и тому подобное. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. На таковых нет закона. Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями. Если мы живем по духу, то по духу и поступать должны (Гал 5:16–25).

Несколько позднее, в 54–58 гг., в Первом послании коринфянам Павел объясняет, почему он не принимает никакого компромисса между признанием Христа господином жизни верующего и подчинением, так сказать, дикой эротике:

Тело же (σῶμα) не для блуда (πορνεία), но для Господа, и Господь для тела. ‹…› Разве не знаете, что тела (σῶματα) ваши суть члены Христовы? Итак отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы (πόρνης)? Да не будет! Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело (ἓν σῶμα) с нею? Ибо сказано: «два будут одна плоть» (σάρκα μίαν). А соединяющийся с Господом есть один дух (с Господом). Бегайте блуда (πορνείαν): всякий грех (ἁμάρτημα), какой делает человек (ἄνθροπος), есть вне тела (σῶμα), а блудник грешит против собственного тала. Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах (σώματι) ваших (1 Кор 6:13, 15–20).

Здесь мы вновь встречаем категорию павловой антропологии «тело» – отзвук Книги Бытия и ее учения о превращении супружеской четы в «одну плоть», вновь видим предостережение от образа жизни, недопустимого для христианина, каковым является грех блуда. Но разве не поражает резкость, горячность этого убедительного порицания? Павел требует непорочного, неукоснительно строгого поведения от прозелитов, ибо для него предельно ясно, что с принадлежностью ко Христу несовместимы блуд (πορνεία) и нечистота (ἀκαθαρσία), равно как и любое аморальное поведение в сексуальной сфере. Павел считал единение тел в его высшей стадии настолько захватывающим, серьезным, волнующим, что оно, с точки зрения его антропологии, вместе с телом вовлекает саму личность с ее обладающей половыми признаками идентичностью, становясь целостным единством, открытым для общения и нуждающимся во взаимности. Эрос, выраженный в плотском соединении, уже проявился в Книге Бытия, а теперь Павел переосмысливает его теологически, т. е. в новом сияющем свете умершего и воскресшего Христа. Причем он переосмысливает эрос радикально и требовательно – его слова не допускают искажений или моральных компромиссов. Связь, приближающая личность христианина ко Христу, есть плод его искупления, как для раба – освобождение, приобретенное за выкуп. Только на этот раз выкуп – это смерть, смерть на кресте, выкуп, который ни с чем не может сравниться, ибо выплатить его побудила христова любовь (ἀγάπη) к нам.

Среди исследователей Нового Завета, начиная с Бультмана, при описании связей между теологией или, точнее, сотериологией и этикой стало привычным прибегать к традиционным понятиям «индикатива» и «императива», т. е. повествовательного и повелительного наклонения. Это «условный знак», указывающий на то, что содержательные утверждения о спасении связываются с указаниями относительно внешних форм поведения. В павловых посланиях нет разделения текста на две части, при котором в первом разделе говорилось бы, например, о керигме, христологии, эсхатологии, а во втором излагались бы практические советы, вытекающие из первого раздела и непосредственно относящиеся к адресатам послания. Тексты Павла обычно гораздо сложнее, разнообразнее, и порой довольно запутанны. При этом отмечалось, что подобный стиль, к тому же характерный не только для Павла, у него не случаен и не является внешним отражением миссионерских проповедей в раннем христианстве.

Тем не менее схема дискурса, строго соблюдаемая или насыщенная бесчисленными модуляциями, подчиняется следующему требованию: нужно указать как на определяющий факт, что окончательное спасительное деяние Бога «в» Иисусе Христе и исходящее из его Духа, является основанием, предпосылкой и смыслом поведения христианина в любой момент времени и в любого рода деятельности. Одни и те же утверждения Павел формулирует иногда в повествовательном, а иногда в повелительном наклонении. Это означает, что императив не просто прилагается к индикативу, а оба наклонения составляют «две стороны одной медали». Если появился индикатив, то должен быть и императив. Где нет индикатива, там нет и императива. Иначе говоря, христианская этика является следствием христианской догматики: та и другая охватывают всё бытие, но только без исключений, без скидок.

Поэтому не вызывает удивления, что в текстах, на которые мы недавно ссылались (1 Фес 4:3–8; Гал 5:16–25; 1 Кор 6:18–20) – но, разумеется, не только в них – последовательность рассуждений Павла явно или неявно разворачивается по схеме «индикатив-императив». Аналогично, нет ничего странного в том, что Павел не ограничивается осуждением развращенности женщин, а также посещений мужчинами проституток. В соответствии с той же «логикой» он считает правильными, законными, святыми только те сексуальные связи, что основаны на взаимной самоотдаче мужчины и женщины. Такой связью является только брак, когда соединение тел становится диалогом личностей в рамках всеохватывающих и окончательных обязательств.

От этого утверждения один шаг до решительного отрицания института развода, в чем Павел идет по стопам Иисуса. Той же коринфской общине он пишет так:

Вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, – если же разведется, то должна оставаться безбрачною или примириться с мужем своим, – и мужу не оставлять жены своей. Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего и он согласен жить с нею, не должна оставлять его; ибо неверующий муж освящается женою (верующею), и жена неверующая освящается мужем (верующим) (1 Кор 7:10–14).

Здесь независимо от синоптических Евангелий, но в созвучии с «преданием» об Иисусе «воспоминаний» Павел поддерживает противостояние Иисуса иудейской практике, в частности, запрет развода (ср. гл. 6 и раздел 7.2). Одновременно он формулирует три своих дополнения. Первые два относятся к поведению жены: «жене не разводиться с мужем»; «если же разведется, то должна оставаться безбрачною или примириться с мужем своим». Третье дополнение относится к мужу: «мужу не оставлять жены своей». Все три пункта Павел излагает как предписание и относит его к Господу. При передаче «предания об Иисусе» о разводе апостол оформляет его аналогично Матфею. Далее он должен высказаться по поводу супружеских проблем и найти для них конкретное решение.

Иисус, предписав мужу отказаться от права разводиться с женой, не обязывает явным образом жену, расставшуюся с мужем, вернуться к нему. Не обязывает, но, по-видимому, желает, чтобы жена возобновила отношения с супругом. Но слова, приписанные синоптиками Иисусу, не являются «предписанием» в прямом смысле слова, а скорее «толкованием» заповеди «не прелюбодействуй» (Исх 20:14; Втор