Шрифт:
Закладка:
Позади раздался страшный грохот, в моё и без того летящее тело ударил поток раскалённого воздуха, отбросив меня ещё дальше. Я налетел на одну из стенок, потом покатился и наконец замер, кашляя и пытаясь заставить себя подняться. Потряс головой, чтобы избавиться от звона в ушах и сосредоточиться на окружающем мире. От призванного голема осталась только груда обломков. Должно быть, он вписался прямо в огненный шар, когда я прыгнул.
– Чёрт, вот это повезло! – пробормотал я, поднимаясь на ноги. Но только я обернулся, как мир вдруг снова закрутился, меня впечатало в барьер, а по всему телу разлилась боль.
Я сплюнул кровью и потянулся к шлему, забыв, что его давно нет. Кровь лилась по лицу из скальпирующей раны прямо над правым глазом. Болело всё тело, запах палёных волос ввинчивался в ноздри. Я снова потряс головой, оглядел арену и увидел Ору. Она приближалась ко мне. Над её отставленными ладонями вращались два шарика. Кажется, один был каменным, а другой – огненным. Каждым из таких я уже, видимо получил, судя по подпалинам на доспехе и звону в ушах.
Позади неё пытался подняться на ноги Вильгельм. Из его тела победным флагом торчала моя нагината, и как он вообще умудряется стоять, было для меня загадкой. Тут вариантов практически не осталось: мне требовалось удержать на себе внимание Оры, чтобы Вильгельм смог до неё добраться.
Споткнувшись, я отступил, поднял правую руку и принялся водить ею над левой, стараясь, чтобы это выглядело настолько мистически и оккультно, насколько можно, при этом шёпотом бормоча какой-то бред.
Ора нахмурилась, явно пытаясь понять, что я делаю, пока я наконец не убрал правую руку в сторону, а левой не продемонстрировал оттопыренный оскорбительный палец.
На долгую секунду девушка замерла, замешательство сменилось яростью, когда она поняла, что я над ней смеюсь. Не остановившись на достигнутом, я подкрепил эту уверенность широкой мерзкой улыбкой.
Заорав, она выпустила в меня оба заклинания и принялась генерировать следующие, но я уже нырнул за барьер. Я почувствовал, как он содрогается и трескается под ударами, которые следовали один за другим. Подобравшись к краю, я упёрся ногами, а потом рванул с места со всей возможной скоростью, едва успев нырнуть за другой барьер. Меня окатила волна жара и боли, что-то попало мне в икру.
Я насчитал ещё десять ударов, прежде чем рискнул перебежать за следующий барьер, но на этот раз не успел. Меня подбросило в воздух и, миновав край барьера, я очутился на открытом месте, в самом центре арены.
– Как ты смеешь! Ты, мелкий ничтожный хорёк, ещё смеешь смеяться надо мной? Я вскипячу твою кровь, сварю твои глаза, да я… А-а-а-ах! – Её крикливая тирада оборвалась, когда Вильгельм вонзил ей в спину меч, который вышел спереди, прямо под правой грудью. На то, чтобы удержать Ору, у него уже не хватило сил, и она повалилась вперёд, перевернулась и выпустила в него огненное заклятие. Огонь расплескался по доспеху голубыми сполохами, вспыхивая на краях и въедаясь в сочленения и повреждённые участки. Вильгельм закричал от боли и стал беспомощно отступать.
Ора тоже подалась назад, прижимая правую руку к груди и нацелив левую на него. Над ладонью появился новый камень, стал вращаться и расти. Сама того не понимая, она оказалась на том же месте, где держала оборону ранее, и теперь лежала в мокром песке, а текущая кровь смешивалась с поблёскивавшими тут и там лужицами.
Это был мой шанс, и я решился. Обеими руками скастовал слабую молнию и послал её в Ору. Мана в заклятии иссякала, я добавил ещё, открыв своего рода канал. То, что началось, как две узкие светящиеся нити, стало цельным и куда более мощным потоком, который врезался в девушку, вырвав крик агонии.
Она рефлекторно задёргалась, пропуская разряд в мокрый песок. Тот сплавлялся в стекло, которое, в свою очередь, плавило её кожу. Сосуды полопались, глаза уже дымились, и всё же я вливал и вливал ману в заклятие. Крики Оры перешли в свистящий хрип, потом в сип. Когда закончилась мана, я рухнул на колени, полностью вымотанный.
Измождённо выдохнул, силясь перевести дыхание и стараясь подавить чудовищную головную боль от перерасхода маны. Когда боль чуть отступила и свет перестал безжалостно резать глаза, я с трудом поднялся на ноги. Это была самая жуткая мигрень из всех, что мне доводилось пережить, но я не мог позволить ей остановить себя. Оказавшись на ногах, я пошатнулся, но устоял. Схватил свой оставшийся меч, вырвал его из ножен и чуть не свалился снова. На секунду схватился за голову, а потом спотыкаясь пошёл к Оре, которая извивалась и корчилась на песке в очевидной агонии.
Звуки, которые она издавала, походили на мяуканье искалеченной кошки, а не на плач. Кожа её почернела, глаза сжались, сварившись в собственном соку. Я не колебался – невозможность убить женщину отступила перед жалостью к обгоревшим останкам человека, которые я узрел.
Я пронзил ей сердце прямо сквозь доспех, обгоревший и ставший хрупким. Она слабо ахнула, дёрнулась с последним вздохом, и я высвободил меч. Затем обернулся к Вильгельму, намереваясь покончить с ним поскорее, и увидел, что он силится встать. Доспех его дымился, но он всё-таки поднялся и выпрямился.
Я поковылял к нему, а он стоял, опираясь на собственный меч. Кровь текла у него из-под шлема, с кашлем вырывалась всё новая, и потоки стекали из-под нижнего края доспеха.
Он обернулся, пытаясь понять, где я, но смотровая щель шлема была слишком мала, и это дало мне время метнуть меч. Вильгельм увидел меня, когда я проносился мимо, и инстинктивно вскинул руку, блокируя летящий клинок. Тот отскочил от наручи и упал. Вильгельм принялся с трудом поворачиваться, силясь меня обнаружить, но я отвлёк его, с силой взрывая песок и прыгая как можно выше, схватил рукоять нагинаты, всё ещё торчавшей в его теле, и, вложив инерцию прыжка, рванул в сторону. Рывок сбил Вильгельма с ног и заставил
