Оборванец протяжно закричал, словно кто-то пытался отрезать его ногу невидимой пилой, и бросился бежать. Через полдюжины шагов он со всего маха врезался в опору крыльца, завалился на спину, но тут же поднялся на четвереньки и, подвывая, заполз в ближайший переулок.

Дариус осмотрелся, опасаясь привлечь к себе ненужное внимание, но всем было плевать. Лишь пяток прохожих мельком покосились на краткое представление и, не выказав интереса, заторопились по своим делам. «Нужно найти жилье», – мысленно напомнил себе юстициар и, опираясь о стены домов, заковылял по узкой улочке.

3.

Когда взгляд Дариуса остановился на скрипучей вывеске, тот уже едва мог сдерживать стоны. Волосы под капюшоном взмокли от пота. Боль, казалось, усиливалась с каждым шагом. Стиснув зубы, юстициар подошел ближе, сощурил слезящиеся глаза. Кусок покрытой глубокими трещинами доски болтался на бурой от ржавчины цепи и с глухим стуком бился о стену. «Приют Эльзы», – гласила выжженная надпись. Приют, как же… скорее, притон. Ветхое здание совершенно не походило на постоялый двор. Темные, обточенные непогодой стены с трудом поддерживали косую крышу. Одно из окон покрывала паутина трещин, ставни другого болтались на сломанных петлях. Будь у Дариуса больше времени, он бы попытался найти что-то приличнее этого сарая, но выбирать не приходилось.

Чтобы попасть внутрь, пришлось приложить усилие. Дверь будто не желала впускать нового постояльца, яростно скрипя древними петлями и отчаянно вгрызаясь в утоптанную землю. Тесный холл встретил Дариуса густым полумраком, который тщетно силилась разогнать единственная лампа. За высокой стойкой, увлеченно орудуя спицами с пряжей, восседала упитанная старушенция.

Юстициар замешкался, скользя взглядом по толстому слою пыли на комоде, паутине под потолком и заляпанным следами грязных сапог половицам. За всю жизнь ему ни разу не приходилось ночевать в столь удручающем месте. Если подумать, Дариус никогда не останавливался в гостиницах. Ни в роскошных, ни в самых простых.

Обычно слух о визите юстициара распространялся задолго до приезда. На подступах к городу его всенепременно ожидал почетный эскорт, в храме – персональные покои и охапка послушников в услужении, в любой таверне – самая изысканная еда и лучшая выпивка. Местные лорды едва не выпрыгивали из собственных штанов, стараясь угодить и, не приведи Судья, не прогневать почетного гостя.

– Ну? Чего встал, простофиля? Ежели комната нужна, так подь сюды, а нет – так и вали! Нечего мне тут грязь разносить, – голос старухи хрипел и клокотал. На последней фразе она закашлялась и сплюнула в угол сгусток мокроты.

– Комната… нужна комната, – выдавил из себя Дариус, подойдя к стойке.

– Ага, – хмыкнула бабка и шумно втянула носом. – Ванны нет, только таз с водой. Ты, никак, в канаве ночевал?

Юстициар промолчал. Старая Эльза нахмурилась, почесав волосатую бородавку на щеке, и окинула гостя цепким взглядом.

– Деньги есть? Ежели нет – лучше сразу вали. Я за просто так не пускаю.

Не говоря ни слова, Дариус достал из кармана серебряный полурин и опустил его на стойку.

– Поди ж ты… – на морщинистом лице хозяйки не отразилось ни единой эмоции, и только маленькие глазки жадно поблескивали в желтом свете лампы. – Никак спер у кого-то? Хотя… мне без разницы. Добро, как говорится, пожаловать. Имя говори.

Эльза раскрыла покрытый черными кляксами журнал, обмакнула облезшее перо в чернильницу и, будто между прочим, потянулась к монете.

– Никаких имен, – как можно тверже произнес Дариус, прижав серебряник указательным пальцем.

В этот самый момент жестокая судорога прошла по всему его телу, и ноги юстициара подкосились. Протяжно простонав, он навалился на стойку двумя руками, стараясь не рухнуть на пол.

– Слышь, сэр бездонный кошель, ты, того, не болен часом? Мне тут зараза не нужна, у меня тут…

– Просто не выспался, – слабый голос Дариуса не выражал никаких эмоций. – Ключи, быстро, – он снова выпрямился, пододвинув монету к женщине.

– Пф-ф, ты манеры-то спрячь свои куда подальше, а то я и племянников своих могу позвать. Они у меня – ребятки крепкие, на раз-два тебе шею свернут, – с проворством, которого от особы столь преклонных лет обычно не ждешь, Эльза спрятала монетку в складках лифа, отложила в сторону журнал и достала из шкафа кривой металлический ключ. – Прошу, третья дверь справа по коридору.

Хозяйка еще что-то говорила вслед Дариусу, но он больше не слушал. Сил не осталось ни на что. Последние шаги до спасительной комнаты оказались самыми тяжелыми. Он чувствовал себя победителем – измотанным и полным предвкушения. Скоро, уже очень скоро все прекратится.

4.

Едва переступив порог своего убежища, Дариус смыл засохшую грязь с рук, судорожно зачерпнул щепоть «звездного шепота» из худого кисета и ссыпал ее в ложбинку между большим и указательным пальцами. Пару мгновений он с вожделением смотрел на блестящие кристаллики порошка, как смотрит ребенок на долгожданную сладость, после чего поднес руку к носу и шумно вдохнул.

Томительную секунду не происходило ничего, а потом… Боль исчезла. Исчезла внезапно, словно отсеченный нарост. В нос ударил запах затхлой сырости, плесени и собственного пота, заныли ушибленные колени и плечо. Отвращение, раздражение, усталость… от взрыва чувств и ощущений заколотилось сердце. Мысли послушно выстроились в ряд, сделались ясными и четкими. И, конечно же, вернулась долгожданная Сила.

Она пришла к Дариусу незамедлительно, бальзамом растекаясь по жилам, и вскружила голову гораздо сильнее, чем эйфория от самого зелья. Юстициар рассмеялся, точно безумец, поднял руки и с упоением наблюдал, как между ногтей пробегают крохотные искры. Прикрыв глаза, он сконцентрировался, театрально прищелкнул пальцами, и грязь на его вещах мгновенно посерела и осыпалась на пол густым облачком пыли.

– Так-то лучше, – мужчина скинул коричневый, идеально чистый плащ с плеч и завалился на кровать.

Слезы радости, облегчения и… горечи наполнили глаза и струйками побежали по впалым щекам. Дариус чувствовал себя самым счастливым и одновременно самым несчастным человеком в мире. Ненависть к магистрам Приората, ко всему, что с ним сделали, вспыхнула с новой силой.

Юстициар. Одно это слово вселяло страх, уважение и почтение в целые города. Блюститель порядка с абсолютной властью, наделенный правом казнить королей и миловать бродяг… Его слово – закон, истина в последней инстанции. Его приговор – окончателен. Только мало кто знал, через что приходилось проходить людям, дабы заслужить столь высокое звание.

В Приорат Правосудия Дариус попал в раннем детстве. Воспоминания о родных и близких давным-давно стерлись. Все, кроме одного: объятый огнем амбар, неистовое блеяние овец, чьи-то крики и… голубые искорки, пляшущие меж детских ноготков. Его ноготков. После этого мир его сузился до исполинских крепостных стен, а маленькая серая комнатка с письменным столом, сундуком для вещей и узкой койкой стала его прибежищем на долгие годы.