решила, что уж лучше безразличие Галбрейта, чем его пристальное внимание. Немного свободы перед тем, как ей придумают новое задание, было лучшим вознаграждением. Закрывая за собой дверь кабинета Советника Амхельна, Ева почти физически ощутила, как окончательно развязалась и спала с шеи удавка, возникшая в ту ночь, когда убили Леорика Вагнера.

Подняв как можно выше воротник кожаной куртки, Ева скорее двинулась к выходу из Дома Правителей, не желая встретить кого-либо по пути. Обычно у порога Равена она часто пересекалась с другими шпионами Советника и вряд ли могла назвать хоть кого-то из них своим другом. Скот Хант к примеру, хоть и был обаятельным брюнетом-красавчиком, но это не мешало ему возвращаться с заданий в крови по локоть, и Еве оставалось только догадываться, что скрывалось за его учтивой улыбкой. Хотя ей ли судить, что скрывают люди на сердце? Как бы то ни было, Скота она не видела уже целый месяц, ходили слухи, что Равен отправил его куда-то очень далеко. Рид почти не сомневалась, что это был Эстер. Неизвестно сослали ли Ханта в обитель Света за хорошие заслуги или же просто наказали, но его долгое отсутствие говорило скорей всего о том, что его уже нет в живых.

Еще одним постоянным спутником Евы в коридорах Дома Правителей была Хелен. Та никогда не упускала возможности в очередной раз в чем-либо упрекнуть Рид, но ее казнили несколько дней назад. И эта пустота в коридоре лишний раз напоминала, что может случиться, если оставлять Советника и других соправителей Амхельна недовольными. Ева хорошо это знала, иначе бы не пыталась вылезти из кожи вон в Клеменсе.

— Эй, Рид, куда так спешишь? — оклик заставил Еву со злостью скрипнуть зубами.

— Не твоего ума дело, Стефан, — огрызнулась она, даже не оборачиваясь на симбионта.

— А может, как раз моего? Тебя не было несколько дней, и их ты явно не на южных островах провела, — мерзкий парень с татуировкой орла на половину лица схватил Еву за предплечье у самого выхода.

— Убери от меня свои грязные руки! — буквально прорычала Рид. — Если бы ты был нужен, то уже покопался бы в моей голове. А раз нет, сделай милость, уберись с дороги!

Его наверняка бы позабавили воспоминания о событиях в Клеменсе, особенно все то, что происходило в темном кабинете в обществе азартного капитана Фела.

— Ты чего из себя недотрогу строишь, а? — его рука лишь крепче сжала предплечье шпионки. — Уж я-то знаю, как ты любишь погрубее…

— Хочешь погрубее? Я могу это устроить, — Ева подалась вперед, чтобы все внимание Стефана заняло ее без сомнений соблазнительное лицо. Таков процесс симбиоза, порой во время проверки Рид улавливала и похотливые фантазии самого Стефана на ее счет. И пока симбионт тратил драгоценные мгновения, бегая глазами по раскрытым от негодования губам шпионки, Ева свободной рукой уже тянулась к кинжалу, спрятанному под курткой.

— Что ты скрываешь, а? — почти промурлыкал он, смещая хватку с предплечья Рид на ее кисть, чтобы коснуться кожи и таки проникнуть в ее воспоминания. — У тебя же нет никаких секретов от старины Стефа…

Он замолк на полуслове, когда холодная и острая сталь внезапно коснулась его шеи.

— Если тебе казалось, что я всегда хотела убить тебя, то тебе не казалось, — с улыбкой прошептала Рид. — Жаль, что Вагнер умер, ты был бы отличным кандидатом в его «бегунки». Я бы придумала какую-нибудь невероятную историю, за что тебя можно отправить в тот проклятый лабиринт… И с удовольствием бы наблюдала, как твое тело пожирают вурдалаки…

— Ты конченная, Ева! — его словно передернуло от отвращения при упоминании развлечений покойного генерала, и он отпустил руку девушки. — Рейну стоило казнить тебя, а не Хелен…

— Тогда не лезь ко мне, — резко отпрянула она, снова став серьезной. — Иначе до моей казни ты так и не доживешь, урод…

То, как исказилось от злости и ненависти лицо симбионта, Ева уже не видела, так как вырвалась, наконец, на свободу.

— Подонок! — выпалила она, вдыхая бодрящую прохладу вечно туманного Лонде-Бри. Из-за симбионта Ева в один миг позабыла ощущение своей недавней победы в Клеменсе. Лишь снова вспомнила о том, что даже у выродка Стефана при определенном стечении обстоятельств была над ней власть, а вместе с ней и доступ ко всем ее тайнам. У нее всегда был только один вариант. — Нельзя давать ему новый повод копаться в моей голове…

По привычке Ева обогнула центральную площадь перед серым зданием Дома Правителей и направилась в сторону служебной парковки, но на полпути вспомнила, что дежуривший на входе эпигон первым делом спросит с нее ключи за оставленный в Клеменсе дорогущий эфикар.

— Чтоб меня! — снова выругалась Рид, глянув туда, где с холма Дома Правителей открывался вид на затянутый туманом город. Сквозь белую пелену повсюду выглядывали шпили высоких строений центрального острова, и только где-то вдалеке неясным темным силуэтом маячили окраины столицы Амхельна.

Решив, что после всех последних событий небольшая прогулка даже пойдет на пользу, Ева двинулась прочь от старинного замка с тремя башнями, на которых развевался черный флаг с орлом. Сказать, что она была вымотана, значило ничего не сказать. Оставляя позади не только символы вездесущей власти, но и собственные силы, Рид хотелось поскорее добраться до ванны и смыть с себя всю ту грязь, в которую она окунулась.

Ева брела вдоль тихих улиц центра Лонде-Бри, где люди чаще перемещались на дорогих эфикарах, чем бродили по тротуарам. Ева то и дело ловила свое изможденное отражение в зеркальных витринах, и вместе с тем словно снимала с себя маску, которую обычно видели все вокруг — роковой красотки, сулящей не только яркие впечатления, но и неизбежную опасность. Такова дорога по тропе Тьмы — соблазнительная, непредсказуемая и всегда в один конец. Последнее чувствовал каждый, и все равно почти никто не отказывался от общества зеленоглазой брюнетки. Одних этот шаг приводил к гибели на садовой арене покойного Вагнера, для других встреча с Рид оборачивалась не менее серьезными проблемами. Такими, которые наверняка возникли теперь у капитана Лазара Фела.

Ева не пропускала ни одного своего отражения по пути домой, словно каждый раз надеясь увидеть в нем что-то новое или давно забытое старое за исчезающей маской, которую можно было снять только в одиночестве. Но в собственных глазах она не находила сожаления, сострадания или сомнений. Все, что могла разглядеть шпионка — это потускневшие глаза. Словно внутри нее не было ничего, кроме бездонной пустоты.

Ева выматывала себя до изнеможения после каждого задания и все чаще понимала, что маска, которую она носила — единственное, что от нее осталось.

Дом Евы виднелся в конце вычурной улицы с ровно подстриженными газонами и эфирными фонарями, с таким манящим уютным свечением. Находясь на окраине одного из внешних колец центрального острова Лонде-Бри, двухэтажный коттедж был тем немногим, что досталось Рид от родителей прежде, чем они попали в немилость новой власти Амхельна. Равен постоянно грозился расправой над ними, и именно за это Ева цеплялась, договариваясь со своей совестью, когда выполняла очередное задание для Советника. Достижения работали не только на ее собственную репутацию в кругах адептов Тьмы, но и на то, чтобы сохранить жизни матери с отцом. Хоть Льюис Рид такую жизнь и за жизнь-то не считал.

Помимо стопки ежедневных газет на пороге дома лежала красная роза, еще не высохшая, но уже увядшая. Кто-то оставил ее здесь несколько дней назад, когда хозяйка отбыла в Клеменс. Здесь не было ни записки, ни других опознавательных знаков. Но Рид хорошо знала, кто мог оставить ее здесь и довольно улыбнулась.

Переступив порог пустого, погруженного во мрак дома, Ева по привычке замерла возле высокого зеркала в просторной гостиной. Она вообще редко здесь бывала, и обычно, едва вернувшись в квартиру, открывала портал к родителям. Но, вспомнив их последнюю встречу, Ева быстро прошла мимо.