– Все, что может вызвать в человеке гребаный ужас, Норман.

Он сглотнул. Лицо Джеммы было сосредоточенным, а не испуганным, – в отличие от Нормана, она, наверное, больше не боялась. Могла мыслить ясно. От этого ему стало стыдно: действительно, ей-богу, нужно было сосредоточиться на работе, а не зацикливаться на случившемся.

– Шевелитесь, – подал голос Доу, а затем на пригорке появился сначала Блайт, а потом и он сам. – Вообще-то, то, что заставило вас дрожать от гребаного ужаса, все еще гуляет в этом лесу. Если вдруг кто-то из вас забыл.

– Где вы там? – позвал Кэл. Он держался впереди, определяя дорогу по следам и прорубая наиболее удобный путь там, где позволяли заросли. – Чем больше ругаетесь – тем дольше нам идти!

Интонации у него были как у доброго воспитателя в детском саду, и, что ж, с точки зрения Нормана, это вполне оправданно.

Пока Джемма и Доу пререкались на ходу, Норману удалось исподтишка рассмотреть Блайта: тот весь путь молчал, да и смотрел преимущественно себе под ноги. Руки связывать обратно ему не стали, – Норман не был уверен, чем руководствовалась Джемма, но ей было лучше знать. Тем более оттого, что кто-то рядом с ним перестал истекать кровью, сам Норман испытал только облегчение.

Несмотря на то что он в жизни не встречал настолько красивых лиц, никакого гипнотического эффекта оно больше не производило: Блайт казался уставшим. Наверное, даже измученным, и Норман очень хорошо его понимал.

– Эй, профессор, так что с вариантами? – напомнила Джемма.

– Есть несколько возможных объяснений. – Норман постарался подстроиться под шаг длинных ног Джеммы. – Например, оно… Чем бы оно ни было… Заставляет надпочечники принудительно синтезировать адреналин. Инкубы и суккубы действуют похожим образом, только с эстрогеном и тестостероном…

– Мы с адреналином на «ты», – покачала головой Джемма, потирая ладони. – И это вряд ли был только он… Черт, да что же сегодня за холодина…

На утро стало холоднее: этот промозглый холод забирался под куртку, и даже энергичный шаг и карабканье по холмам не могли его отогнать.

– Бокоры в некоторых странах, например в Анголе или Конго, используют заклинания и куклы, чтобы насылать на врагов сильный ужас. – Норман рассеянно почесал бровь. – Я не сталкивался, но читал о таком в архивах.

– Хреново вуду? – кисло осведомился голос Доу из-за его спины.

– Хреново вуду, – согласился Норман. – Настоящее вуду, а не то, что показывают туристам в Луизиане. Это сильная магическая практика. Бокор переводится как «колдун».

– Маг вуду в ирландских лесах, – насмешливо протянул Доу. – Ну да, как же.

Норман признавал, что у скептицизма Доу были все основания. И дело не только в вероятности попадания практик вуду в ирландское захолустье, – в конце концов, это просто пример.

Практиковать магию, при желании и должной усидчивости при изысканиях, мог каждый. Самодельные колдовские мешочки, настоящие артефакты, древние ритуалы, – если тебе повезет найти действительно работающий способ среди той чуши, которой переполнены книги и интернет, что-то может и получиться. При (не)благоприятном стечении обстоятельств такие вот колдуны-самоучки обеспечивали проблемы их коллегам во всех точках земного шара.

Магами же были единицы. В разных культурах у них имелись разные названия. Научный блок Управления, облекая магию в приземленные научные термины, считал, что это некое генетическое отклонение, часто передающееся по наследству, – но, конечно, слишком мало объектов исследования, чтобы сказать наверняка. Факт был один: способности колдунов выходили за рамки человеческих возможностей.

Салемская Батшеба прожила сто восемьдесят лет и в день, когда за ней пришли, выглядела юной и цветущей. Ее не смогли ни сжечь, ни повесить, ни утопить – и заперли на двадцать лет, пока однажды она не исчезла.

Когда спустя восемьдесят лет после смерти генуэзского предсказателя Джакомо Понтедры итальянские агенты запросили эксгумацию тела, обнаружилось, что в его черепе три глазных полости, а не две. И третья – прямо посреди лба.

Дэйзи Коупленд, «Заклинательница дождей из Виксбурга», всю жизнь провела при плантации магната Чарльза Стоунера. Земля плодоносила даже в самые засушливые годы, ее обходили ураганы и непогода, а когда разлив Миссисипи затопил почти весь Виксбург, только плантация Стоунера, хотя и находилась в низине, осталась нетронутой.

В любом случае Доу был прав: вероятность случайно встретить здесь мага стремилась к нулю.

– Может, специфическая сущность из ирландского фольклора? – вздохнул Норман. – Как… Как леннан-ши, например. – Он тут же исправился, бросив извиняющийся взгляд на Блайта: – Не в том смысле, что это леннан-ши, я имею в виду…

– Ура! – не дала ему договорить Джемма. – И мы снова приходим к выводу, что это юный Цепеш во всем виноват. Махелона, у нас остановочка! – крикнула она. – Стреляем парня!

Кэл крикнул в ответ что-то бодрое, а затем позвал вперед – и Джемма устремилась на его голос, ведя остальных за собой. Метров через двести лес сперва превратился в подлесок, затем – в рощицу, а потом закончился. Выпустил их.

Расцепил ветвистые зубы.

В первую секунду Норману показалось, будто он наконец может вздохнуть полной грудью; тревога на пару мгновений отступила, мир расширился до горизонта – небом без клетки из веток и сучьев.

Кэл стоял спиной к ним, смотря вниз с холма. На нем была чужая красная куртка, тесноватая в плечах, – в его ветровке выдвигаться в неизвестность по холоду было слишком опрометчиво.

Джемма догнала его первой и остановилась как вкопанная. Следом Норман услышал то, что ему не понравилось:

– Ого. В смысле, твою мать, ого.

– Если честно, – с тревогой сказал Норман, подходя к ним, – я сыт по горло тем, когда вокруг меня ахают и удивляются. Можно, мы уже поедем домо… Ого.

Попытка пошутить вяло повисла в холодном воздухе.

Вокруг долины расползались, насупившись, мрачные пологие холмы, покрытые темным лесом. Безрадостное свинцовое небо почти задевало верхушки деревьев. Под ним, сбегая с недружелюбных холмов, лес редел и заканчивался, открывая внизу унылую, серую долину. Хлесткое и злое «да мать твою», соскользнувшее с языка Джеммы, – оно было о том, что долина неожиданно оказалась не пустой.

С высоты были отлично видны темные крыши и дым, валивший из труб. Норман мог рассмотреть частоколы вокруг дворов, выстроившихся полукругом вокруг нескольких маленьких улочек.

Это была крохотная деревня.

– Деревня, – подтвердила Джемма вслух. Она повернулась к остальным с таким лицом, будто они сами ее здесь построили, пока она мирно спала в палатке. – Сначала лагерь – здорово, отлично, – теперь деревня. Ну и как вам это нравится?

Норман взволнованно полез в сумку за сканерами, а Джемма достала из внутреннего кармана телефон. Они обменялись взглядами. Ничего не заработало. Значит, они всё еще были в зоне резонанса.

Норман прошел вперед – то ли ближе к деревне, то ли подальше от леса, – с недоверием вглядываясь вниз. Маленький оплот человеческой цивилизации казался здесь пририсованным рукой мимо проходившего шутника.

– Она населена, – угрюмо сказал Доу. – Там есть люди, я ощущаю витальный след, их довольно много. Но откуда здесь взяться поселению?

Он был прав: при такой-то супрессии, при местных фазовых нарушениях пространства! Это далеко не обычная зона резонанса. По всей логике это место должно быть необитаемым!

Неожиданно подал голос Блайт:

– Такое может быть. – Он потер впалую щеку бледно-красными, то ли от холода, то ли от следов крови, пальцами. – Национальный парк огромный, и, как я слышал, кое-где есть незарегистрированные коммуны. Они не признаются как населенные пункты, это просто, – он запнулся, – сообщества людей, живущих отдельно. По религиозным или другим причинам. Такое ведь есть и в Британии, и в Америке…

– Да-да, мы вникли, – отмахнулась Джемма, потому что Блайт, конечно, не понял, что именно их удивило. А потом ткнула пальцем вниз. – Во что мы не вникли, так это в то, какого хрена люди живут прямо посреди чертового леса, где пропадают другие люди.

– Следы здесь заканчиваются. – Кэл вздохнул, упирая руки в бока. – Вниз они не ведут… Но они вообще никуда больше не ведут. – Он повернулся к Джемме. – Что думаешь?

– А что тут думать? Оно выпускает нас из леса, оно подсовывает нам деревеньку. Остается только повесить вымпел «Добро пожаловать и умри». – Она