Шрифт:
Закладка:
Белые лебеди
Мужчины в светло-кремовых костюмах, дамы с бриллиантами на груди. Они сидели под полосатыми тентами в «Глории» и «Золотом лебеде», болтали не спеша, ели мороженое, потягивая через соломинку разноцветные напитки. Казалось, ничто в мире не беспокоило их, незачем было торопиться. Они сидели, укрытые от солнца, глядя сквозь темные очки… Они ждали.
Ждут немцев, подумал Николай Михайловский, корреспондент, только что прибывший в Таллин, и их не волнует, замечает ли кто-нибудь это или нет. Кто-то расклеивал новые плакаты на другой стороне улицы, призывавшие: «Товарищи! Встанем как один на защиту нашей свободы и жизни!»
По улице промчалась военная машина, размалеванная краской горчичного цвета, с грохотом ехали мимо грузовики. Толпы людей шли по улице, многие пристально глядели на вывешенные в витринах сводки.
Замечали ли мужчины в светло-кремовых костюмах, что происходит? Михайловскому казалось, что нет. Он пошел через парк Кадриорг. Гордо плыли по глади пруда лебеди, изгибая белоснежные шеи. Ручеек струился через камни, на недавно подметенных дорожках бродили надутые голуби. С щелканьем носились белки среди деревьев.
Так все тихо, так мирно.
И никто лучше Михайловского не знал, как обманчива эта иллюзия тишины, безопасности. В предвоенные месяцы он достаточно времени провел в республиках Прибалтики, знал, какая таится опасность за сияющей этой видимостью. Магазины днем полны, люди неторопливо гуляют в парках. Ночью гремят выстрелы – действует «пятая колонна». Русские проявляли осторожность. Флотский писатель Всеволод Вишневский был вооружен, по его собственным словам, как американский ковбой: автоматический пистолет в кобуре, за спиной карабин. Другой писатель, Анатолий Тарасенков, носил в противогазе гранаты, под рукой винтовку, и, как шутил Вишневский, ему еще не хватало небольшой пушки.
Советская власть далеко не была в безопасности, поэтому здесь преобладали строжайшие меры предосторожности. Чтобы поехать из России в республики Прибалтики, требовалась особая виза, получить ее было трудно. На границах между Прибалтийскими республиками были установлены проверки, контролирующие движение из Латвии в Эстонию и из Литвы в Латвию.
Многие русские не решались поехать в Прибалтику, там было ненадежное положение, это пугало. Некоторые жены военных моряков не соглашались поехать с мужьями в Ригу. Они слишком много слышали о латвийских националистах, террористах, снайперах и гранатометчиках.
С 13 июня, в тот момент, когда сообщение ТАСС отвергло слухи о войне, особые отряды НКВД были сосредоточены в основных городах Прибалтики. В этот день и во все последующие производились массовые аресты. В Литве было, по-видимому, арестовано 35 тысяч человек. Примерно столько же в Эстонии и Латвии. Общее число арестованных приближалось к 100 тысячам.
Милиция производила облавы на членов некоммунистических партий, на бывших военных и полицейских, священников, министров, коммерсантов и зажиточных фермеров. Людей, арестованных в первые месяцы установления советской власти, брали из тюремных камер, сажали в поезда и отправляли далеко на восток, в сибирские лагеря.
К началу войны чистка еще не была закончена, еще многие в тюрьмах Вильнюса, Каунаса, Риги, Таллина ждали отправки на восток. Милиция арестовывала, не слишком вникая, кого арестовывает. Впоследствии советская печать осторожно отмечала, что «в условиях сталинского культа личности было допущено немало ошибок».
Владимир Рудный, молодой московский журналист, был свидетелем того, что происходило в Риге. 17 июня вся рижская партийная организация была мобилизована для помощи в проведении арестов. Среди мобилизованных, как потом выяснилось, были участники латышского подполья, которые, защищая своих, умудрялись отправлять в тюрьму людей нейтральных или расположенных к советской власти.
Гуляя поздно вечером по рижским улицам, Рудный услышал стрельбу. Полковник националистической латвийской армии вступил в бой с отрядом НКВД, пытаясь спасти тайный склад оружия и радиопередатчиков.
Рудный глядел на эту схватку. Подошла молодая латышка, возник разговор, и она посоветовала уезжать из Риги, потому что скоро придут немцы. Рудный ответил сердито, что такие слухи сеют панику; потому и аресты – надо обезвредить «пятую колонну», чтобы испанские события не повторились.
«Уезжайте, я вас прошу, уезжайте», – повторила женщина и скрылась в темноте.
А потом Рудный встретил двух своих коллег, Вячеслава Сысоева и драматурга Сергея Михалкова, необычно худого и длинного, он весил 70 килограммов при росте 1 метр 92 сантиметра.
К изумлению Рудного, Михалков сказал, что до войны остается несколько дней.
«Ерунда! – воскликнул Рудный. – Сказка для начинающих занятия по гражданской обороне».
«Погоди, увидишь, – спокойно ответил Михалков. – Время покажет».
Они пили вино втроем в старинном подвальчике на Фокстротдил, ничего больше сказано не было, но разговор тот Рудный запомнил навсегда.
По поводу того, что происходит, советские власти ничего не объясняли населению. Поэтому слухи и паника распространялись.
НКВД отправило в Сибирь довольно много сторонников советской власти и многих ярых ее противников оставило на свободе. Это усилило ненависть, которую многие прибалтийцы испытывали к советским «хозяевам». Облавы отразили двойственность отношения советского руководства к возможности военного конфликта: с одной стороны, лихорадочная спешка в подготовке к войне, с другой – запрещение упоминать о ней, считавшееся государственной изменой[77].
Латыши, эстонцы, литовцы без особого энтузиазма встретили приход советской власти в 1940 году. У них было сильно развито чувство независимости, национального самосознания. Этому способствовал яростный антикоммунизм, порой переходящий в шовинистическую ненависть к русским.
В течение тысячелетия сильное немецкое меньшинство являлось гордостью Прибалтийских государств. Немцы играли там ведущую роль в культуре, экономике, политике, в армии. Даже в Санкт-Петербурге, где немцы обосновались еще со времен Петра I и Екатерины, они имели огромное влияние, особенно при дворе Романовых. Позже их даже обвиняли в крушении царской династии.
Ко времени установления советской власти в Латвии насчитывалось 60 тысяч немцев, они горячо сочувствовали Гитлеру и объединились, создав 268 фашистских организаций. Из этих немцев примерно 52 тысячи репатриировались в октябре – декабре 1939 года, но в Риге и Таллине были созданы официально германские миссии; 7 марта 1941 года Берлин пытался еще добиться для них статуса консульств.
Во всех Прибалтийских республиках существовало подполье – антисоветские, яростно националистические организации, а также сеть германских шпионов. Месяцами сотрудники советской разведки вели с ними борьбу. Одного шпиона обнаружили в латвийском министерстве иностранных дел, в помещении, где кодировались секретные документы. С июля 1940 по май 1941 года НКВД арестовало 75 подпольных групп в Литве. За 1940 и первую четверть 1941 года были взяты под стражу 66 резидентов германской разведки и 1596 самостоятельных агентов. Из них 1338 в
