Шрифт:
Закладка:
– Катрин говорит, что в районе Алкали-Флэт заметил субъекта, соответствующего профилю. – С Филу было бесполезно шутить: этому парню ампутировали чувство юмора при рождении, чтобы оно полностью досталось младшему брату. Но Джемма все равно никогда не отчаивалась. – Двигался быстро, пропал в толпе. Направлялся в сторону Бульвар-парка.
Джемма глянула на навигатор.
– О, так это он спешит на свиданку ко мне, – обрадовалась она. – Шик! Пусть малышка гонит его в мою сторону.
Светофор загорелся желтым, затем – зеленым. Джемма приготовилась завернуть к шиномонтажке, чтобы припарковаться, и уже включила поворотник, – но машины впереди не тронулись.
– Винс выдвинулся к тебе со стороны 12-й улицы. Будь поблизости. Перейди на пеший ход. И действуй по ситуации.
– Черт, обожаю, когда у тебя такой голос, – томно выдохнула Джемма. Из передней «тойоты» вышел мужчина, вглядываясь куда-то в сторону сквера. – Можешь еще мной покомандовать?
Филу отключился. Вот же зануда. Джемма нашарила солнцезащитные очки и собиралась просто свернуть к обочине – фиг с ней, с парковкой, – когда увидела, что люди на светофоре сбились в кучу. Чутье тут же включило аварийную сирену. Да что у них там?..
А потом закричал ребенок. Та самая девочка, которую минуту назад Джемма видела радостно раскачивающейся на качелях.
Джемма оказалась на улице раньше, чем крик оборвался.
Миг – она на дороге, еще миг – и она уже пересекает сквер. Время двигалось рывками, исчезая и снова появляясь. Миг – и перед ней детская площадка.
Душный воздух навалился горячим полотенцем, затрудняя дыхание.
Винсент лежал, зажимая рану. В тот момент – в самый первый момент, тот, который Джемма не хотела бы никогда вспоминать, – ей показалось, что он был весь в крови. Кровь окрасила его гребаную дорогущую рубашку от Тома Форда, из светло-розовой она стала бордовой и черной. Кровь была везде: на горячем асфальте, на его руках, шее, лице, даже на волосах, на его чертовой пижонской укладке. Солнце заливало Винсента, заставляло светиться красным, выжигало растерянность на его лице. Потом солнце сожгло и ее: лицо разгладилось, прежде чем его голова упала на землю.
Время перестало двигаться.
Вместе с ним лишилось движения и все вокруг: девочка, ее дед, закрывающий от нее происходящее, женщина с телефоном у уха. Винсент. Его рука замерла в дюйме от земли, так и не успев упасть в лужу крови.
Мир остановился, навсегда заперев ее в этом самом моменте.
Джемма двинулась вперед, не отрывая взгляда от Винсента. Она не помнила, чтобы шла так медленно раньше – нет, тогда она бежала. Но сейчас ноги еле двигались… Она их совсем не чувствовала.
Она остановилась прямо у кромки набежавшей лужи крови, ослепительно-красной под ярким солнцем.
Когда Джемма подняла глаза, Купер стоял с другой стороны от Винсента и смотрел на него с легким смятением: привычное хмурое выражение лица уступило место взволнованному удивлению. На нем было все то же серое пальто, такое неуместное в сентябрьском Сакраменто. «Конечно, – подумала Джемма. – На востоке уже должно быть холодно».
– Он не умер, – сказал Купер. В голосе у него звучало сомнение, будто он пытался вспомнить… Вещи, которых не мог знать. – Перейра. В тот день он остался жив.
– Я знаю, – ответила Джемма.
Обычно ей не снился этот день. Ее сны были хаотичны и сумбурны, иногда в них был Винсент, иногда – Кэл, иногда – Мэйси, иногда они умирали. Но то обычные тревожные сны утомленного сознания. Сейчас всё иначе.
– Извините. – Голос Купера был глухим и неловким. – Это не я нас сюда привел.
– Я знаю, – повторила Джемма, закрывая глаза.
Когда она открыла их, вокруг стало темно. Фогарти-Мэнор приветствовал ее скрипом старого гниющего дома и треском костра.
Джемма опустилась на кушетку. Она чувствовала себя выжатой, и больше всего на свете ей хотелось лечь прямо здесь и уснуть… Проблема в том, что она уже спала.
Купер снова остался стоять. Может, так он чувствовал себя спокойнее, может, так ему казалось, что, пока он выше, он может на нее влиять. Психологические штучки. Самовнушение. Джемма не знала наверняка.
– Что это было? – устало спросила она.
В голове смешалось все: Винсент в крови, помехи из рации, ужас в темном лесу, испуганные глаза Блайта… Все это. Она хотела разобраться, чтобы хаос приобрел хотя бы видимость порядка и перестал мучить ее голову.
– Я уже говорил, – кашлянул Купер, – наши сознания…
– Я не об этом, – перебила Джемма и подняла на него глаза. Если Купер действительно считал, что, стоя над ней, он кажется более внушительным, то ему нужно было подумать еще раз. – Что это было, в этом сраном, проклятом лесу?
Он открыл было рот, но Джемма прекрасно знала, что он собирается сказать.
– Ты знаешь ответ. – Она не дала ему соврать. – Не надо играть со мной в гребаные игры.
– Я не играю в игры, Роген, – огрызнулся он. – Я пытаюсь вам помочь.
Джемма поднялась на ноги и подошла к Куперу вплотную. Стоит отдать ему должное: он не отшатнулся. Если она врежет пацану по морде и сломает нос, никто же не сможет ей ничего предъявить? Во сне не считается?
– Помочь? – повторила Джемма ему в лицо. – Ты пытаешься помочь мне? И как же?
– Я оставил вам свои за…
– Не заговаривай мне зубы, ублюдок. – Джемма схватила Купера за грудки быстрее, чем он смог отстраниться. Усталость послушно уступила место ярости. Купер продолжал смотреть ей в лицо – он был всего лишь немногим выше, и Джемма могла отчетливо видеть его глаза. Серые. Они действительно оказались серыми, а не золотыми. – Я выбью из тебя все дерьмо, если ты не скажешь мне, куда привел нас, слышишь?
– Слышу что? – процедил он. – Что вы попусту тратите наше время, вместо того чтобы сделать то, что я говорю?
Так ты ничего не говоришь!
Я говорю, но вы отказываетесь слушать!
Ты даже не мог предупредить об этом чокнутом месте. Так какого хрена ты продолжаешь мне являться?!
Вы не понимаете!
Ты просто прячешься! Хочешь, чтобы всю работу за тебя сделали другие! Разве не так ты всегда поступаешь, Купер?!
– Вы меня не знаете, – прошипел Купер ей в лицо и наконец попытался вырваться, но Джемма только сильнее сжала его лацканы.
«Долбаный шпион», – подумала Джемма.
«Как ты меня достал», – подумала Джемма.
«Прекратите, – подумала не она. – Вы не знаете!»
– О, да ладно! Черт, думаешь, раз на тебе замков больше, чем на воротах Пентагона, тебя трудно прочитать, пацан? – Она встряхнула его. – Ты замкнутый, необщительный одиночка, травмированный, верно? Что у тебя случилось в детстве? Давай доктор Джемма угадает: мамочка? Папочка? О, погоди, что, оба?
Ее ошпарило чужим гневом, а Купер дернулся, как от удара:
– Заткнитесь!
Костер высоко вспыхнул, подчиняясь то ли его, то ли ее ярости, но это никого из них не испугало. Злость Джеммы кипятилась в груди, в мыслях, на языке:
– Да я только начала! У тебя один-единственный друг, а больше ты ни с кем не общаешься! Не ладишь с агентами в команде: они думают, что ты зазнался, потому что тебя взял под крыло Джедай!
Думают, что ты считаешь себя лучше, чем они, а ты не размениваешься на реверансы, чтобы объяснить им, что ты действительно лучше, чем они.
Это не так!
Да ну?!
– Роген…
Твоя любимая книга – трилогия твоего тезки Драйзера! Ты ненавидишь, когда к тебе лезут в душу! Ты никого не пускаешь. Ты огородился от всего мира, думая, что это поможет. Но! Это! Не! Помогает! Даже тут! Там, где вы оказались! Ты не хочешь спасения. Единственное, чего ты хочешь, – это…
Лицо Суини обожгло сетчатку изнутри: улыбающееся неловкой улыбкой, задумчивое, печальное; увлеченное, когда он говорил о чем-то, что ему нравится; открытое, застенчивое, родное. Встревоженное. Отсутствующее. Пугающе невыразительное. Странное, словно ему больше не принадлежащее.
…спасти Брайана.
Джемма выпустила Купера из хватки, прижав руку ко лбу. Под ладонью все гудело, виски пульсировали. Чьи-то эмоции – ее? его? – стучали под горлом. Ей показалось,
