– Ты сам говорил, у нее есть деньги, – продолжает незнакомка. – Говорил, что у нее есть дерзость. Она живет на Херенграхт – так что еще одна угроза ее не разорит.

Тея зажимает рот рукой, изо всех сил кусая изнутри щеку. Как они могут не замечать ее, когда она вся пылает? Сейчас они повернутся к двери. Дым от ее тела поползет в комнату, чтобы их задушить. Как они не слышат ее тяжелых всхлипов?

Она хочет убежать прочь, но словно приросла к месту. Ей никак не выбраться из этого потустороннего мира. Нет, он реальный, и в нем она – обманутая дура, которую можно перевернуть и потрясти, чтобы опустошить карманы. Такую никто и никогда по-настоящему не полюбит.

Кто эта Гриета? Женщина с гульденами Теи в руках, такая умелая, такая властная?

Тея опускает взгляд и видит собственную ладонь, лежащую на дверной ручке. Повернув ее, девушка входит в комнату.

Пара в испуге оборачивается, чтобы посмотреть, кто нарушил их покой. Лицо Вальтера в полумраке кажется омерзительным, он в страхе прижимает к себе младенца. Из угла комнаты к женщине ковыляет ребенок постарше.

– Мама, мама, – повторяет он.

– Кто она? – спрашивает Тея, пока женщина не успела сказать сама. – Кто она, Вальтер?

Но отвечает не Вальтер. Женщина смотрит на Тею почти с жалостью.

– Бедная девочка, – произносит она. – Ты, должно быть, Тея.

– Ты не знаешь, кто я.

– Конечно же знаю, – говорит женщина. – Потому что я его жена.

Жена

XIX

Отто и Нелла наконец‐то приходят к согласию хотя бы в одном – не выталкивать Тею обратно в мир, ради ее безопасности. Вот уже месяц, как она не покидает своей комнаты. После пяти дней, ставших для всех пыткой, лихорадка прошла, но в последующие недели Тея все еще слаба, почти ничего не ест и лежит, отвернувшись лицом к стене. Нелле было стыдно за свое затворничество в марте, и все из-за ссоры, в то время как племянница – по-настоящему больная по загадочной причине – не может толком стоять на ногах. Они стараются давать ей как можно больше спать.

Все чуть с ума не сошли от беспокойства, когда Тея не вернулась домой. После ссоры жизнь стала другой, и они заметили ее исчезновение только около шести вечера. Обнаружив, что комната девушки пуста, Корнелия бросилась в театр, посмотреть, не там ли Тея, но вернулась ни с чем, и семья поняла, что случилось что‐то плохое. Отто побежал в доки, проверить, не видел ли ее кто‐то из его знакомых в ОИК, а Нелла отправилась искать драгоценное дитя через Золотую излучину в Йордан. Когда оба вернулись мрачнее тучи, то обнаружили наверху Корнелию с Теей – дрожащей, почти без сознания. Несмотря на облегчение, заставившее и Отто, и Неллу вскрикнуть в едином порыве, было ужасно видеть, в каком она состоянии. Все спрашивали, что случилось, но Тея не отвечала. Побледневшая от страха Корнелия осадила их:

– Хватит спрашивать. Хорошо, что она в безопасности.

– Нам нужен врач, – спохватилась Нелла, – немедленно.

И пришли врачи. Они приходят уже четвертую неделю. Они вскрывают Тее вены, выпуская кровь. Ставят пиявок. Корнелия возмущается, зачем они это делают, а Отто тяжело на это смотреть. Тея, мокрая и слабая, ворочается в забытьи, что‐то бормоча о золотых домах и пустых палитрах, о младенцах в колыбелях и о двери, которую она все дергала и дергала, хотя не должна была открывать. Бред девушки был настолько реальным, что, слушая его, Нелла чувствовала, что начинает сходить с ума. Это плод воображения ее племянницы, а не то, что она сама боялась увидеть. Откуда Тее знать о младенцах в колыбелях и золотых домах? Какую дверь она толкнула, что привело к катастрофе?

– Никаких больше пиявок, – говорит Отто. – Я посылаю за Витсеном.

– Об этом не может быть и речи! – мгновенно вскипает Нелла. – Он садовник, а не врач.

Корнелия смотрит на них обоих с отвращением, словно не может поверить, что даже в такой момент они умудряются спорить.

Но теперь лихорадка отступила, на дворе – апрель. И пусть уже пришла весна, начали забивать ягнят, а каналы полностью избавились ото льда, жизнь в доме не вернулась в привычное русло, и нет никакой возможности пригласить Якоба на ужин в этих стенах. Никаких помех для выздоровления Теи. Нелла отправляет Якобу записку на Принсенграхт, солгав, что Тея ненадолго уехала навестить друзей в Антверпене, близких друзей со школьных времен. Она беспокоится, что письмо вскроет миссис Лютгерс и бросит в огонь прежде, чем ее хозяин успеет его прочесть, и Якоб останется в неведении относительно того, почему они внезапно перестали общаться. Но ван Лоос небрежным взмахом пера отвечает, что с нетерпением ждет встречи с Теей, как только она вернется. Всего лишь крошечный огонек в темноте. Они его еще не потеряли.

Тея выглядит изможденной. Она говорит с семьей лишь о пустяках, избегая всеми силами вопроса, что случилось в ту ночь, когда она вернулась едва живой. Разговоры быстро утомляют девушку. Всех знатоков медицины и мастеров скальпеля отправили восвояси, и семья мечется словно рыбы без воды, опасаясь, что Тее мог быть нанесен непоправимый ущерб. По утрам девушка сидит у окна, глядя в никуда, и рассеянно гладит Лукаса. Днем ее неизменно клонит в сон. Она понемногу читает книгу Якоба или семейную Библию. Играет на лютне, но без страсти.

Что случилось с их ребенком? Что она увидела? Почему тем, кому и без того не везло зимой, весной приходится страдать еще больше?

С тех пор, как Тея слегла, Корнелия больше не может в одиночку ходить на рынок. Она чем‐то сильно обеспокоена, но не говорит, чем именно, и Нелла предполагает, что это их общее волнение за Тею. Корнелия умоляет Отто пойти с ней за рыбой, но тот хочет остаться возле дочери на случай, если она начнет рассказывать о случившемся и у него появится шанс докопаться до сути и все исправить. Он изо дня в день дежурит у постели Теи, пренебрегая собственным сном. Отто ходит в помятой одежде, лицо его осунулось, у него измученный вид.

– Сходи с Корнелией, – говорит Нелла. – Тея все еще спит. Проветрись, тебе нужно. Девочка никуда не денется, она будет здесь, когда ты вернешься.

Произнося эти слова, Нелла боится, что они окажутся правдой. Что Тея никогда не покинет свою комнату, что всегда полная энергии племянница теперь так и будет жить в