его передовой отряд ворвался в деревню Малиновка в 11 километрах к северу от Двинска, через полтора часа 46-я дивизия, при незначительной поддержке с воздуха, вступила в Двинск и начались рукопашные бои за каждый дом.

Советские танки окружили 56-й корпус Манштейна, даже протаранили несколько машин. Нацисты отчаянно сопротивлялись, вокруг пылающих танков и взорванных орудий были разбросаны сотни трупов. Командир 8-й германской танковой дивизии генерал Брандербергер вместе со своим штабом укрылся внутри форта на южной окраине Двинска.

Тяжелыми были советские потери. Молодой, талантливый командир 46-й танковой дивизии Василий Копцов получил ранение; он сражался в центре города и, раненный, продолжал руководить боем.

Но у советских войск уже кончились топливо и боеприпасы. Было совершенно необходимо, чтобы 42-я и 185-я дивизии оказали поддержку 46-й, но немецкая бомбардировка их задерживала. Лелюшенко передал Акимову командование боями в Двинске и помчался к 42-й и 185-й. Выяснилось, что 42-я дивизия натолкнулась на передовые части 121-й дивизии, входившей в 16-ю немецкую армию, расположенную возле Краславы на Западной Двине в 40 километрах восточнее Двинска.

Лелюшенко дал в 42-ю радиограмму из пяти слов, засекретив их тут же импровизированным шифром: «Грач (это было прозвище командира) спеши в Даг (т. е. Двинск)», и подпись: «Лом» (т. е. Лелюшенко).

Все-таки Лелюшенко сумел ввести в действия на Западной Двине и 42-ю и 185-ю дивизии, ему удалось отрезать и окружить несколько германских частей. Около 400 солдат 3-й германской моторизованной дивизии уничтожили, взяли в плен – 285. Отряд под командованием А.М. Горянова, посланный на другой берег Западной Двины, разгромил пехотную роту и 35 штабных машин 56-й бронетанковой дивизии.

Тогда немцы перебросили большое подкрепление и к вечеру, после воздушной подготовки, стали упорно рассекать советские силы. Лелюшенко решил отойти к озерам, расположенным от озера Рушону до Дриазы, километрах в 48 к северо-востоку от Двинска.

С 11-й армией, которой командовал талантливый человек, генерал-лейтенант В.И. Морозов, произошло то же, что и с 8-й армией генерала Собенникова. Но, пожалуй, у Морозова было трудностей побольше.

Оставив Каунас в первые часы войны, генерал Морозов перевел свой штаб назад в Кайсядорис, на 30 километров восточнее. Немецкие бронетанковые силы находились на другом берегу Немана, вопрос был в том, как их остановить. В ночь с 24 на 25 июня Морозов созвал военный совет, чтобы обсудить ситуацию. Имелось, по его словам, две возможности. Можно было идти на северо-восток и атаковать 4-ю бронетанковую группу немцев, которая в северо-восточном направлении двигалась по шоссе к Двинску. Или можно было, наступая в юго-западном направлении, попытаться восстановить связь с командованием Западного фронта.

Обрисовав обе эти возможности, Морозов умолк.

«Товарищ командующий, – спросил его один из подчиненных, – почему мы оставили Каунас без боя?

Морозов терпеливо объяснил, что, если бы 8-я армия могла удержать восточный берег Немана, они бы до конца бились за Каунас. Но раз немцы захватили плацдарм на Немане, удерживать Каунас означало бы попасть в окружение.

И в этот момент Морозова позвали к ВЧ – телефону высшей секретности, звонил генерал Кузнецов из штаба Северо-Западного фронта. Через несколько минут Морозов возвратился, его трудно было узнать, лицо окаменело, глубоко запавшие глаза сверкали. Ни на кого не глядя, он направился к карте, взял указку, быстро нашел нужную точку и указал на Каунас.

«Вот, – сказал он, не глядя в глаза подчиненным, – из района Ионавы поведем наступление на Каунас и потом на Восточную Пруссию. Приказ наркомата обороны».

«А как же наш план?» – спросил генерал Шлемин.

«На свой план мы ответа не получили, – пробормотал Морозов. А затем, словно собравшись с силами, сказал: – Товарищи, приказ штаба не подлежит обсуждению. Всем членам военного совета немедленно вернуться к войскам».

Приказы о контрнаступлении были отданы генерал-полковником Кузнецовым на совещании Военного совета Северо-Западного фронта в 3 часа ночи 25 июня.

Контрнаступление осуществлял генерал-майор М.М. Иванов, командир 16-го стрелкового корпуса. Ему было исключительно трудно связаться с частями, сообщить им о приказе, получить элементарные сведения о расположении немцев. Тем не менее он пытался. Остатки его стрелковых дивизий, 23-й и 33-й, пошли в наступление по Ионавскому шоссе в направлении Каунаса, с востока подошла 5-я стрелковая дивизия.

Некоторые части добрались до окрестностей Каунаса, но не в полном составе. Они были отброшены, смяты, и 12-й корпус практически перестал существовать.

Генерал-майор Павлов, командир 23-й дивизии, был убит. Погиб также заместитель командира 33-й стрелковой дивизии Силантьев.

Самое худшее было еще впереди. Почти немедленно 11-я армия утратила связь с генерал-полковником Кузнецовым, в течение ближайших дней восстановить ее не удалось.

Немцы захватили советский шифр, их передатчики стали проникать на советские частоты. Майор Агафонов особенно тревожился о безопасности связи. Опасения его усилились, когда по радиотелефону вызвали генерала Морозова и политработника Зуева, а над штабом в Ионаве стал кружить немецкий самолет. Заподозрив подвох со стороны фашистов, Агафонов отклонил вызов, сообщив, что Морозов и Зуев переведены в другое место. И тогда самолет исчез.

Вскоре пришло еще одно сообщение по радиотелефону – от начальника штаба, заместителя Кузнецова. Но Агафонов не дал себя дурачить снова. «Кому вы звоните? – ответил он резко. – Вы же отлично знаете, что у нас никакого Зуева нет»[83].

Итак, связь была прервана, и на этот раз – к несчастью, потому что на этот раз действительно звонили по приказу Кузнецова. Командующего очень тревожил вопрос о надежности связи, он получил телеграмму от Морозова с просьбой о подкреплении, с резким осуждением Кузнецова за «пассивность». Это было непохоже на Морозова. Может быть, это фашистская уловка? Адъютанты, правда, настаивали, что в тех условиях, в каких вела бои 11-я армия, командир вполне мог выйти из себя, но Кузнецов требовал подтверждения. Именно эта попытка получить подтверждение была пресечена Агафоновым.

Так прервалась окончательно связь между 11-й армией и штабом.

И остатки армии Морозова пробивались назад через балтийские болота – вразброд, беспорядочно, небольшими группами, оказавшись почти без командиров.

С разгромом 11-й армии фланги 8-й советской армии на севере и 3-й советской армии на юге оказались неприкрытыми, став легкой добычей для немецких танков. На участке Каунас – Вильнюс не осталось советских войск, способных противостоять нацистам.

Исчезла связь между 8-й армией Собенникова и 11-й армией Морозова, командующий Северо-Западным фронтом Кузнецов имел смутное представление о том, что происходит на фронте. Боясь использовать радио для связи, не зная, где расположены воинские части, генерал Кузнецов понятия не имел, куда направлять боеприпасы и топливо. А у большинства бронетанковых и механизированных подразделений топливо кончилось. К утру на 4-й день войны, как признают советские