И когда немцы сбросили парашютистов, советская охрана не смогла с ними справиться. На помощь были мобилизованы отряды рабочих. При попытке навести порядок в городе происходили десятки столкновений.

В понедельник вечером 24 июня в Ригу прибыли эскадренные миноносцы вице-адмирала В.П. Дрозда. Возле гавани бушевал пожар, велась беспорядочная стрельба.

Дрозд приказал морякам все силы приложить, чтобы загрузить корабли минами и боеприпасами. В погрузке участвовали даже механики и машинисты.

Огонь подходил все ближе.

Позднее Дрозд рассказывал товарищам: «Мы не знали, как возникли пожары. Наши войска уже оставили город, милиции не было. Ходили слухи, что в город вступают немцы. Мои моряки захватили двух диверсантов у самых ворот склада. Но кому их отдать?»

Сразу после погрузки эскадра ушла в море.

«В море гораздо спокойней», – сказал Дрозд.

Командующий Балтийским флотом адмирал Трибуц хорошо понимал, что новые передовые позиции на территории Прибалтики настолько ненадежны, что ставят весь флот в опасное положение.

Требования Сталина продвинуть вперед балтийские базы исходили из мер предосторожности, и теперь их обоснованность подтвердилась. Адмирал Трибуц понял, что Рига окажется не более надежной, чем Либава и Вентспилс, потерянные в течение двух-трех дней. Власти в Риге, напуганные враждебностью латышей, почти бездействовали. Айсарги, латышские националисты, время от времени стреляли с крыш домов. Немецкие парашютисты и диверсанты угрожали военно-морской базе в Усть-Двинске. Трибуц дал указания об эвакуации флота из Риги.

Но возникли трудности. Немцы сильно заминировали Ирбенский пролив, у адмирала Дрозда не хватало минных заградителей для расчистки пути отступления эскадры. Единственный свободный от мин путь на восток и на Таллинн проходил через мелкий узкий пролив Муху-Вяйн, отделявший берег от Моонзундских островов. Мелкие суденышки из эскадры Дрозда легко прошли бы через пролив. Но там были и тяжелогруженые суда, и 7000-тонный крейсер «Киров», построенный в СССР и вступивший в строй в 1936 году, – флагман эскадры, гордость Балтики.

Со времен Первой мировой войны, когда русский линкор «Слава» прошел через мелкий пролив, чтобы не подвергнуться атаке немцев, здесь не ходили тяжелые корабли. Позже здесь были затоплены блокирующие суда с цементом.

Выбор был тяжелым. Но чтобы не подвергать корабли риску подорваться на минных полях, Дрозд предпочел тащить «Киров» через мелкий пролив. Буксиры и тральщики стали углублять наиболее мелкие участки, перенесли грузы на более мелкие суда. Наконец «Вторая пятилетка» (направляющаяся ночью с 21 на 22 июня в Германию) сумела пробраться через пролив.

В Риге оставались только крейсер «Киров» и могучий ледокол «К. Вольдемарс». Дрозд больше не мог ждать, к 27 июня немцы уже были в предместьях Риги. 29 июня, ночью, когда работы в северной части пролива еще не закончились, Дрозд повел по мелкому проливу оставшиеся суда, их сопровождали эсминцы – «Стойкий», «Сметливый», «Грозящий».

Впоследствии Дрозд называл этот переход самым трудным из боев, какие он когда-либо вел.

Все началось хорошо. Но когда подошли к месту, где в Первую мировую войну были потоплены суда с цементом, крейсер стал застревать на дне пролива, сначала на песке, затем на цементе, и вскоре совсем остановился.

«Мы на мостике даже вздрогнули, – вспоминал затем Дрозд, – но пока было темно, нельзя было медлить. Я опять приказал: вперед, тихий ход. Крейсер чуточку двинулся».

Буи крохотными огоньками обозначали курс по углубленному проливу, крейсер мучительно пробирался по этому маршруту и в полночь окончательно застрял на мели. В конце концов буксиры его сняли, но он тут же уперся в банку, носом поверху. Три часа ушло, чтобы его вытащить.

На следующий день «Киров» пришел в Таллин, Дрозд был все еще на мостике[80].

Флот вовремя ушел из Риги. 29 июня немецкая танковая группа прорвалась в Ригу по Баусскому шоссе, ринулась к мосту через Даугаву (или Двину). Два моста были разрушены, немцы кинулись к железнодорожному мосту, который остался невредимым. В него тоже закладывали тонну сильной взрывчатки, но плунжер не сработал, и заряд не воспламенился.

Русские объединили несколько частей, входивших в 10-ю и 125-ю стрелковые дивизии, с полком НКВД. При поддержке бронепоезда им удалось уничтожить три немецких танка, поднявшиеся на мост. Затем лейтенант С.Г. Байков и отряд из семи саперов сделали новую попытку взорвать мост, на этот раз успешную, но при взрыве Байков погиб.

Фашистам не удалось напрямик войти в город, и они, обогнув его, двинулись с востока. Разбитые советские войска поспешно оставили Ригу и двинулись вдоль Псковского шоссе к Сигулде. 1 июля немецкий 26-й армейский корпус победоносно вступил в Ригу. Прошло десять дней войны, отмечал адмирал Пантелеев, а флот потерял все Балтийское побережье до Таллина. Теперь надо было вести смертельную борьбу за главную военно-морскую базу.

Пантелеев и другие командиры днем и ночью были заняты работой, но перед ними неотступно стоял беспощадный вопрос: что случилось на фронте, отчего такое внезапное, страшное отступление?

Красная армия отступает

Ленинградцы – если не все, то многие, убаюканные многолетней пропагандой советской военной мощи, – были, видимо, уверены, что Красная армия за несколько недель поменяется ролями с немецкими захватчиками и погонит их назад, к границам Третьего рейха. Это казалось естественным завершением тех историй, которые приводила «Ленинградская правда», в них рассказывалось о сбитых летчиках, утверждавших, что германские солдаты не хотят воевать, что немецкие рабочие подожгли военно-морские склады в Киле, что финские солдаты больше убегают в Красную армию, чем выполняют приказы своих командиров.

Даже ленинградские военные не ощущали, какая гигантская катастрофа начинает разворачиваться. Генерал Духанов понял это через пару дней после начала войны, беседуя с полковником Г.В. Михиным, начальником Ленинградского пехотного училища, отличным командиром, вскоре вписавшим свое имя в число славных защитников Ленинграда. И Духанов был поражен, увидев, что Михин ждет обратного движения потока войск на границах и не улавливает из официальных сводок, что немцы на сотни километров углубились на советскую территорию. На деле к вечеру 23 июня грозная немецкая 4-я танковая группа оторвала друг от друга на 136 километров 8-ю и 11-ю советские армии, клином врезалась между ними. А к 25 июня нацистские части проникли внутрь Прибалтийского особого военного округа (ставшего Северо-Западным фронтом), на 145 километров в сторону Двинска и на 150 километров в глубь России в сторону Вильнюса и Минска. В Ленинграде никто этого не знал. Газеты продолжали повторять, что германский пролетариат внутри нацистской армии восстанет против Гитлера и поможет СССР победить, что дух немецкой армии сокрушен. А в некоторых