– Они плачут, – поправил его Норман.

Доу внес в разговор свои пять копеек, возразив:

– Скорее воют или скулят. Звук противный, – он поморщился, как от воспоминания, – как будто по стеклу ногтем скрипят.

– Самое паршивое, – Норман поправил очки, чувствуя, что впервые за последние пару суток возвращается в свою колею, – что банши надо убить до того, как труп полностью разложится, потому что иначе она не будет привязана к чему-то телесному, – так возникли легенды о банши-призраках. А пытаться уничтожить ее, когда она без тела, намного опаснее и сложнее. У этого существа нет разума, – он вздохнул, – только постоянная жажда убивать.

Блайту действительно было интересно. Норман это видел и, прежде чем перейти к тому, о чем хотел поговорить, решил рассказать что-то еще – что-то любопытное, что обычно нравится слушать людям.

– Или, например, есть амматы, – определился он. – Потрясающие в своей мерзости создания.

– Амматы? – переспросил Доу.

Ничего удивительного, что Доу не слышал про амматов, – в конце-концов, он почти не имел дела с существами, тем более с такими редкими.

– Первое упоминание об амматах пришло к нам из Древнего Египта. Как же там было… Сейчас-сейчас… За Тотом притаилось чудовище женского пола по имени Амемит – «Пожирательница» или Ам-мут – «Поглотительница смерти».

– О, ну только не говори, что ты сейчас процитировал Книгу мертвых.

Норман проигнорировал.

– Судя по египетским фрескам, это было слегка кривоватое чудовище: ноги, похожие на лапы бультерьера, туловище льва или ягуара – где как – и голова крокодила. Смахивает больше на карикатуру, верно?

Блайт полностью развернулся в его сторону, и даже Доу перестал параноидально вглядываться в окна домов. Норман был рад. Еще больше, чем рассказывать, он любил рассказывать то, чего, кроме него, никто не знал. Это заставляло его чувствовать себя… востребованным.

– Амматы рождаются с человеческим лицом и растут как люди, только очень быстро: особь становится половозрелой в течение первых трех-четырех лет. Они питаются сырым мясом и не делают отличий между говядиной и человечиной. Живут маленькими ячейками, зачастую притворяются семьей. В моменты питания можно увидеть, как они принимают свою полуисходную форму: их череп увеличивается, рот деформируется, зубы вырастают, видоизменяются плечевые суставы… – Норман вздохнул. – Как-то я отсмотрел двенадцать гигабайт видеозаписей с питанием амматов, чтобы проконсультировать Каирскую тайную службу. Не самый приятный опыт в моей жизни.

– Я думал, ты и об этом читал, – прокомментировал Доу.

Ему что, правда обязательно каждый раз… Ох, ладно.

– И можно было бы поверить, например, в существование амматов, которые питаются исключительно животным мясом, верно? Но только есть один момент. – Норман выставил палец. – Особь не сможет сформироваться правильно и вырасти, если не будет есть человечину.

Казалось бы, простой факт. Но Блайт еще не знал, что этот факт ключевой из тех, что Норман собирался рассказать. И самому Норману стало труднее подбирать слова дальше.

– Или, рассмотрим, например, – он сглотнул, – вампиров. Их существует множество разновидностей, которые могут относиться даже к разным семействам. По сути, «вампир» – это обобщенное название существ, которым для выживания нужна человеческая кровь. – Норман замолчал, потом поправил себя, отводя взгляд: – Ну, или энергия. Но с кровью связано больше видов. Это даже отчасти поэтично: по мнению средневековых каббалистов, в крови растворены два нижних уровня-плана души – эфирный и астральный, и вплоть до середины девятнадцатого века сохранялось убеждение, что вампиры, питаясь кровью жертв, вбирают в себя их эфирные души, или, образно выражаясь, употребляют жизнь в жидком виде…

Нервничая, Норман всегда заговаривался, начиная уходить в дебри, и ему пришлось заставить себя вернуться к теме.

– Жажда вампиров настолько сильная, и она настолько сводит с ума, что ни одна известная нам особь не могла себя контролировать. – Он снова посмотрел на Блайта.

Тот слушал его бесстрастно, но вместо интереса на лице теперь… Ничего не было. Может быть, он начинал понимать, к чему Норман клонит.

– И для того, чтобы вырасти, как и с амматами, особи нужна человеческая кровь. Не свиная, не какая-либо другая. Только человеческая. Вампиры…

– Вампиры не сидят на диетах, – ухмыльнулся Доу.

Внезапно Норман понял – с запозданием, как обычно, что уж тут поделаешь, – что стоит ровно между Доу и Блайтом, и в контексте собственных слов это чуть не заставило его сбиться. Но и Блайт, и Доу продолжали на него смотреть, и отступать уже было некуда.

– Вампиры не сидят на диетах, – медленно повторил Норман, – оборотни не контролируют себя в полнолуние, анханы питаются людскими внутренностями, масаны – человеческой болью, инкубы доводят до остановки сердца во время секса и только тогда насыщаются. Это ведь природа. Мы едим животных, стоящих ниже нас на ступеньке развития, а сверхъестественные существа едят нас, как более низший вид. Это… видовое выживание.

Эта речь повисла между ними тяжелой гирей. «Теперь, – подумал Норман, – теперь Блайт понял, куда он клонит. Должен был понять. Сказал “а”, – устало напомнил он себе, – говори и “б”. Это будет куда милосерднее».

И Норман сказал:

– Наша работа… Ты заметил, что это как детективное расследование, и ты прав, Киаран. Но еще я бы отчасти сравнил ее с криптобиологией. Мы классифицируем, изучаем, составляем карту семейств, видов, классов… Есть виды, которые не причиняют вреда людям, потому что те не входят в цепочку их питания. Есть так называемые нейтральные виды, относящиеся к серой зоне. Но есть виды, состоящие в трофической форме отношений с человеком.

Блайт не опускал глаз, и Норману пришлось смотреть ему в лицо, говоря все это. Было ужасно некомфортно: Норману никогда не приходилось объяснять такое сверхъестественному существу. Он не знал, что должно выражать его лицо, и даже не мог подобрать подходящий голос.

– Это виды-хищники, – сказал Норман. – Как и амматы, как и обычные вампиры, энергетические вампиры относятся к разряду хищных паразитов.

Наконец лицо Блайта изменилось – он крепко сжал губы, отводя взгляд. На Нормана нахлынула необъяснимая волна стыда, будто он был в чем-то перед ним виноват, и слова внезапно перестали его слушаться.

– Если тебе кажется… То есть я имею в виду… Если ты заметил, что Джемма и Кэл относятся к тебе не совсем по-человечески, не проявляют сочувствия или жестоки, то это… Это только потому, что… Я думаю, тебе надо правильно их понять…

– Наш библиотекарь хочет сравнить тебя с животным, которое рано или поздно пристрелят, чтобы оно ни на кого не напало.

Норман дернулся, словно эти слова задели его, а не Блайта, резко зашипел:

– Доу!..

Но тот даже не стал слушать.

– Давай-ка я тебе без прикрас объясню. Неразумные хищники, с животным интеллектом, прячутся и убегают. – В голосе его звучало злое веселье. Смотрел он при этом прямо на Блайта. – Разумные – притворяются людьми, живут среди людей, заманивают, хитрят и – всегда – убивают.

Норман положил руку ему на локоть, чтобы остановить, но Доу презрительно ее сбросил.

– Вот что пытается втолковать тебе этот болван: не бывает «хороших» хищников. Во всех них живет голод.

Блайт уставился на него исподлобья, а Доу неприятно улыбнулся в ответ.

– Голод, заложенный в генах. Хищная нечисть всегда охотится на человека. Человек всегда защищается от хищника. Для этого и нужны Роген и Махелона. Они – ликвидаторы. Знаешь, что это значит, Блайт? – Доу как будто играл с ним в жестокую игру. Его что, и вправду… забавляет происходящее?! – Они ликвидируют таких, как ты. И им платят за это очень хорошие деньги. Библиотекарь не хочет, чтобы ты заблуждался: для них ты не человек, к которому нужно проявлять сочувствие. Ты для них – не человек. – Он с удовольствием подытожил: – А значит, и человеческих прав у тебя тоже нет.

– Доу! – не выдержал Норман. – Прекрати немедленно! – Он попытался объясниться: – Киаран, послушай, это не…

– Можно я пойду в дом? – спокойно спросил тот. Норман заткнулся: теперь Блайт смотрел вниз и в сторону, уводя взгляд. Было понятно, что хорошего разговора больше не получится. – На улице холодает.

– Иди, – разрешил Доу, – только постарайся не сожрать бабулю.

Норман глубоко втянул воздух – так глубоко, что выдохнул уже тогда, когда