Шрифт:
Закладка:
Это мягкий приговор. Многие командиры его ранга, потерпевшие неудачи гораздо меньшие, были расстреляны. Среди них его начальник штаба генерал-лейтенант П.С. Кленов.
Советские историки считают главным фактором поражения численное превосходство немцев. Но также упоминают плохое руководство, неверные приказы, неумелую организацию, слабых руководителей, слабую координацию – почти все недостатки, какие только можно вообразить. У советского командования было почти полное непонимание того, как следует задержать немецкие танки. Советская пехота не умела взаимодействовать со своими танковыми частями, никто не знал, как использовать тактику внезапного удара для отражения натиска немцев.
Массированные атаки нацистских танков и самолетов ужасали советские войска. Красноармеец Никитин из 163-й пехотной дивизии пытался рассказать о них бригадному комиссару: «Мы пошли в атаку и кричали «ура!». Немцы побежали. И тогда неизвестно откуда вдруг ударили их танки и самолеты… Это ужас. А у нас ни самолетов, ни танков. Одна пехота. Как нам биться против такой силы?»
Со страшной быстротой надвигалась угроза Ленинграду – гораздо быстрее, чем кто-либо мог предположить. Правильность решения ленинградского руководства о возведении новых оборонительных рубежей была все более очевидна. Задачу надо было выполнять, и весь город поднялся не жалея сил. Но слишком поздно.
Первые дни
Первые недели войны ничем, казалось, не отличались друг от друга. Иногда раздавалась сирена, но бомбежки не было. Когда члены дружины ПВО из Эрмитажа услышали первый сигнал тревоги по радио, они сразу же бросились на крышу, заняли посты у входа в здание и во дворах. Было раннее июньское утро, и теплые солнечные лучи отражались в серой Неве. Доступная мишень для немцев – широкий простор Дворцовой площади, безжизненной, мертвой, как гранитная пустыня. К счастью, самолеты не появлялись. В то же утро академик Орбели объявил приказ № 170, где поздравил дружинников ПВО, сотрудников музея, с отличной работой.
Еще задолго до начала войны опасность воздушного налета на Ленинград тревожила руководство. Начиная со второго дня войны, 23 июня, посылали добровольцев рыть бомбоубежища на Марсовом поле, в Летнем саду и других парках. Охраняли город специальный корпус зенитной артиллерии и сеть истребительных отрядов, насчитывавших 25 тысяч бойцов. С 1940 года свыше миллиона ленинградцев проходили подготовку в дружинах ПВО. Сейчас, в эти первые дни, случайно появлявшиеся над городом самолеты пролетали на большой высоте, бомбежек не было. Но каждую ночь на крышах дежурили бойцы истребительных отрядов, в их распоряжении были ведра с песком, бочки с водой, лопаты и топоры. В числе бойцов была девушка Наташа. Серьезная, 17 лет, серые глаза, светлые волосы.
«Что ты в прошлом году делала?» – спросит потом ее кто-то.
«Я сидела на крыше».
«Как кошка», – добавит приятель.
«Я не кошка», – возразит Наташа.
«В городе не осталось кошек. На крыше был мой пост. Я стояла на посту».
Вначале она и ее друзья, сидя на крыше, читали стихи – Байрона, Пушкина.
«Так тихо было, – говорила Наташа. – На улице почти не было машин. Странно. Как будто летишь над городом – серебряным городом, каждая крыша, каждый шпиль так ясно вырисовывались на небе. И дирижабли! На земле они толстые, зеленые, похожи на колбасу. А ночью в воздухе они плывут, как белые киты под облаками».
Ужас, страх, трагедия были потом.
Вдоль улиц сияли оконные стекла, заклеенные бумажными полосками, чтобы не разбились при бомбежке. Некоторые хозяйки вырезали на полосках замысловатые узоры. В одном доме на Фонтанке окна были украшены бумажными пальмами, а под пальмами резвились обезьяньи стаи. Другие, быть может надеясь на защиту свыше, старательно наклеивали кресты.
В Ленинграде театральный сезон обычно заканчивался к 1 июля. Большой Мариинский оперный театр закрывался на лето, и консерватория также. Филармония закрывалась еще раньше. Театр комедии и основные драматические театры уезжали в провинцию на гастроли, спектакли ставили в это время только приезжие труппы и театр оперетты. Но сейчас все переменилось. После двухдневного перерыва снова открылся Мариинский, на сцену вернулись «Иван Сусанин» и «Лебединое озеро». Все театры были открыты. Актеров мобилизовали на выполнение оборонных задач. Ольга Иордан и ее друг Н.А. Зубковский репетировали новый балет «Гаянэ», или «Счастье», обязанности дружинников ПВО считали при этом не работой, а скорее удовольствием. В долгие летние сумерки они отдыхали в удобных креслах театрального фойе, перекинув противогаз через плечо, глядели на Крюков канал, вслушиваясь, не летят ли немецкие самолеты. Казалось, война идет где-то далеко. И все время была ясная, теплая, солнечная погода.
Правда, были другие волнения. Подруга Елены Скрябиной, Любовь Николаевна, вылетела в Белоруссию на поиски своих детей, которые гостили в деревне. Она не знала, что уже большая часть Белоруссии оккупирована. Ей удивительно повезло: детей она нашла невредимыми и благополучно добралась с ними до Ленинграда.
Стала проявлять особую строгость милиция. 28 июня опубликовали приказ № 1 Ленинградского гарнизона «Об обеспечении общественного порядка и государственной безопасности». Были строго установлены часы работы всех промышленных предприятий, учреждений, театров, парков, кинотеатров, магазинов. Запрещался въезд в город всем, кроме постоянных жителей и командировочных, 25 пропускных пунктов, где находилось 232 милиционера, контролировали въезд и выезд. Жители пригородов, работавшие в Ленинграде, получили специальные пропуска. Запретили фотографирование. Организовали рабочие «тройки» для охраны железнодорожных станций. Нарушения карались по законам военного времени, то есть расстрелом. Для поддержания порядка на каждом предприятии, в каждом учреждении были созданы отряды из надежных коммунистов. Их вооружали автоматами, револьверами, гранатами. 42 эвакуационных пункта были созданы для принятия и устройства беженцев из Прибалтийских республик.
В условиях войны заметно снизилось число обычных преступлений. Милиция была удивлена, когда в первые же недели их количество снизилось на 60 %. Грабежи уменьшились на 95,6 %, пьянство на 78 %.
Но НКВД не дремало. 1 июля Елена Скрябина узнала об аресте своей приятельницы, Вельской, с которой вместе работала. Ночью явились сотрудники НКВД, произвели обыск, увели без всяких объяснений. Почему? Возможно, причина была в том, что отцом ее дочки (рожденной вне брака) был французский инженер, одно время проживавший в Ленинграде.
Скрябина отправилась навестить семью арестованной: больная туберкулезом сестра, мать-старушка, трехлетняя дочь, брат, уже мобилизованный в Красную армию. Когда Скрябина поздно вечером пришла домой, ее семья была в страхе, что
