Пленницей этой была Иола, которую Эврит когда-то отказался выдавать за Геракла. Теперь герой разорил ее город, убил ее отца, а ее саму собирался сделать наложницей. На самом деле, поняла Деянира, у него будет теперь две жены под одним одеялом, только новая посвежее и поинтереснее. И вскоре эта «наложница» станет полноправной хозяйкой в доме Деяниры.

Вот тогда-то она и вспомнила о флакончике, который столько лет дожидался своего часа, и нанесла кровь на свежесотканную накидку. Плотно свернув одеяние, чтобы не подставлять под жаркие солнечные лучи, Деянира позвала гонца и велела: «Отнеси ее Гераклу на гору Эта. Пусть облачится в бесспорный знак моей любви к нему, когда будет зажигать жертвенный огонь».

Гонец отбыл. Деянира облегченно вздохнула – теперь можно было не тревожиться.

Но, когда ближе к вечеру она вернулась к себе в покои, у нее мурашки пошли по коже. Брошенный впопыхах на пол клочок кудели, которым она растирала кровь по накидке, остался лежать, где лежал, однако под солнечными лучами, пробившимися сквозь окно, преобразился до неузнаваемости. Облачко кудели растекалось зловонной лужицей темнее вина.

Вот теперь Деянира поняла замысел Несса во всей его коварной жестокости, но было уже поздно. Даже самый быстрый всадник не успеет добраться до Геракла и помешать ему надеть накидку. Молча, без единого слова, Деянира выбрала из оставленного мужем оружия подходящий меч, уселась на супружеское ложе и вонзила клинок себе между ребер.

Тем временем яд Гидры, оживленный жаром огня, который развел для жертвоприношения Геракл, действовал на человеческую плоть еще страшнее, чем на кудель. Когда языки пламени взметнулись к небу, накидка облепила тело Геракла, почти сливаясь с ним, словно вторая кожа. Мускулы начали тлеть и таять. Вскоре на спине резким контуром обозначились лопатки. Потом яд проник еще глубже, в легкие, сердце и печень. Дыхание прерывалось, сердце трепетало, мысли метались, словно растревоженные осы.

Он обернулся к своему сыну Гиллу, который застыл столбом, оцепенев от ужаса:

– Сожги меня сейчас, сын, пока я еще в разуме, иначе я перебью вас всех, когда мной овладеет безумие!

Гилл рыдал, трясся, сопротивлялся, но беда, постигшая отца, выкрутила ему руки, вынуждая повиноваться. Он помог Гераклу забраться на поспешно сложенный погребальный костер, который затем запалил факелом друг героя Филоктет.

Много необычных мук пришлось претерпеть Гераклу при жизни, много необычных горестей изведать, но не было среди них ни одной, которая противоречила бы воле Зевса. За миг до гибели Геракла с небес спустилась Афина, взяла брата за руку, увлекла за собой на Олимп и подвела к отцу. Несокрушимое, как адамант, правило было нарушено: Геракл, рожденный смертным, приобщился к сонму богов. И тогда Гера, примирившись наконец с неизбежным, отдала за него в качестве третьей и последней жены свою дочь Гебу.

Внизу, на склоне горы, огонь поглотил изнуренное тело Геракла. Гилл похоронил мать и женился на Иоле. А потом, выполняя предсмертное желание отца, отдал Филоктету огромный лук Геракла: у славного оружия дела на земле еще не закончились.

{76}

Аталанта

Знатный фиванец Схеней отчаянно мечтал о сыне. Когда его жена родила девочку, он приказал слуге отнести ребенка в лес и убить. Но невольник пожалел малышку и оставил ее у источника, рассудив, что так она хотя бы попить сможет. И тогда боги, защищая ее, привели к этому источнику медведицу. Ее медвежат недавно убили охотники, поэтому сосцы ее сочились нерастраченным молоком. Она улеглась на землю и покормила малышку. Так продолжалось несколько дней, к удовольствию обеих, пока те же самые охотники, которые убили медвежат, не заметили необычную парочку и не прикончили бедную медведицу тоже. Девочку они забрали с собой и отдали своим женам. Те назвали ее Аталантой.

Но медвежье молоко сделало свое дело: Аталанте трудно было ужиться с людьми, поэтому почти все свое время она проводила в одиночестве, бегая по горным склонам. Она выросла сильной, красивой и решительной, ей хватало отваги вступать в состязания наравне с мужчинами. Она участвовала в походе аргонавтов и победила другого участника, Пелея, в борцовском поединке. Она первой ранила до крови Калидонского вепря. Многие пленялись красотой ее лица и изгибами тела, но она в ответ смотрела на них с несвойственной женщинам дерзкой прямотой, отчего они терялись и не находили слов.

В конце концов Схеней узнал, что его дочь не погибла в лесу, и потребовал, чтобы она вернулась в семью. Упрекнув ее в том, что она до сих пор хранит девственность, он велел ей выйти замуж. Аталанта скрепя сердце согласилась – с условием, что ей позволят самой выбрать мужа так, как она сочтет нужным, и объявила, что будет состязаться в беге со всеми претендентами на ее руку. Сопернику дается фора. Если он победит, Аталанта станет его женой, однако, если она обгонит его до того, как он пересечет финишную черту, он проигрывает не только состязание, но и собственную жизнь. Вскоре пики на дворцовой стене украсились головами тех, кто имел глупость усомниться в быстроте ног Аталанты.

Над этой глупостью смеялся про себя Гиппомен, юноша из расположенного неподалеку Онхеста. Смеялся, пока не попал в толпу зрителей на одном из таких состязаний. Светлые волосы Аталанты ложились на плечи свободной волной, а яркие ленты, которые она повязала под коленями, реяли на ветру. Она неслась вперед, и ее разгоряченная кожа порозовела. К тому моменту, как нога Аталанты коснулась финишной черты, Гиппомен был настолько полон решимости завоевать стремительную красавицу, что вряд ли заметил, как палач уводит очередного проигравшего.

Боги помогают тем, кто дерзает, – и тем, кто к ним взывает. Гиппомен обратился с пламенным воззванием к Афродите, и та вняла. По стечению обстоятельств она в этот момент находилась на Кипре, на лугу, который местные жители посвятили ей и считали ее собственным. Там росло сияющее дерево, усыпанное золотыми яблоками. Сорвав три штуки, Афродита, окутавшись туманом, отнесла их Гиппомену, положила ему на колени и нашептала ему на ухо свой план.

На следующий день, едва фанфары возвестили начало забега, Гиппомен помчался, почти не касаясь ногами земли. Толпа – уставшая раз за разом смотреть, как претенденты несутся навстречу гибели, – воспрянула духом и разразилась ободряющими криками. Но уже через несколько мгновений Аталанта стрелой полетела за ним, перебирая ногами еще быстрее. Услышав за спиной ее дробный топот, Гиппомен вытащил из мешочка на поясе первое из подаренных Афродитой золотых яблок и бросил его в сторону от дорожки. Поблескивая на солнце, оно запрыгало по земле, привлекая внимание Аталанты. Бегунья остановилась, чтобы подобрать его, а потом вновь помчалась быстрее ветра.

И снова она уже дышала в затылок Гиппомену, и снова он бросил яблоко, заставляя ее остановиться. Вот уже и финишная черта впереди. Вновь почувствовав, что Аталанта его настигает, Гиппомен бросил третье яблоко – как можно дальше. Ему повезло: оно покатилось по траве под уклон, задержав Аталанту ровно настолько, чтобы он успел финишировать первым.

Свадьбу сыграли в тот же день. К удивлению Аталанты, супружеская обязанность оказалась не тяжкой повинностью, а удовольствием, дающим ей возможность потешить дикую часть своей натуры. Гиппомен же, в упоении от этой брачной ночи, забыл поблагодарить Афродиту за помощь. Ни единым словом не восславил он ее в молитве, ни одного зернышка фимиама не воскурил на ее алтаре.

Афродита не стала мстить сразу, предпочтя дождаться самого удачного момента, чтобы покарать неблагодарного. И вот однажды, увидев, как Гиппомен с Аталантой гуляют в лесу неподалеку от пещеры, посвященной богине целомудрия Кибеле, она вселила в них неодолимое желание тут же заняться любовью. Ввалившись в пещеру, они удовлетворили свою страсть в запретном месте на глазах у изображений древних богов.

Расправа Кибелы была скорой. Проснувшись, задремавшие после любовных утех супруги увидели, как на загривках у обоих пробивается рыжевато-коричневая шерсть. Пальцы, которыми они только что дарили друг другу всевозможные наслаждения, скрючились, превращаясь в острые смертоносные