Мы встретим мертвое, притворяющееся живым, и живое, притворяющееся мертвым.

Джемма зажмурилась.

Мы отдадим первенцев и возьмем золото. Мы станем камнем, по одному за каждое деление круга. Мы будем ключом, поворачивающимся наоборот. Мы – молот, разрушающий статую.

Он не контролирует их, – поняла она, сжимая руку Купера. Это не мысли, это…

Мы войдем в лабиринт и будем идти против хода солнца, спускаясь всё глубже и глубже, пока пути назад не останется.

…и вправду предсказание.

И, пока мы будем блуждать в потемках, зима вступит в свои права.

Джемма распахнула глаза.

А начавшись…

Купера перед ней больше не было.

…она уже никогда не закончится.

Глава 12. Вампиры не сидят на диетах

Норман стал аналитиком, когда ему было двадцать пять.

Он очень хорошо помнил, как в одном из безликих кабинетов Управления перед ним положили документы на обучение. «Департамент оперативных инициатив», – было написано на седьмой странице.

«Вы должны выбрать специальность для прохождения курса, – сказала помощница Айка, Стелла, в тот момент для него все еще старший агент Хефт. – В документах все подробно описано. У вас есть пара часов на ознакомление. Выносить из здания их нельзя, вы же понимаете».

Норман понимал. Понимал Норман и другое – никакого Департамента оперативных инициатив. Боже, да он ведь получал диплом бакалавра в Беркли, а не выпускался офицером из Вест-Пойнт!

В общем, не было ничего удивительного в том, что в итоге он остановился на пункте «Департамент исследования и разработки». Звучало внушительно, а главное, безопасно. Среди прочих исследовательских блоков был в списке и аналитический.

«Придется много работать с архивами, – сказала Стелла, постукивая ручкой по металлическому, как в хирургическом кабинете, столу. – Наши базы данных, федеральные, архивы газет, даже локальные библиотеки. Здесь потребуется умение ориентироваться в огромных массивах информации, находить в ней закономерности. Кропотливая работа, мистер Эшли. Тщательно все обдумайте, не спешите. Если вы войдете в программу, обратного пути уже не будет».

Вряд ли Стелла в тот день пять лет назад имела в виду, что обратного пути не будет буквально.

Норман поднял голову и уставился на темную полосу леса, замыкающую долину в круг. Утренняя туманная дымка поднималась по серым холмам, смазывала края, превращала деревья в размытые, неясные силуэты. Лес был виден из любого места в этой деревне, из каждого окна, с любой улицы. Словно все здесь с умыслом построено так, чтобы не давать никому забыть, кто на этой земле главный.

– С ними точно все будет в порядке? – спросил Норман, тревожно вглядываясь в темные верхушки деревьев. Джемма и Кэла не было с самого утра: они ушли в окрестности искать следы туристов.

– Это их работа, – ответил голос Доу из-за его спины. – А у тебя, кстати, есть своя. Которую никто не сделает, если ты будешь стоять на месте и считать ворон.

Норман повернулся к нему и увидел, как Доу с кислым лицом перебирает колбы с маслами, – и в итоге решил не спорить. Невыспавшийся, Доу был еще раздражительнее, чем обычно. Кофе в Слехте не водилось – но их хотя бы накормили.

Ночь прошла спокойно. Норман, которому выделили целую кровать, – Джемма и Кэл умостились на одной, а Доу и Блайт заняли спальными мешками пол, – долго ворочался, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху… Но ничего так и не произошло. Бабушка Брадана – ее звали Мойра – так и не появилась в дверях с ножом, а лесной ужас так и не догнал Нормана в маленькой комнатушке деревенского дома.

На утро Джемма пересказала ему свой сон. Точнее, рассказывала она всем – про пожар, который, кажется, преследует Купера в снах, про него и Суини, друзей детства, про странное и зловещее предупреждение, – но записывал только Норман. Ему нравилось, когда информация была перед глазами: так было проще все охватить.

– Ему снились похороны, – сказала Джемма, грея руки об чашку и заглядывая туда так, словно вместо чая могла найти ответы. – У него кто-то умер. Ставлю сотку, что родители. Но это не обычная семейная трагедия, нет, не думаю… Там есть что-то еще.

Нормана куда больше заинтересовала часть про ключ: этот элемент повторялся в словах Купера второй раз, и вряд ли случайно. Но ключ, поворачивающийся наоборот? Да и с первенцами, золотом и камнями тоже не все ясно.

– Еще он сказал, что мы, типа, молот и бьем какую-то статую. – Джемма мученически потерла висок. – Кажется, так. Про лабиринт я уже сказала? Про зиму тоже?

Начавшись, зима уже никогда не закончится.

На дворе стоял ноябрь – так что, конечно, это заявление никому не понравилось.

Наступил полдень, но солнце так и не вышло – серость разлилась на все небо, тусклая и безрадостная. На улицах деревни было тихо, хотя у ангаров со скотом наблюдалось какое-то оживление, – но местные сторонились чужаков, так что ничего толком узнать не удалось. К тому же стало еще холоднее, и теперь морозный воздух щипал лицо.

Вероятно, плохое настроение Доу можно было объяснить и этим. Пробормотав ругательство себе под нос, он зажег очередную свечу, не снимая перчаток. Шапка до бровей, из-под шарфа выглядывает только нос. Норман мало что знал о Доу, но работа в Западном офисе говорила о том, что жил он, скорее всего, близко к Калифорнии, а его внешность – о предках-индейцах. Вкупе с его происхождением вырисовывалась картина человека, на дух не переносившего минусовые температуры.

– Ничего, – сказал Доу, затушив очередной фитиль. Голос его выражал недовольство. – Опять. Ни один состав ни на что не среагировал. Что? – зацепился он за взгляд Блайта. – Может, у тебя есть идеи? Мы бы послушали.

Блайт промолчал, опуская взгляд. Джемма и Кэл оставили его под присмотром Доу, и теперь он ходил за ним молчаливой тенью и, как полагал Норман, пытался не раздражать Доу еще больше.

Норман Блайта отлично понимал. В принципе, он занимался тем же самым.

В деревне – Слехте, как сказал Брадан, – не было ничего примечательного, кроме того, что она застряла в предыдущем столетии. Простая сельская одежда – у многих домотканая, – серые и темные цвета. Ни одной машины. Дети на пустыре за домами гоняли мяч, похожий на кожаный. Кэрсинор по сравнению со Слехтом казался урбанистической столицей цивилизации.

– Здесь почти как у амишей, – сказал Норман, когда они снова двинулись по улице. Та полукругом заворачивала к центру деревушки. Тоже интересная форма. Почему бы не сделать улицы прямыми? – Я не видел ни одного подростка с телефоном.

– Он бы здесь все равно не работал, – ответил Доу, а затем с неприязнью продолжил: – Но сектантством, конечно, все равно попахивает. Вон там староста.

И правда, на перекрестке обнаружился их вчерашний знакомый.

– Пошли, Блайт, поболтаем с ним. А ты далеко не уходи. – Он бросил взгляд на Нормана. – Не хочу потом отчитываться за твою очередную пропажу перед Роген.

– Я не… – Норман растерялся, глядя Доу и Блайту в спины. – Я вполне самостоятельный!..

Никто его уже не слушал.

Немного глупо потоптавшись, – почему Доу не захотел брать его с собой? – Норман уныло оглядел улицу. Он остался на перекрестке в самой сердцевине деревни, куда дугами сходились все местные улицы: что-то вроде центральной площади. Жирной точкой скреплял середину колодец – каменные бока под деревянной крышей-домиком. Рядом валялось позабытое кем-то ведро. Не зная, чем занять руки, Норман подошел и неловко поставил его на землю. «Далеко не уходи…» Как будто бы ему было куда.

Впрочем, Доу и Блайт вернулись довольно быстро, и Доу, кажется, стал чуть-чуть довольнее.

– Его дочурка, Кейтлин, говорит по-английски, – щелкнув зажигалкой, произнес он. Норман отогнал дым рукой. – Сказал, ей будет интересно пообщаться с американцами. – Доу ядовито хмыкнул. – Пока что самая дружелюбная семейка в этой глуши. Пошли, их дом в той стороне. Что за поганое место.

Норман не успел и слова сказать, Доу уже двинулся по улице. Ей-богу, у него что, аллергия на командную работу?

– Почему ты так медленно переводишь? – На этот раз он обращался к Блайту.

Норман, держась чуть позади, хотел бы предложить ему просто отстать от парня; но знал, что не решится.