— Алёшкина, — подсказал начсанарм.

— …майора Алёшкина сам справляться. Ну, друг, давай поправляйся, слушайся докторов, а вы лечите его как следует. До свидания, — и, набросив поданную ему Васей шинель, командующий армией вышел из полуземлянки.

Начсанарм поспешил за ним, следом выбежал и Борис. Командующий вновь повернулся к начальнику госпиталя:

— Вы о положении больного не для его успокоения сказали? Его ранение на самом деле неопасно?

— Да, товарищ командующий, я надеюсь, что всё будет хорошо.

— Ну, вы надеяться-то надейтесь, а всё-таки лечите его получше. Вот что, товарищ Скляров, направьте-ка сюда армейского хирурга, пусть они вместе посоветуются. Одна голова хорошо, а две лучше. Если у вас никаких дел нет, то поедем со мной, мне с вами поговорить нужно…

— Слушаюсь, — ответил начсанарм и, многозначительно пожав Борису руку, отправился вслед за генералом.

* * *

Выздоровление Тынчерова шло удовлетворительно, швы сняли на седьмой день, а дней через десять он уже гулял по территории госпиталя, прилегавшей к его землянке, и даже выходил на берег речки. Ещё спустя два дня Борис после консультации с армейским хирургом Брюлиным (кстати сказать, одобрившим все действия Алёшкина) разрешил генералу покинуть госпиталь и приступить к своей работе.

Часов в пять вечера в первых числах июня за Тынчеровым пришла машина, и он направился к начальнику госпиталя, чтобы проститься с ним и поблагодарить за лечение. До сих пор он в домике начальника госпиталя не бывал ни разу, но где он находится, от своего адъютанта уже знал.

Подходя к домику, он встретил маленькую женщину, которая, вытянувшись по стойке смирно, приложив руку к берету (к этому времени женщинам, служившим в госпиталях, вместо пилоток выдавали синие суконные береты), проводила глазами грузно шагавшего мимо неё генерала. Тот ответил на приветствие и спокойно прошёл дальше. Шуйская, а это была она, обернулась в след генералу и сообразила, что тот направляется к домику Алёшкина. Она испугалась, мгновенно представив себе, что произойдёт, едва генерал приблизится к домику. Борис был в операционной: привезли несколько человек тяжелораненых танкистов, и он вместе с Минаевой занимался ими. Игнатьич, как обычно в последнее время, находился в своём «приподнятом» настроении, дома не сидел и всего вероятнее околачивался где-нибудь на кухне. В домике были только Джек и Сильва. Верные сторожа не обратили бы внимания на генеральский мундир, а поступили бы с вошедшим так же, как с любым посторонним человеком. Эти мысли пронеслись в Катиной голове гораздо быстрее, чем мы их успели изложить на бумаге. Мгновенно созрело решение. Она повернулась, бросилась к домику и, вскочив на крыльцо, встала в дверях. Генерал, продолжая приближаться к крыльцу, изумлённо взглянул на неё, но продолжал двигаться и уже свернул с тропинки к дому. Он уже собирался спросить этого младшего лейтенанта, почему она так невежливо его перегнала, но та начала разговор сама:

— Товарищ генерал, вы идёте к начальнику госпиталя?

— Да, а в чём дело?

— Его нет дома, он сейчас в операционной.

— Ну что ж, я его подожду, а вы сбегайте за ним и сообщите, что в его домике дожидается член Военного совета армии генерал-майор Тынчеров, — решил он назвать свой полный титул, полагая, что лейтенант его не знает.

— Я знаю вас, товарищ генерал, но… разрешите уж я тогда вас провожу.

Тынчеров немного удивился, а потом, вероятно, догадался, что эта бойкая молодая женщина Алёшкину не чужая. И, хотя сам он в этом отношении был человеком безупречным, в противоположность начальнику политотдела армии он не осуждал молодых, не выдерживавших одиночества. Генерал улыбнулся и сказал:

— Что ж, проводите, раз без провожатого нельзя.

— Да, товарищ генерал, сюда просто зайти нельзя.

— Почему же? — изумился Тынчеров.

— Сейчас увидите, — с этими словами она открыла дверь.

В проёме двери моментально показались два огромных пса, вставших передними лапами на порог так, что Шуйская оказалась между их головами. Они прижались к её ногам и не сводили довольно недружелюбного взгляда с генерала. Тот невольно попятился.

— Вот видите, товарищ генерал, с вами могло бы случиться несчастье, пришлось бы вам в госпитале не меньше чем на неделю задержаться.

Невольно испугавшись в первый момент, Тынчеров оправился и стал восхищённо рассматривать обоих сторожей. Он, как выяснилось впоследствии, оказался заядлым любителем собак. Несколько мгновений он молчал, затем спросил:

— А почему же вы их не боитесь?

— Они меня знают, — ответила Шуйская, взяв псов за ошейники. — Проходите, товарищ генерал, пока я с ними, они вас не тронут.

— Вы работаете здесь? — продолжал интересоваться Тынчеров.

— Работала… Вот уже почти две недели бегаю на работу в соседний госпиталь, я ведь операционная сестра. Вас тоже помогала товарищу майору оперировать.

— Ах, так? Ну, тогда спасибо. Я уж совсем поправился и сегодня с разрешения майора еду в штаб. Вот, зашёл проститься с ним.

— Я сейчас за ним сбегаю, он придёт. А меня извините, побегу в свой госпиталь. Я и так на дежурство опаздываю, — и, оставив собак, она направилась к двери.

Тынчеров немного неуверенно оглянулся:

— А эти сторожа, они тут без вас меня не разорвут? — полушутливо спросил он.

Шуйская засмеялась:

— Пройдите сюда, товарищ генерал, — и она провела Тынчерова на балкон, где стояло небольшое, откуда-то раздобытое Игнатьичем плетёное кресло. — Садитесь, курите и любуйтесь видом, который открывается с этого балкончика. Ну, я побежала. — Лежать! — прикрикнула она на поднявшихся было собак.

Из двери уже добавила:

— А вы, товарищ генерал, лучше с кресла не вставайте. Они к вам не подойдут.

Тынчеров, продолжая с восхищением и некоторой опаской поглядывать на псов, невольно думал: «Здорово эти начальники госпиталей устраиваются! А, впрочем, кто их разберёт, ведь у нас в штабе армии то же делается. Самое правильное — не надо было брать женщин на войну, и жили бы все спокойно».

Тем временем Шуйская добежала до операционной, где Борис только что начал оперировать красноармейца, раненого в бедро. Она подошла к перегородке, отделявшей операционную от предоперационной, и тихонько позвала:

— Товарищ майор!

Надо сказать, что за всё время с Алёшкиным она на людях звала его или «товарищ майор», или, в крайнем случае, по имени-отчеству, как и многие другие.

Тот оглянулся, заметил её и, встревожившись, подошёл. Он знал, что в это время в госпитале её быть не должно.

— Что случилось, почему ты здесь?

— Ничего особенного… Я встретила Тынчерова и провела его в домик. Он сейчас там на балкончике сидит под охраной сторожей и тебя дожидается.

— А собаки?

— Его караулят, — рассмеялась Шуйская.

Но Борис испугался и рассердился:

— Что