— Нормально.
— Боже, что с вами творилось! — вздохнула она, — Знаешь, я уже хотела вмешаться, но дракон бездействовал, и я тоже не стала лезть. Ограничилась непрерывным контролем функций твоего организма, чтобы вовремя реанимировать.
— Чертово восприятие, — проворчал я, влезая в кристально чистую воду, — Я чуть не свихнулся. Ух, хорошо-о!!! И червяк… Тьфу! Еще советовал жалеть эту садистку!
— Может, кокнуть ее? — спросила Валькирия непринужденным, светским тоном. Я рассмеялся и покачал головой:
— Не понимаешь. Ты, неисправимая гуманиска, именно гуманиска! Пойми, я не имею морального права теперь ее отпустить.
— Я сказала кокнуть, а не отпустить, — ворчливо поправила меня Валькирия.
— Это одно и то же. Говорю же, что ты не понимаешь! — разозлился я, — Она же теперь ждет этого, как избавления, думает, небось: «только бы полегче да поскорей» или что-то в этом роде. Не-ет, Валькирия, кокнуть, как ты неизящно выразилась, ее рано.
— Боже, с кем я связалась, — вздохнула капсула, — Ты от всякого носителя разума перенимаешь все плохое или выборочно, от наиболее гнусных экземпляров?
— Отнюдь, — сказал я, отряхиваясь на берегу, — Но для обыкновенной безопасности мне нужно привить ей рвотный рефлекс на свою особу. Иначе ее снова кинуть убивать меня, просто в другом теле и с опытом неудачной попытки сделать это.
— И теперь ты собираешься поразвлечься пытками?
— Отнюдь нет, — холодно возразил я, — Но я не хочу, чтобы она в следующий раз преуспела в своем начинании убить меня. Между прочим, «убить» означает именно убить насмерть.
— Догадываюсь, что это не принято, — нерешительно проскрипела капсула, — Но ты мог бы попытаться договориться, заключить соглашение…
— Невозможно, — усмехнулся я, — Ведь тут дело посерьезней, чем дележ жевачки.
— Ох, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — с большим сомнением выдавила из себя капсула, — Но если интересно, то она сейчас умоляет Тари о заступничестве и прекращении нелепой ссоры. И при этом ревет в голос, кается, что не догадывалась, что ты галаксмен, потому, что считала тебя человеком. Это по секрету, надеюсь, что дракон нас не подслушивает.
— Разумеется, нет! — прошелестел Тари, — Я просто слушаю. И наслаждаюсь. Я чертовски любопытен, а ты становишься ярким бенефисом каждое посещение моего скучного небесного тела. А взъелся на нее ты зря.
— Да ну?!
— Точно. Кстати, прими мои поздравления — я просто наслаждался тем, как ты играл. Прямо скажем, не хуже выездной оперы театра «Ла Скала»!
— Опять издеваешься? — обиделся я, — Я не играл.
— А я только хотел тебя зауважать, и тут нате! Настоящие чувства — это непрофессионально, дорогой. Становись, наконец, профессионалом, пока тебя не сожрали. Значит, ты ее все же любишь?
— Угу. Как собака — палку. Пока что у меня она
