местом, где трубки могли быть выставлены на продажу, и учредило муниципальный залоговый банк, где трубки, оставшиеся нераспроданными, могли быть отданы в заклад по рыночной цене, и где торговцы и изготовители могли при необходимости купить дополнительный товар. И гильдия изготовителей трубок, и закладной банк оказались с тех пор под контролем недавно созданного совета, составленного из городских магистратов и получившего название the commissarissen van de pijpnering[559].

Когда примерно после 1750 г. изготовители курительных трубок столкнулись с потерей рынков вследствие увеличения количества трубочных мастерских, протекционистских мер в других странах, а также получавшего все большее распространение курения сигар[560], и они, и правительство отреагировали на это чисто оборонительно. Городской магистрат Гауды в 1750 г. запретил экспорт из города форм, горшков, полировальных камней и прочего оборудования для производства трубок. В 1788 г. Штаты Голландии распространили этот запрет на всю провинцию Голландию[561]. В 1780-х гг. власти провинции предоставили также снижение тарифов на топливо[562]. Традиционные стандарты качества стали чуть ли не священными. Власти Гауды в 1750 г. запретили производство нового сорта неполированных трубок. Эксперимент с муниципальной фабрикой по производству «простых» трубок с коротким мундштуком, начатый в 1783 г., был прерван восемь лет спустя[563]. Промышленность курительных трубок в конце XVIII в. не встала на путь технологических инноваций.

В производстве бумаги совершенствование технологии позволило достичь такого уровня совершенства, которого ни одна другая страна Европы не смогла достичь вплоть до самого конца XVIII в. Нидерландская бумага почти 100 лет служила эталоном для всей Европы. Нидерландская бумага кажется более «единообразной и однородной», нежели французская, писал Жозеф-Жером де Лаланд в Art de faire le papier в 1761 г. С конца XVII в. основной движущей силой иностранных изготовителей бумаги было стремление сравняться с нидерландцами[564].

Однако и нидерландцы задержались с выходом на это поле. Первая бумажная фабрика появилась в Северных Нидерландах в 1428 г., а в Голландии – лишь в 1586[565]. Вплоть до середины XVII в. внутренние потребности в бумаге удовлетворялись в основном импортом из Германии, Швейцарии и, более всего, Франции. Нидерландские купцы к 1630-м гг. закупали значительную часть бумаги, изготавливаемой в Ангумуа и вкладывали там деньги в бумажное производство[566]. Производство бумаги в Голландской республике начало развиваться только после 1600 г. и набрало скорость лишь с 1660-х гг. Общая производственная мощность предприятий Северной Голландии – расположенных преимущественно в Заанстрике – выросла примерно с 20 000 стоп в год в 1650 г. до 40 000 в 1670 г., 120 000 в 1700 г., а затем медленно повышалась примерно до 150 000 в 1730 г. и 160 000 в конце XVIII в. Вторая область бумагоделания, в окрестностях Ваддинксвена в Южной Голландии, дошла от 6000 стоп в 1700 г. до приблизительно 15 000 в 1775 г. Третий центр, Велюве в Гелдерланде, за период с 1625 г. до середины XVIII в. повысил производительность более чем в шесть раз, выпуская в 1750-е гг. 125 000 – 150 000 стоп бумаги в год. Значительная часть всей продукции нидерландской бумажной промышленность в это время уходила в Англию, Норвегию, Россию, Северную Америку, Южную Европу и Францию[567]. Предположительно, основную долю экспорта составляла белая бумага из Занской области.

Что же происходило? Следует определить различия между регионами и сортами и видами бумаги. Рост бумажного производства в Велюве шел относительно просто, по «типу Солоу». Количество бумажных фабрик и, следовательно, общая величина капиталовложений, заметно увеличивались в XVII в. и начале XVIII в.: от 25 в 1625 г. до 60 в 1660 г., 125 в 1700, 60[568] в 1730-х гг. В 1815 г. продолжали работать 135 фабрик. С увеличением количества фабрик происходило расширение и усовершенствование гидротехнической инфраструктуры, приводившей их в движение. Ручьи и протоки регулировали, чтобы обеспечить достаточный поток воды для мельничных колес и формовочных чанов. Благодаря естественной чистоте воды фабрики Велюве могли производить очень красивую белую бумагу – а белая бумага для письма и печатания составляла более важную часть продукции, чем серая или синяя оберточная бумага. Капиталы, требовавшиеся для строительства фабрик, установки оборудования, обустройства водотоков, покупки тряпья и т. п., предоставлялись в основном местными землевладельцами и – как в Ангумуа – торговцами из Амстердама. Между тем производственная мощность каждой из фабрик не росла со временем, и в производственном процессе не происходило никаких заметных изменений. Около 1800 г. фабрики в Велюве все так же приводились в действие водой, тряпье там отбивали колотушками, обычно на фабрике был только один варочный чан. Они, по большей части, оставались маломасштабными, со штатом в пять-шесть человек[569].

Количество бумажных предприятий в Заанстрике всегда было меньше, чем в Велюве. В 1630 г. их было пять, в 1660 г. – 12, в 1700 г. – 36, в 1730 г. – 42 и в 1801 г. – 32. Но средней производительностью они превосходили предприятия Велюве, и росла она быстрее, чем количество фабрик. Среднее количество котлов выросло с 1,5 в середине XVII в. до двух около 1700 г. и трех в конце XVIII в. В Заанстрике, в отличие от Велюве, фабрики располагались на практически плоской местности, богатой грязной водой. Энергию для фабрик давал ветер, а не вода. Местную воду использовали для производства бумаги только после хитроумного процесса очистки. В конце XVIII в. капиталовложения в каждую из заанстрикских бумажных фабрик были в 8 – 10 раз выше, чем в Велюве, и рабочей силы было также в несколько раз больше: 40 – 50 человек. И что еще важнее, бумагоделательная промышленность в Заанстрике совершила весомый шаг в технологии[570]. Именно он и позволил заанстрикским бумажникам расширить круг продукции и создать еще более высокие сорта бумаги: начав с изготовления самых грубых видов бумаги (серой и картона), они около 1650 г. включили в ассортимент синюю бумагу, а примерно после 1670 г. освоили еще и выпуск самых лучших сортов белой бумаги.

Лидирующее положение занских бумагоделов после 1670-х гг. базировалось не на одном-двух крупных новшествах, а на совокупности параметров. Существенную роль играл именно ряд взаимосвязанных усовершенствований, а не какой-то один прорыв. Французские бумагоделы в середине XVIII в. с разочарованием убедились в том, что качество нидерландской продукции не удается повторить путем всего лишь заимствования самого заметного из технических средств, участвующих в процессе, – голлендера. Голлендер был новой разновидностью машины для измельчения тряпья в пульпу. Он представлял собой горизонтальный металлический цилиндрический вал, усеянный ножами, вращающийся в баке полукруглой формы, в дне которого тоже укреплены ножи; вал, приводимый в движение ветромеханическим приводом, можно устанавливать на различных расстояниях от металлического или каменного дна бака. Голлендеры оказались куда эффективнее, чем старомодные колотушки. Иоган Иоаким Бехер своими собственными глазами видел в Зандаме, как «eine Walze in kurzer Zeit und mit leichten Mühe»[571] перемалывал тряпье в пульпу