бросил окурок себе под ноги и придавил каблуком. – Здесь и так все выбивается из статистики, так что ваши пререкания не имеют никакого смысла. Я за то, чтобы остаться. Мне не нравятся местные. – Он снова перевел взгляд на дома. – Нужно к ним присмотреться. Но имейте в виду, если здесь действует дух, которого призвал кто-то из деревни, все они могут оказаться помешанными сектантами.

– И нет лучшего способа узнать это, чем изучить их вблизи, – подхватила Джемма и толкнула Кэла в плечо кулаком. – Слышал? Даже Доу на моей стороне.

– В мире твоих фантазий.

– Чего это? Ты ж сам сказал: «Я за Джемму», чего теперь отнекиваешься…

Разговор вернулся в легкомысленное русло, но в голове Нормана все еще вертелись эти слова: «Редко». «Необъяснимо». «Странно». «Все выбивается из статистики». Они крутились и крутились, словно заевшая пластинка, и в визге иглы по винилу Норману казалось, что он упускает какую-то мысль. Он оглядел улицу, пытаясь представить, с чего начать, если это место действительно очаг, – редко, необъяснимо, странно, – и первым сквозь изгородь увидел старосту.

Вместе с ним был кто-то еще, но из-за изгороди целиком спутника Норман рассмотрел не сразу. Сначала он увидел голову, потом плечи, затем тело и ноги – и все это целиком оказалось невзрачного вида лопоухим ирландцем в охотничьей куртке, украденной как минимум у его дедушки, – такой старомодной она выглядела. Но не Норману, конечно, судить.

Что важнее, подойдя к ним, лопоухий ирландец на английском сказал:

– Меня зовут Брадан. Моя бабушка предлагает вам переночевать в ее доме.

На столе, прямо посреди потрепанной тканевой скатерти, стояло большое длинное оловянное блюдо с грубо сделанными ручками. На блюде были картошка, овощи и кусками выложенный домашний мясной рулет, даже на вид очень ирландский.

«Долбаная Ирландия», – подумала Джемма.

Взгляды всех присутствующих были прикованы к рулету – несколькочасовой переход по лесу давал о себе знать, – но никто не решался протянуть руку, чтобы положить рулет в тарелку. Джемма опустила взгляд перед собой: тарелки были деревянными. Как и ложки. Стаканы с чаем – жестяными, неровными, словно сделанными вручную. В этой деревне определенно никогда не слышали о массмаркете.

Ушастый парень – Брадан, – тот, что привел их в дом, неловко поерзал на лавке и первым протянул руку, чтобы положить себе еду.

– Пирог мама передала, – сказал он, заполняя тишину. – Мы живем по соседству с бабушкой, вот этот дом, его видно из окна.

Английский у него был весьма сносным, пусть и с акцентом. Лучше, чем ничего: им хотя бы не придется все время полагаться на Блайта. Тонкие вопросы интернациональной коммуникации не следовало доверять вампирам – в чем в чем, а уж в этом Джемма была уверена.

– Она делает самые вкусные пироги в деревне, – совсем несчастно сказал Брадан. – Когда мы жили в Лимерике, каждый год выигрывала первое место на пасхальной ярмарке…

Первым решился Доу: как ни в чем не бывало положил себе рулет, взял ложку и, чуть помедлив, приступил к еде. Едва уловимо пожал плечами. Значит, яда не было. Следом за ним взялись за ложки и остальные, и Джемма позволила себе ненадолго занять мысли только этим дурацким ирландским рулетом – после засохших сэндвичей он казался блюдом из ресторана с мишленовской звездочкой.

– Передавай маме спасибо, – проявила вежливость Джемма. – Так, значит, вы из Лимерика? Решили переехать в красивое местечко? – Абсолютное вранье, жутче деревушку еще надо было поискать. – Давно перебрались сюда?

– Когда мне было четырнадцать. – Брадан был рад поддержать диалог. Парня вообще они жуть как интересовали: смотрел на них во все глаза. – Здесь тихо и мирно, и, знаете, никаких распрей, так что… Ха-ха… Нам нравится… Правда, бабушка?

Старуха ничего не ответила.

Она так и сидела во главе стола, не притронувшись к еде, и смотрела куда-то за окно. Ни поздоровалась, когда внук вывел ее к непрошеным гостям, ни удостоила взглядом. Джемма заподозрила деменцию и уже могла представить, какое веселье может начаться в этом доме ночью. Чем слабее сознание – тем больше оно подвержено влиянию паранормального. Хоть в этом кинематограф не соврал.

– Дом сами строили? – спросил Кэл. – Твой отец? Или дед?

– О, здесь все друг другу помогали. Руководил всем Йен, он главный бригадир, помогал закладывать фундамент, и…

Парню на вид было лет восемнадцать, а дом, в котором они оказались, определенно куда старше него: видно по щербатому дереву стола, по грубой лестнице, по лавкам вместо стульев, по старомодному интерьеру. Узкая столовая, в которой они сидели, втиснулась между стен и прямоугольных пыльных окон – кто сейчас делает такую планировку? Домишко в целом был небольшим, вытянутым и одноэтажным; и Джемма не особо представляла, где их здесь собираются положить на ночь.

Впрочем, если честно, плевать. Купер сказал, что они близко, – вот они и добрались. Если ради того, чтобы разбить нос Куперу, придется спать на полу, что ж, это неплохая сделка.

– Скажите вашей бабушке, – любезно обратилась она к Брадану, – что мы благодарны…

– Я говорю по-английски. – Старуха внезапно повернула голову к столу. – За кого ты меня принимаешь, девочка? Я не всю жизнь здесь жила.

И Джемма попыталась не дернуться от ее одноглазого жуткого взгляда. Второй глаз у бабки был облеплен светло-голубой катарактой с несколькими черными пятнышками внутри, словно мушками, попавшими под влажную пленку.

– Вы не ирландцы. – Голос у старухи оказался скрипучий и резкий, но абсолютно осознанный. Что ж. Видимо, не деменция. – Английский не тот. Даже на протестантов из Ольстера не похожи. Откуда вы?

Джемме внезапно захотелось, чтобы бабка оказалась нечистью; она знала, что нужно делать с монстрами, оборачивающимися седыми старушками, но понятия не имела, как понравиться сварливой леди за семьдесят.

– Америка, – ответила Джемма, не меняя любезного тона. – Мы американцы. Туристы. Путешествуем.

– Америка, – повторила за ней та. – Ясно. Все, кроме него. – Она уставилась на Блайта, и тот замер с ложкой над тарелкой, пойманный цепким взглядом ее видящего глаза. – Брадан сказал, что вы из Кэрсинора. Никогда не слышала о Кэрсиноре.

Джемма не дала Блайту ответить – он мог все испоганить – и легкомысленно взмахнула рукой.

– Ну, а он никогда не слышал о… Как вы сказали, называется ваша деревня? Слахт?

– Слехт, – робко подсказал Брадан, следя за бабушкой. Ага. Видимо, характер у нее скандальный. И как тогда она согласилась впустить их к себе в дом?

– Ирландия – очень интересная страна, – заявил Кэл голосом диктора туристических буклетов. – Тут очень много… эм…

Тумана? Тайн? Исчезновений? Леса? Сверхъестественной херни? Ты договаривай, не стесняйся.

– …красивых пейзажей, – закончила за него Джемма.

– Плохое время вы выбрали для путешествий. – Прозвучало это мрачно, почти зловеще. Неприятный голос старухи очень подходил, чтобы выдавать такие предзнаменования. И каркнул ворон… – Холодное и темное.

– О, так мы любим позднюю осень, – пожала плечами Джемма и продолжила давить картошку в тарелке. – И зиму. Снежок. Гирлянды. Рукой подать до Нового года.

– Мы католики, – неловко улыбнулся ей Брадан. – Мы празднуем Рождество. Пастор Бирн не одобряет светских праздников.

– Конечно, – отозвалась бабка. – Бирн не одобряет. Новый год, говорит он, наступает тогда, когда рождается этот мальчишка, Йошуа. – Она резко фыркнула. – А законы природы для него пустой звук!

Джемма поймала взгляд Кэла и слегка кивнула. Бабка вполне могла быть язычницей, почему бы и нет. Но вот единственная язычница среди католической коммуны – это уже куда интереснее… Здесь могло что-то выгореть. Кэл едва заметно кивнул ей в ответ.

Брадан повернулся к старухе и пробормотал:

– Бабушка, пожалуйста…

– О, ну ведь в этом есть смысл! – На выручку пришел Норман. – Ваша бабушка права.

Его оживленный голос разрядил натянутую атмосферу за столом:

– Новый год уместнее было бы начинать не в середине зимы, а в ее конце. В кельтской традиции это Белтейн, верно?

Джемма, собиравшаяся было отправить картошку в рот, на мгновение замерла. Ну, Норман! Вот ведь всем головам голова! Она подняла на него глаза как раз в тот момент, когда он очень естественно добавил:

– Простите, если произношу неправильно…

И это