Шрифт:
Закладка:
(Из записок Ф.П. Лубяновского).
* * *
«Июня 17-го 1843 года скончался в Москве Князь Владимир Михайлович Волконский на 87 г. от рождения. Он был наречен при святом крещении Прокопием (Июля 8), но постоянно назывался и подписывался Владимиром. Родители его были князь Михаил Петрович и княгиня Мария Михайловна, рожденная Римская-Корсакова. Владимир Михайлович служил в гвардии, и, вышедши в отставку с чином ротмистра, в царствование Императора Павла, отправился путешествовать в чужие края. В то время сильно еще свирепствовали на западе вредные учения так называемых энциклопедистов: Вольтера, д`Аламберта, Дидерота и проч., и, к сожалению, молодой Волконский не миновал этой нравственной заразы: он возвратился в свое отечество, ни во что не веруя. Прошло около тридцати лет, или более, князь жил в Москве, в своем Казанском имении, – много читал, посещал клубы, и как богатый человек не отказывал себе в тех жизненных удовольствиях, которые доступны хотя воздержному по природе человеку, но ни во что не веровавшему по убеждению. Храма Божьего, разумеется, князь не посещал, постов не соблюдал и в продолжение не одного десятка лет не был на исповеди и добровольно лишал себя сообщения Христовых Таин. В 1833 или 34 году князь поселился в нижнем этаже дома своего двоюродного племянника В.М. Римского-Корсакова, рядом с Земледельческой школой, на Сенном бульваре, близ Смоленского рынка. Неподалеку жила двоюродная сестра князя, Елизавета Петровна Янькова, урожденная Римская-Корсакова, вдова подпоручика, весьма почтенная, благочестивая и умная старушка, имевшая свой собственный дом в Штатном переулке, у Троицы в Зубове (ныне Вепрейского)». Елизавета Петровна, не будучи ни весьма богата, ни чиновна, без особых связей, была в свое время очень уважаема в Москве, потому что была умная женщина, умевшая каждого принять и обласкать, и всегда готовая помочь и словом, и делом. Князь очень был дружен со своею двоюродною сестрою, и, несмотря на их совершенно различные убеждения относительно веры, они часто виделись, и почти через день или через два князь весь вечер просиживал в гостиной у своей двоюродной сестры. Елизавета Петровна не раз пыталась обратить князя на путь истины, видя безуспешность попыток поколебать неверие князя, мало-помалу перестала касаться того предмета, в котором они не сходились в убеждениях.
Князь любил много ходить пешком, и обыкновенно, проходя по Смоленскому рынку, останавливался у лавок, спрашивал о цене муки, ржи, овса, крупы и проч. Однажды в осенний воскресный день проходя через Сенную площадь, он увидал, что стоит один воз сена, и при нем старик мужичок. Торг окончился, все продавцы разъехались, только этот старик стоял со своим возом и ожидал покупателя на свой не продававшийся товар. Это было в 1836 или 1837 году. “Чего же ты ждешь, старик?” – спросил князь, проходя мимо крестьянина. “Вестимо чего, родимый, покупателя, купи, барин, мое сено”. Князь велел, было, взвесить сено, вдруг ему пришла мысль узнать, сколько в нем самом веса. “А вот что, любезный, – сказал он, – сперва взвесь-ка ты меня!” – сказал он старику. Старик насмешливо посмотрел на старого князя, покачал головой и сказал ему: “Не на этаких весах нам с тобою следует вешаться, барин”. “А на каких же?” – весело спросил князь. “А вот на каких, – отвечал крестьянин, – на тех, которые есть там, – и указал рукою на небо, – там нас будут с тобой взвешивать”. “Да разве там есть весы, – опять спросил князь, – я думаю, что там нет ничего”. “Ну, как бы тебе, барин, не прогадать”. “Да ведь там ничего нет”, – повторил князь. “А ну как есть, барин, – возразил крестьянин, – ведь ты прогадаешь!”
Князя поразили эти слова, он сильно задумался, купил воз сена у старика и велел отвезти к себе на двор, а сам пошел к двоюродной своей сестре Яньковой и все ей рассказал. Елизавета Петровна, с искренним прискорбием видевшая неверие князя, душевно обрадовалась этому случаю, и стала советовать брату, чтобы он съездил к Владыке Московскому, покойному Митрополиту Филарету, побеседовал с ним и попросил у него духовника. Князь поехал к Владыке, долго и подробно говорил ему о всех своих сомнениях и вышел от него, ежели не вполне убежденный в истинах веры, то по крайней мере с желанием в них убедиться. По совету Владыки он обратился к бывшему тогда священнику у Троицы на Арбате, Сергею Ивановичу, который мало-помалу доказал ему, как он заблуждался, и уговорил князя принести покаяние и говеть.
С тех пор князь сделался ревностным исполнителем устава церковного, посещал храм Божий, соблюдал посты и скончался, напутствуемый всеми таинствами Церкви Православной. Простое замечание крестьянина послужило толчком к обращению его на путь истинный».
(Рассказано и записано для меня племянником г-жи Яньковой г-ном Благово).
Из письма мне графа М.Д. Бутурлина
Граф Д.Н. Толстой может рассказать вам чудесное событие, совершившееся с одним его соседом по уезду. Сосед этот, человек отличный во всех отношениях и нежный муж, относился к религии более чем свободно, а жена его, женщина религиозная, особенно почитала Св. Великомученика Пантелеимона. Приключилась с ним болезнь, по мнению всех медиков, неизлечимая, и он видимо таял, так что дни его жизни, казалось, были сочтены. Но вот видит он во сне Великомученика Пантелеимона, и, проснувшись на другой день, с благоговением осеняет себя целительным елеем, взятым от чудотворной иконы, и читает ему акафист. С той минуты больной начал поправляться не по дням, а, как говорится, по часам; вскоре совсем выздоровел и сделался верующим. Об этом случае знает все Д-ское дворянство, и замечательно еще, что граф Д.Н. неоднократно пророчил своему соседу, что в нем столько мирских добродетелей, что Всеблагой Господь непременно призовет его к Себе и наставит на путь истины.
Явления покойников
Князь Василий Владимирович Долгорукий (1738–1784) был очень дружен со Степаном Степановичем Апраксиным. Сей последний неутешно плакал на похоронах своего друга. В туже ночь покойник явился ему и обещал явиться вторично за три дни до его кончины. Протекло 43
