– Ты что… Тебе обязательно быть… таким?

– Каким? – поинтересовался Доу как ни в чем не бывало. – Предельно откровенным?

Можно, конечно, попытаться ему объяснить разницу между откровенностью и жестокостью, но Норман был уверен, что Доу ее и так прекрасно понимал.

– Обязательно нужно кичиться своим цинизмом? – спросил Норман. – Я ведь мог…

– Ты действительно только книжки читать умеешь?

– Да хватит перебивать!

– Не понимаешь, что, любезничая с ним, ты суешь голову в пасть монстру? – Доу смерил его взглядом. – Включай мозги, библиотекарь. Будешь ему сочувствовать – так и помрешь. Это даже Роген понимает.

Норман не нашелся что на это ответить. С неумолимой логикой слов Доу было трудно спорить – доверчивость могла обойтись слишком дорого, – но это ведь… Это не значило, что он должен был стать бесчувственным или…

Доу развеселился, глядя на его лицо.

– Как ты вообще работаешь в конторе, если тебя всего от жалости перекосило, когда ты расшаркивался перед вампиром?

Норман вскинулся:

– Не надо цепляться к моему лицу! Или к тому, как я… Вообще не надо ко мне цепляться!

– Батюшки. – Доу невпечатленно пожал плечами. – Да кто к тебе цепляется. Иди, – кивнул он Норману за спину. – Пожалуйся на меня мамочке.

Норман обернулся – и этот неприятный разговор тут же отошел на второй план.

В конце улицы появились две фигуры – одна, повыше, в смешной желтой шапке, и другая, в темно-красной куртке.

Наконец-то!

Вам нужно найти путь вниз.

А потом Норман, воодушевленно и взволнованно, рассказывает про эти чертовы шахты – и достаточно просто сложить два и два, чтобы получить четыре. Дьявол, Купер, ты явно не можешь говорить прямо, но намеки можно было бы оставлять и пожирнее.

Об этом думала Джемма, переступая порог комнаты.

Комната, которую им выделили, была узкой и вытянутой, разделенной на две части проходом между кроватями. Пол вздулся, с деревянного балочного потолка свисали бельевые веревки, а свет проникал через единственное хлипкое деревянное окно. Металлические остовы кроватей и старинные шерстяные одеяла навевали мысли о начале двадцатого века, а почти развалившемуся шкафу, куда они убрали рюкзаки, давно пора было на пенсию. «Музей, – подумалось Джемме не в первый раз, – музей, а не дом».

Тем не менее в этом музее ей полагалась кровать – и она с облегчением на ней растянулась, даже не сняв ботинки. После нескольких часов ползания по кочкам Джемме было абсолютно все равно, сколько пружин вопьется ей в поясницу и что ложе делали явно не под ее королевский размерчик.

Воспользовавшись наступившим утром, они бродили по треклятому лесу несколько часов, выискивая следы туристов. Сначала лес – хитрая гнида – притворялся паинькой. Тихий, мирный, молчаливый. Затаившийся – вот какой. Словно не решался подать голос, пока рядом был Кэл.

Но только сначала.

Они долго выискивали по округе следы толпы, и Джемме казалось, что они и вовсе их не найдут, – словно лес проглотил двадцать человек, как и Нормана. Как Блайта. Миг – они были, и миг – их нет.

В какой-то момент она осталась одна на тропинке. Вокруг тихо, из звуков – только шум от движений Кэла где-то впереди. «Деревья, – сказал он, – в этой части леса старее, чем там, у лагеря. Посмотри. Кора, видишь? Борозды глубокие, грубые. И ветви… У молодых деревьев не бывает таких ветвей».

Стоя на той тропинке, глядя на эти деревья, Джемма вспомнила эти слова. Ветви перед ней образовывали переплетающийся узор, черный и уродливый. Сплелись в терновое гнездо, и Джемма внезапно ощутила себя птицей, пойманной в клетку с острыми прутьями. Изо рта вырывался пар, и она слышала только свое глубокое дыхание. Тишина совсем мертвая. Она заперта. Совсем одна.

Джемма погрузилась в это чувство, как в ледяную воду. Ноющее голодное чувство в животе превратилось в спазматическую боль, прошило желудок холодными судорогами. Деревья вокруг стиснулись, превратившись в склеп. «Тут я и умру», – подумала Джемма с накатившей паникой. Она отсюда не поднимется. Не выберется. Не найдет Купера. Из-за нее они все умрут…

«Ты чего застряла?» – громкий окрик Кэла раздвинул каменные стены, и паника схлынула, как волна. Выплюнула Джемму на берег реальности, словно утопленницу. В тот момент Джемма сделала резкий, задыхающийся вдох и поняла, что не дышала порядка… Сколько она там стояла? Что это было?

«Что ты там нашла?» – спросил Кэл, отодвигая кусты и появляясь перед ней. От одного вида его лица Джемма почувствовала себя лучше.

Что она нашла? Свой психоз.

Что это, черт возьми, было?

Она до сих пор не понимала. Но страх остался внутри, притаился в ней, осел в легких, словно ядовитая пыль. Джемма ощущала его на каждом вдохе.

Следы Кэл в итоге все-таки нашел. Впрочем, находка не радовала их долго: пройдя примерно полмили, они уткнулись в изгиб реки. Там следы и заканчивались.

– Я бы предположил, что они пошли дальше по воде, – сказал Кэл, опустившись на кровать напротив и принимаясь расшнуровывать ботинки. – Этот метод используют оперативники в спецслужбах, когда специально хотят скрыть следы при преследовании… Но мы так и не нашли, где они вышли из воды.

Норман застыл в проходе между кроватями, пробормотав что-то про воду, и Джемма, свесив ногу, слегка пнула его по колену.

– Дай одеяло, – буркнула она. – Я закоченела. Мне нужен кофе, горячий душ и серия «Отчаянных домохозяек». Черт, разве в Ирландии не умеренный климат? – Она запрокинула голову и в перевернутом мире нашла чернявую копну волос. – Ну-ка, ирландец?

Ну-ка-ирландец примостился в углу между дверью и кроватью, стараясь занимать как можно меньше места в помещении. Они впятером с трудом умещались в комнатушке, и Блайт старался дистанцироваться – держался от них настолько дальше, насколько мог.

– Еще несколько дней назад не было так холодно, – сказал он. – И обычно не бывает. Я не помню, чтобы температура опускалась ниже нуля…

Норман, держа в руках одеяло, обернулся, словно хотел что-то сказать, но снова замер, загораживая Джемме и Блайта, и Кэла. Джемма дернула его за куртку, заставив сесть рядом с ней на кровать. Тот послушно опустился, и она вынула у него из рук одеяло и набросила его прямо поверх куртки. Из окна дуло нещадно.

– Не знаю, что ты там помнишь, – сказала Джемма, подтыкая одеяло под себя, – но сегодня она прямо-таки рухнула нам под ноги. Нам нужно разделаться с этим мракобесием, пока погода совсем не озверела… И пока Айк не выслал сюда спасательную группу во главе с Филу в геройском плаще.

– Почему именно Филу? – спросил Норман.

Ответил ему Кэл:

– Потому что Айк считает, что он хорошо влияет на Джемму.

Джемма фыркнула. В этом была доля правды – Айк думал, что военная выправка Перейры-старшего действительно ее дисциплинирует, хотя она просто пасовала перед его занудством, – но на самом деле, вместе с самой Джеммой и Кэлом, Филу замыкал тройку лучших агентов Западного офиса. Как и Джемма, Филу был кандидатом в ЭГИС – так что кого, как не его, посылать за оравой пропавших агентов?

Пропавших. Они не выходили на связь с Управлением уже больше сорока восьми часов. Черт, старина Айк, наверное, в бешенстве.

А закрыть дело «идеально» теперь будет весьма проблематично.

– Ладно, – вздохнула Джемма, – по протоколу у нас есть еще сутки до того, как они забьют тревогу, и как раз появилась зацепка, так что давайте…

В этот момент дверь открылась, и в комнату, впуская еще больше сквозняка, вошел Доу, в капюшоне, из-под которого виднелось покрасневшее лицо. Только вот не от холода, как у Джеммы, а от кипятка – Мойра разрешила им пользоваться баней в пристройке во дворе.

– Чур, я следующая, – тут же сказала Джемма, приподнимаясь на локтях.

– Да пожалуйста, – дернул бровью Доу. – Только воду себе грей сама.

Джемма с недовольным стоном уронила голову обратно на подушку. Воду нужно набирать в колодце на участке, а кипятить в ведре на большой чугунной плите, которая топилась дровами и углем. Если Доу использовал всю воду – а он, конечно же, использовал, – Джемме придется прождать минимум минут сорок.

Вместо того