– Пора садиться за стол.

Она собирала вещи.

Дождь не прекращался.

Мама всегда смотрела неодобрительно, когда она затаскивала чемодан на кровать. «Колесики грязные», – говорила она. «Ты прокатила его по всему чикагскому автовокзалу», – говорила она. «Где он только не стоял?» – говорила она.

Потом маме стало все равно, но ее слова все равно намертво въелись Джемме в голову.

Чемодан лежал на кровати, и его грязные обшарпанные колесики упирались в белое покрывало.

Джемма остановилась, замерев над пустым дном. «Только не снова, – подумала она, а затем устало откинула смятую в руках майку. – Какой-то идиотский день сурка. Если верить фильмам, то, может, ей стоит остановиться и дождаться, пока Филу приедет, застанет ее в квартире брата и уговорит остаться? Ну, исправление ошибок, верный выбор в жизни, брак, хеппи-энд, детишки. Какая там еще бывает мораль?»

Джемма захлопнула чемодан, отказываясь играть в эту игру со своим взбесившимся подсознанием.

Если даже Филу приедет, это все равно ничего не изменит.

Потому что это всего лишь сон.

– И даже не полностью мой, – вздохнула Джемма, упирая руки в бедра и оглядывая надоевшую голубую комнату. Пусто. Ни следа присутствия Купера, но вроде бы все всегда начинается именно так. Потом он просто… появляется. Как это вообще работает?

Дождь бился в стекло, но как-то тихо, глухо, словно обычный дождь, а не стук по ту сторону двери. Да тут ее и не было: гладкая голубая стена была пуста, если не считать вешалки с детской оранжевой волейбольной формой. Ни двери в ванную. Ни стука. Ни голоса.

– Конечно. – Джемма провела рукой по шершавой поверхности стены, ненадолго остановившись в том месте, где в прошлый раз была дверная ручка. – Ее тут нет.

Это ведь я приношу ее в эту комнату. А здесь и без нее достаточно чужих призраков.

Отвернувшись, она пытливо огляделась, чтобы в итоге остановиться на самом очевидном варианте: рабочем столе. Опрятном, словно тот, кому он принадлежал, каждый вечер приводил его в порядок, прежде чем лечь спать.

Джемма рассеянно покрутила в руках ручку с логотипом и названием какой-то энергетической компании. В голове услужливо всплыло: мама. Тут работала мама.

– Хорошо, – сказала она то ли себе, то ли Куперу. – Хорошо. Начнем с этого, мистер Осточертевшая Загадка.

Ответы где-то здесь – на тонкой зыбкой полосе между ее сознанием и его.

В чемодане была тетрадь, это Джемма помнила точно. Значит, она должна находиться где-то здесь. Это ведь элемент его воспоминаний, а не ее. Что там было? Биология? Джемма покопалась в стопке учебников на столе, разворошила школьные тетради, заглянула в ящики: все здесь стояло аккуратно, у всего имелось свое место. Так он с детства зануда, вот это открытие!

Рисунков нигде не видно: он всегда умел хорошо шифроваться. Может, она думала не в ту сторону. Если бы они валялись на виду, не стали бы родители задавать вопросы?

Выпрямившись, она бросила взгляд на знакомую фотографию. Та стояла в рамке на полке: счастливое воспоминание, оставившее физический след. Джемма взяла рамку в руку и поковыряла уголок пальцами: фотобумага ощущалась почти как настоящая. В глаза снова бросилась энциклопедия, которую маленький Купер держал в руках. Эту он любил. Выиграл ее на школьной научной ярмарке… Еще одно хорошее воспоминание. Такое же, как походы в «Чак Чиз» на дни рождения, подарки в глянцевой хрустящей упаковке на Рождество и та поездка на пляж Грейт-Пойнт, где вы провели целый день… Ты был довольно счастливым ребенком, разве нет?

– Но ведь что-то случилось, да, Купер? – пробормотала Джемма и небрежным жестом отложила рамку. – Всегда что-то случается.

Какое-то дерьмо. Какая-то трагедия. Ты не можешь просто взять и вырасти без того, чтобы в твоем сердце не осталась пара рваных дыр, это было бы слишком просто.

Оставив стол, Джемма вернулась к кровати. Немного постояв над ней в раздумьях, она сняла чемодан и легла на освободившееся место. Кровать была однозначно ей не по размеру, так что ноги она оставила на полу, скрестив руки на груди и разглядывая белый натяжной потолок. Ты убирал стол. Ложился. Смотрел в потолок. Но ты ведь не сразу засыпал?

Запрокинув голову, Джемма уставилась на лампу на гибкой ножке, прикрепленную к спинке кровати. Кому нужна лампа в изголовье? Очевидно, тому, кому нужен свет в кровати.

Ты читал здесь. Кажется, она уже об этом думала. Кажется, это уже было в каком-то из череды снов.

Джемма привстала на локте и свесилась к полу, засовывая руку под кровать. Почти сразу она нащупала корешки и вытащила на свет несколько потрепанных книг. «Хижина дяди Тома», «Дерево растет в Бруклине»… Чего? «Гроздья гнева»? Это вообще подходит для десятилеток?

Джемма остановилась на последней. Закладок, в отличие от других, здесь не было, но что-то зацепило ее внимание – помимо того, что родители явно были не в курсе, что за книжки он тут читает.

Листки обнаружились где-то на середине книги. Джемма аккуратно вынула первый, а затем нашла остальные. Ты здесь их прятал, Купер? Чтобы никто не увидел?

Рисовал он паршиво и в детстве, ничего не скажешь. Лица, какие-то фигуры, обрывки ничего не значащих слов…

Последний лист отличался. Это не просто листок – одна из тех бумажек, что он оставил им в Фогарти-Мэнор. Джемма села на кровати, разглядывая ее.

На этом листе не было фигур, не было кинжалов и животных с человеческими лицами. Один-единственный рисунок на всю страницу: неаккуратная спираль, начинающаяся в центре листа и размашистыми линиями раскрученная к краям. По мере того как глаза Джеммы скользили по спирали, она чувствовала, как неровные линии заманивают ее внутрь, словно гипнотический водоворот. Было что-то жуткое в этом бесконечном вращении, что-то безвозвр…

– Тедди!

Джемма резко обернулась. Голос – очень отчаянный, очень испуганный – раздавался из темноты коридора. Ну, началось.

– Тедди, где ты?!

В этот раз огня не было: сцена повторялась в умиротворенной тишине комнаты, нарушаемой только приглушенными звуками дождя. Джемма поднялась на ноги, осторожно приближаясь к двери в коридор. Ничего не видно. Только темнота, из которой надрывно доносилось:

– Я иду за тобой!

– Он каждый раз зовет тебя… – Джемма покачала головой, оглядываясь на кровать. Она не была смятой: идеально заправленная, ни следа ее вторжения. Только чемодан снова лежал на ней открытым. – Но почему ты не откликаешься?

– Тедди!

Да, черт возьми. Ей придется туда пойти, верно? По-другому это не сработает? Джемма раздраженно цыкнула. Что ж, сновидения хотели, чтобы она играла по их правилам.

Она пробормотала:

– От тебя одни проблемы, Теодор Купер.

И шагнула через порог.

– Она поворочалась, но не проснулась, – негромко произнес Кэл, опускаясь за стол. – Не стал ее будить, пусть, вдруг Купер наконец скажет что-то дельное… Чего ты?

Вопрос предназначался Доу, который сделал весьма скептичное лицо.

Норман замер над тарелкой с ячменным супом. Что-то было неправильное в лице Доу – еще более неправильное, чем его обычные кислые мины, – что заставило его застыть с ложкой в руке.

– Что-то не так? – спросил Кэл.

– Я пока не знаю. – Доу откинулся на спинку скамьи, скрестив на груди руки. – Но мне это не нравится, и…

Он не успел продолжить мысль: Мойра появилась в столовой и, опустив перед ними кувшин с киселем, осведомилась:

– Что тебе не нравится, американец?

На этот раз Брадана не было с ними за столом, и некому было сгладить вздорный нрав его бабушки. Судя по лицу Доу, это могло обернуться интернациональной катастрофой, и Норману пришлось взять роль буфера на себя.

– Спасибо вам за гостеприимство, – сказал он, вставая с лавки и принимаясь разливать кисель по кружкам. – Сайлас имеет в виду погоду. Сильно похолодало.

Что ж, он хотя бы не соврал. Впрочем, смерив Нормана взглядом, Мойра опустилась на стул и проворчала:

– Если вам нужны еще одеяла, то у меня их нет.

– Да не стоит! – Кэл улыбнулся, но Мойру это не проняло. Вот уж железная леди. Обычно дети и старики не могли перед ним устоять. – Вы не против, что мы вас так беспокоим, бабуля?

– Мы можем заплатить, – поддакнул Норман, – за еду, за комнату, за все