Тут надо сказать, что за лесом этим давно недобрая слава водилась. Поговаривали, что в глубине леса, особенно по ночам, можно столкнуться с эльфами. А народ они не простой, непрошеных гостей не любят. Так что претендентов на руку и хозяйство Мэри резко поубавилось. Были конечно и такие, кто пытался обмануть девушку, таская ей разные другие цветочки и рассказывая всякие небылицы. Но таких хитрецов она видела насквозь и давала им от ворот поворот.

Однажды вечером, как раз в канун дня всех святых, заявился к ней парень, звали его Бентон. Был он не робкого десятка, а потому, выслушав девичью просьбу, тут же зашагал в тисовый лес. Тут уж Мэри сама заволновалась, хотела даже остановить храброго парня, но его и след простыл. Всю ночь проплакала девушка, сама не знала почему, так уж ей на сердце тяжело стало. А наутро, еще до первых петухов, услышала стук в дверь. Открыла, на пороге стоит хохочущий Бентон, а в руках у него неземной красоты голубой цветок. Бросилась к нему на шею, расцеловала, да и обещание свое выполнила. Свадьбу сыграли тихую – ни у него, ни у нее родни не было, а друзей и тех меньше. Зажили душа в душу, дочурка у них народилась, назвали Алвена – в память об отцовском подвиге. Тут, казалось бы, и закончить можно, ан нет. Случилась с Мэри еще одна странность.

Спустя ровно пять лет после памятного похода Бентона в лес услышала Мэри стук в дверь. Малышка в своей постели спит, муж сбоку посапывает. Попыталась растолкать его, а он как заколдованный – ни в какую. Взяла кочергу и со словами: «Кого там нечистый принес», распахнула дверь. И обмерла, даже кочерга из рук вывалилась. На пороге стоял Бентон, да такой молодой, будто только вчера в лес ушел. В руках повилики голубой цветок. Смотрит на кочергу, не понимает, за что его с такими почестями встретить решили. Обернулась Мэри на постель свою, а мужа и нет, будто и вовсе не было . К кроватке Алвены кинулась, а на детском одеяльце только цветочек голубой лежит. Не выдержала бедная Мэри, ноги подкосились, грохнулась оземь. Бентон не растерялся привел ее в чувство, тут она ему все и рассказала.

Подумал парень над рассказом ее, да от намерений своих отказываться не спешил. Спустя какое-то время решили пожениться. Только на этот раз девушка сама к нему переехала, а домик свой вместе с хозяйством продала. И тисовый лес оба стороной обходили.

Наевшись дармовой пиццы и вдоволь натрепавшись с Джеком, Андрей решил прикорнуть на часик в ожидании Химика, памятуя о раннем своем пробуждении. Устроившись поудобнее и натянув на голову одеяло, убранное в сине-золотой пододеяльник, он сам не заметил, как тьма под веками сменилась непроглядной тьмой загадочного бункера.

Он толкнул дверь с табличкой № 423 и оказался в помещении, освещенном тусклым светом. В центре небольшого зала, под сенью красных, увитых замысловатой резьбой колонн, уходящих в бесконечный мрак, стояла фигура в бесформенном балахоне, обратившись лицом к подобию алтаря. Подойдя ближе Андрей, разглядел на возвышении, в окружении цветов и толстых восковых свечей, тело своего лучшего друга. Филин выглядел точно так же, как в последнюю их встречу: та же чуть съехавшая челюсть, тот же запавший глаз и тот же выпускной костюм. Лицо же стоящего было надежно скрыто едко-желтым капюшоном, из-под которого доносилось неясное бормотание. Придвинувшись, Андрей различил только окончание фразы, сказанной знакомым голосом.

– Ты сейчас в предвечном свете, попробуй остаться в нем.

После этих слов свечи ярко вспыхнули, ослепив его на мгновение. Когда он вновь смог сфокусировать зрение, то обнаружил, что алтарь пуст, а голова говорившего обращена к нему.

– А нам с тобой еще далеко до предвечного света, правда? – не дожидаясь ответа, Клотт продолжил. – Даже интересно, получилось ли у меня?

Обнаженная резким движением руки голова являла собой идентичную копию головы Андрея, вплоть до скопления веснушек под серыми, человеческими уже глазами.

– Ты теперь совсем как я.

– Боюсь, даже больше. Я и есть ты. Ты настолько привык считать меня частью себя, что даже не задумался, что дела могут обстоять ровно наоборот. Я – настоящий Андрей, а ты всего лишь часть меня, временно получившая контроль над телом давно, еще в детстве. Ты лишь осколок, ожившая маска. Мне приходилось становиться тобой все чаще и чаще, в конце концов ты каким-то образом выбросил на задворки собственного сознания меня самого. Именно. То, что ты вспоминаешь как попытку самоубийства, стало отправной точкой моего изгнания.

Андрей ощутил приступ страха, распознав наконец голос, все время казавшийся ему знакомым. Это был его собственный голос. Вычищенный, почти идеальный, но его. Он звучал в голове при чтении книг, он же озвучивал все мысли и внутренние диалоги.

– Я уж думал, никогда не дойдет, ухмыльнулся Клотт. Или все-таки Андрей?

– Возвращаясь к теме. Мне бы следовало злиться на тебя за такой опрометчивый поступок, но я не могу. Соблазн реальной жизни слишком велик. Я осознал его в своих скитаниях по пустыне нашего бессознательного. Но мне посчастливилось вернуться. Пусть поначалу без облика, без памяти, даже без имени. Как долго мне пришлось биться за право вернуть свою жизнь? Сколько сил я положил на то, чтобы убедить тебя довериться мне? Как велик был соблазн сдаться и опустить руки? Но я восстал. Вернул себе контроль над телом, облик, а теперь настало время вернуть себе имя. И даже не смотря на мое сочувствие к тебе, я намерен сделать это. Мне ничего не стоило провернуть все без твоего ведома, но я решил попрощаться лично. Ты, конечно, думаешь, что все это катастрофически не вовремя: Рита стала королевой улья, к тому же, с Триумвиратом дела обстоят наизапутаннейшим образом… Не беспокойся, с этим я разберусь, а тебе придется остаться тут и найти пристанище в том бардо, которое тебя породило.

Свечи погасли, вечная тьма скрыла все в комнате, включая его самого.

– Прощай, Андрей!

Тьма, только тьма окружала его, древняя, могущественная, всепроникающая. Он уже начал растворяться в ней, теряя границы своего тела, но где-то совсем близко забрезжил маленький огонек. Рука. Его собственная правая рука светилась янтарным свечением. На ладони странной печатью, будто выжженное клеймо, красовался знак — стилизованный символ Юпитера, заключенный в квадрат. С помощью этого потустороннего фонарика ему удалось отыскать дверь. Но не тяжелую герметичную дверь бункера, а слегка покосившуюся, но сколоченную из крепких досок, с блестящей медной ручкой. Не раздумывая, он потянул на себя.

Эпилог

В той же высоченной башне из стекла и бетона, внутри тех же апартаментов, заняв свои кресла, сидят двое.

– А она вообще придет? – спросил Второй, чье лицо будто раздалось вширь еще больше.

– У нее нет выбора, она ждет этой встречи даже больше, чем мы с тобой, хочет утереть нос наглецам, возомнившим себя богами.

Убийственная ирония в голосе Первого предназначалась не собеседнику, или все же…