особого ходатайства проф. Фр. Шаумана. По его мнению, самое главное изменение, которое должно было войти в основные законы, заключалось в том, чтобы в них определенно значилось, как часто Монарх должен созывать сейм. Это важное дело, согласно действовавшего закона, зависело от благоусмотрения правителя. Петиция прошла с большим сочувствием во всех сословиях. Дворянство предложило при этом трехлетний срок между сеймами.

О преобразовании управления края высказались депутаты Карпелан и Тёрнгрен. Им желательно было достичь учреждения государственного совета, создания высшего судилища, устройства коллегий и проч.

К ходатайству сословия горожан о предоставлении сейму моционного права дворянство отнеслось несколько своеобразно. Когда депутация от бюргеров явилась к дворянам, прося последних присоединиться к петиции, рыцарство и дворянство единогласно отвергли предложение горожан на том основании, что Его Императорское Величество в тронной речи обещал уже дать представителям нации моционное право.

В начале заседаний, сейму передана была выработанная финансовой экспедицией в сенате печатная реляция о положении финляндской казны за время с 1811 по 1862 год, но ландмаршал не допустил, однако, прений по этому вопросу, ссылаясь на § 50 формы правления 1772 года.

Наиболее устаревшими в уложении 1734 года являлись уголовные постановления. Со времени составления отделов о преступлениях и наказаниях уложения 1734 года, благодаря более гуманным идеям и успехам психологии, установились новые взгляды на существо преступлений и значение карательных мер. Противоположность между новыми принципами и действующими правовыми нормами, правда, до некоторой степени была сглажена широким применением принадлежащего монарху права помилования; так, напр., смертная казнь, установленная в уложении за весьма многие преступления, с 1826 года не приводилась в исполнение. Но наказание, которым обыкновенно заменялась смертная казнь, а именно ссылка в Сибирь, было чуждо карательной системе финляндского законодательства, применения же разного рода телесных и других наказаний, не имевших целью исправление преступника, не всегда оказывалось возможным избежать посредством смягчения наказания. Сознавая необходимость новой системы, правительство передало земским чинам на сейме 1863 года проект основных положений нового уголовного уложения. Эти основные положения во всех существенных чертах земскими чинами были одобрены. Земские чины, ходатайствуя о совершенной отмене смертной казни, исходили из высочайшего предложения, в котором выражено было желание, чтобы все роды смертной казни впредь были отменены и не входили в проект нового уложения. Государь начертал: «смертную казнь сохранить, впредь до утверждения нового уголовного уложения» (25 февраля — 9 марта 1865 года).

Власти, конечно, интересовались ходом занятий на сейме и поведением первых народных представителей края. Письма Рокасовского и Армфельта этого времени полны сообщениями о земских чинах. «Сегодня утром, писал граф Армфельт 8 — 20 января 1864 года, я передавал Государю Императору наш разговор по вопросу о влиянии, которое следует иметь на сейме. Государь Император вполне согласен с вашим мнением, но выразил, что было бы желательно, дабы члены от правительства лучше понимали свои отношения к Его Величеству, не задаваясь идеями, которых современные отношения Великого Княжества к Империи допустить не могут. Я воспользовался случаем, дабы уверить Императора, что сейм до сих пор действовал вполне лояльно; я был убежден, что эти господа так и будут продолжать. Единственный упрек, который можно им сделать: это отсутствие такта в вопросе о допущении (на сейм) лиц, служащих в России... Ваше присутствие здесь (в Петербурге) способствовало успокоению умов в правительственных сферах... Полуофициальная статья в «Journal de St. Petersbourg» успокоила массы. За последние дни на нас, финляндцев, уже не глядят с видом презрения и подозрения, которыми нас дарили некоторое время».

Наибольшую опасность представляли крайние обособленники, желавшие воспользоваться польской смутой для своих политических фантазий. «Ито же касается скандинавов, — утешал Рокасовский министра статс-секретаря, — то у них ничего нет определенного; число их ограничено и в настоящее время они находятся совсем изолированными. С этой стороны, значит, опасности нет, в особенности с тех пор, как мы узнали лиц, составляющих эту партию... Вполне понятно, что меня обвиняют в непринятии суровых мер...», — продолжал Рокасовский графу Армфельту (14 — 26 января 1864 года). — В России очень мало людей, знакомых с конституционным режимом. Я поступал по совести и знал причину; кроме того, я был убежден, что всякая незаконная мера могла бы только ухудшить положение Финляндии... В настоящее время все успокоилось и вошло в свои рамки. Сейм работает утром и вечером и не возбудит подозрительности жителей Империи. И, значит, остается достойным порицания только вотирование против допущения к представительству лиц, служащих в России. Государь Император захочет, конечно, ответить формальным отказом и этим все будет сказано...».

«По поводу вашего последнего ко мне письма, — отвечал граф Армфельт, — содержание которого я передал вчера Государю Императору, Он при прощании сказал: «Дай Бог, чтобы вы всегда приносили мне такие хорошие новости»... Смею вас уверить, что, несмотря на все опасения и страхи, которые циркулируют здесь, Государь всегда будет давать особое доверие тому, что вы Ему будете докладывать о состоянии умов в стране, которую вы и знаете, и лучше можете оценить, чем кто-либо другой»».

Занятия сейма затянулись и потому земские чипы всеподданнейшим адресом просили о продлении сессии. С своей стороны, генерал-губернатор Рокасовский, изложив Государю (в феврале 1864 года) ход работ на сейме, также просил о продлении заседаний. Государь соизволил «чтобы настоящее собрание земских чинов, сверх определенного § 46 формы правления от 21 августа 1772 года для заседаний сейма наибольшего срока в три месяца, было продолжено еще на таковое же время, т. е. по 3 — 15 марта будущего 1864 года».

Из дел статс-секретариата видно, что проектов речи для закрытий сейма 1864 года было несколько; их составляли при статс-секретариате, но дело не обошлось без участия князя А. Горчакова. Известно, напр., что следующая мысль взята из его проекта: «Следовательно, ясное понимание истинных польз Финляндии должно склонять вас к упрочению, а отнюдь не к ослаблению той тесной связи с Россией...».

Речь Государя Императора Александра II, сказанная при закрытии общего сейма, гласила:

«Представители Великого Княжества Финляндского!

Открыв настоящий сейм в минувшем сентябре, Я предполагал, что вы окончите все предстоящие вам занятия в более короткий срок. Впрочем, приобретенная вашими усиленными и продолжительными трудами опытность в ведении сеймовых дел, Я надеюсь, значительно облегчит занятия будущих сеймов.

Благодарю вас за неоднократно выраженные вами от лица финского народа чувства верности и преданности ко Мне, но не могу не сожалеть о том, что некоторые прения сейма подали повод к недоразумениям касательно отношений Великого Княжества к Российской Империи.

В неразрывном своем соединении с Россией Финляндия ненарушимо