но от одного этого звука она почувствовала, как узел напряжения в животе постепенно ослабевает. Кэл, не глядя на нее, негромко произнес:

– Ты привела его развязанным.

В его спокойном голосе не было ни претензии, ни осуждения. Он просто делал то, что делал обычно: констатировал факт. Джемма сглотнула.

Да, в веревках Блайт больше не мог идти. Да, он бы не смог оклематься так быстро, если бы полынь все еще сковывала его. Но это были пустые отговорки, которыми Кэла не обманешь: он прекрасно знал, что Джемма все равно не развязала бы его только по этим причинам.

Настоящая причина была в том, что больше всего в тот момент Джемме нужно было собственное здравомыслие.

Она не могла снова остаться в этом гребаном лесу в одиночестве. Даже если это значило развязать Блайта, чтобы тот был в сознании. Если бы она снова осталась одна, она могла опять потерять над собой контроль. А Джемма ненавидела терять контроль.

Она облизала пересохшие губы и тронула Кэла за локоть. А когда он повернул к ней голову, призналась:

– Я испугалась. – Кэл хотел было что-то сказать, но она перебила: – Кэл, меня давно ничего так не пугало.

Джемма сжала его локоть под слоями куртки и свитера и наконец выплеснула это вслух:

– То, что там было, я просто… Я была в хреновом невменозе, Кэл. Мне пришлось уговаривать себя сделать шаг… Я окоченела. И просто не могла остаться там одна еще раз, понимаешь? У меня кровь в жилах стыла… Это был… Я не знаю, такой страх… Неконтролируемый… Первобытный.

Она сглотнула, выдохнула, перевела дух. Они молчали несколько длинных мгновений, заполненных треском огня и лесной тишиной. Кэл просто слушал, и его взгляд казался темным и тяжелым.

– Это как в детстве, как монстр из-под кровати, который нападет на тебя, как только ты выключишь свет, – продолжила Джемма. – Ты его не видишь, ты даже не знаешь, что он такое, – но ты боишься так, что все равно в панике бежишь и прыгаешь на кровать. Сердце колотится, когда накрываешься одеялом. Это осталось в детстве, и теперь я знаю, что монстры под кроватью действительно существуют. Вампиры, оборотни, призраки, твари всех мастей… Но здесь, здесь что-то другое. – Она покачала головой. – Но я не понимаю, что именно.

– Мы разберемся, – просто ответил ей Кэл.

Он всегда так говорил: «Мы разберемся». Его голос был полон уверенности, и Джемма каждый раз позволяла себе в нее поверить. Когда Кэл говорил таким голосом, это значило, что ей не нужно было делать все самой. Контролировать. Управлять. Решать. Можно было просто остановиться и перевести дыхание.

– А сейчас тебе нужно выдохнуть, – продолжил Кэл. – Чем бы оно ни было, оно сильно проезжается по психике. Нужно, чтобы его влияние выветрилось.

Его влияние. Сияй, сияй, маленькая звездочка…

– Я знаю, – она прикрыла глаза, – ты прав. Все верно, это психокогнитивное дерьмо, но…

Джемме показалось, словно вдалеке снова зашуршали помехи, и она открыла глаза, уставившись за круг света от костра. В первую секунду огонь ворвался красными пятнами, заставляя все за его пределами тонуть в беспроглядной темноте, но Джемма знала, что это всего лишь обман зрения. Тут же раздался шум: это Доу ковырялся в поленнице. Она видела его спину.

– Ты чувствуешь? Этот лес… Это место… – Она оглянулась на ближайшие деревья, низко склонившие ветки. – Оно как будто…

– Джемма. – Кэл смотрел на нее прямо и спокойно. – Детка. Ты ведь сама знаешь. Это всего лишь след в твоем сознании. Все в порядке.

Она кивнула. Ей было нужно, чтобы кто-то ей это сказал, но только Кэлу она бы поверила. Только ему, из всех людей, Джемма могла доверить себя. Каждый раз. Снова и снова.

Потому что Кэл был единственным человеком, который действительно мог сделать так, чтобы все было в порядке.

– Я посторожу, а ты поспи. – Он ласково потрепал ее по колену, как недавно сама она трепала Нормана. – Может, Купер наконец скажет тебе что-то дельное.

– Столько разных типов воздействий за такое короткое количество времени… Не нравится мне это.

Доу сидел на футпринте, разложенном на земле, и рассеянно жевал копчености из пачки, купленной в магазине: в отличие от остальных, к еде туристов, которую Кэл, без лишнего уважения к чужому имуществу, приготовил на огне, он не прикоснулся.

– Разве тебе что-нибудь когда-нибудь нравится? – беззлобно поддел его Кэл.

Сам он занялся перекладыванием вещей в оставленные рюкзаки. Они были куда удобнее для длительных переходов по лесу, чем спортивные сумки, и, если уж идти обратно пешком, пусть это будет удобно. Вряд ли туристы захотят выставить им счет.

Доу не ответил, молча разделываясь с нарезкой. Он даже не смотрел на Кэла: уставился в лес, подозрительно и задумчиво.

– Возможное исчезновение материального объекта, влияние на психику, когнитивные искажения… Эшли ведь показалось, что прошли сутки… при этом ни один амулет не сработал. Чуешь, чем пахнет?

– Повышенная, – согласился Кэл, пересчитывая найденные в одном из рюкзаков батарейки, – или высокая.

Паранормальный мир был полон бюрократии – ирония над теми, кто шел в него за приключениями. Категории, классификации, классы, ранги, группы… Но самой важной классификацией всегда оставалась та, на которой строилась работа всех агентов УНР: классификация угрозы. Ничто в работе агентов не могло быть важнее фактора опасности.

Объект нулевой или минимальной угрозы – справится даже кадет. Объект минимальной или обычной угрозы – в принципе, легкотня, работенка для младших агентов. Средняя или повышенная угроза – что ж, возможно, придется немного попотеть. Высокая угроза – риск, на который ты подписываешься, зная, что есть шанс не вернуться домой. Критическая угроза – вероятность выполнить задание живым весьма низкая. Ну а с экстремальной угрозой дела ты иметь не будешь, не волнуйся: на засекреченные правительственные объекты тебя не отправят.

– Но я не могу определить вид. – Доу оттянул зубами кусок копчености, задумчиво прожевал и продолжил рассуждать вслух: – Очень разные типы воздействия, словно они не принадлежат кому-то одному. Но несколько духов в одном месте – так не бывает. Агрессивные сущности пожирают друг друга, это их природа…

– Да, существа также, – согласился Кэл, утрамбовывая вещи в рюкзаке, – не уживаются на одной территории. Но, может быть, мы просто с таким еще не сталкивались. Управление как минимум раз в пару лет обнаруживает новые виды, или, как там это у вас, типы духов. Рано волноваться…

Кэл прервался, и они оба повернулись в сторону палатки: оттуда, неловко пригибаясь, медленно выполз Блайт.

– Извините, – пробормотал он. Доу хмыкнул, и Кэл был с ним в чем-то согласен: вежливость ирландского вампира была скорее неуместной. – Я… могу посидеть у костра?

Залегшие под его глазами тени подсказывали, что если бы он мог заснуть, то заснул бы. Но если он действительно пережил в лесу такую веселую ночь, как описывала Джемма, то у него вполне могло не получиться.

Кэл кивнул на стул:

– Присаживайся. – Затем он взял с земли бутылку и плеснул на два пальца виски в чашку. Протянул Блайту. – И выпей.

Блайт только молча покачал головой.

Доу посмотрел на Кэла и пожал плечами. Кэл был с ним согласен: пацан сам не понимает, что делает себе же хуже. Пришлось вздохнуть: он не очень любил быть нянькой.

– В палатке холодно? – На этот раз Блайт кивнул. – Не получается заснуть? – Еще один кивок. – Пей, – сказал он, многозначительно качнув чашкой.

Блайт уставился на кружку, затем на него. Упрямство опять острыми углами обнажилось на его лице, когда он сказал:

– Терпеть не могу. Алкоголь.

– Понятно, – вздохнул Кэл, а потом поднял бутылку и сделал еще один внушительный «плесь» в кружку Блайта – тот замер на стуле. – Но сейчас ты выпьешь.

– Я не…

– Жить ведь хочешь? – прямо спросил Кэл, упираясь непробиваемым взглядом в чужое изможденное лицо.

Краем глаза он увидел, как Доу ухмыльнулся. Он-то все понял, но Блайт явно подумал, что его сейчас пристрелят за нелюбовь к ячменному виски. Слегка помедлив, Блайт кивнул.

– Тогда тебе нужно раз, – Кэл выставил указательный палец, –