Что мне никогда, ни за что не успеть за ней.

И когда сверху долетают звуки — сперва мне кажется: это эхо моего внутреннего крика. Потом думается, что Кани уж слишком разбушевалась.

Но эти крики иные. В них звучит утробный ужас.

— … нкер!!!

Делаю последний рывок, пролетев десяток ступеней. Повозившись, отодвигаю засов, толкаю дверь. И ныряю с головой в панику:

— Берегись!!

Оглушённого Блюстителя больше не видно в арке, и куда-то подевался единорог вместе с повозкой от входа, зато в самой арке плещется и напирает толпа. «Энкер», — долетает я от высокой жрицы, и сердце едва не рвётся от ужаса — а потом со всех сторон толчки и крики, крики:

— Это Кровавые! Кровавые!

— Берегись!!

— Мамочки! Девятеро!

— Там алапа-а-а-арды!!

— Кровавые!!

Крики бьют сильнее людей, крики лупят по плечам, спине, груди — наотмашь, и я пробиваюсь вперёд — уже ни на что не обращая внимание, ни на крики, ни на толчки, выгребаю в людской реке против течения, захлёстываясь её волнами по горло, захлёбываясь от отчаяния. Я только стремлюсь увидеть — где она, где же⁈ И в какой-то момент удаётся вырваться, меня больше не теснят со всех сторон, теперь я могу окинуть глазами площадь.

Взъерошенные спины зверей — размеренно, неторопливо идущих куда-то. Не алапарды — керберы, игольчатники… Но мне кажется, что они идут — к ней, кажется — вот-вот я увижу блик каштановых волос, — и чтобы лучше видеть я смещаюсь и смещаюсь, раздвигая локтями всех…

И не обращаю внимания, когда мой локоть въезжает в бок стражнику.

В этот момент меня арестовывают.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

Есть зрелища, к которым судьба тебя не готовила. Я-то наивно полагал, что моя судьба дала мне достойную подготовку. Учитывая службу в Корпусе Закона, срок на Рифах и общение с субъектами разной степени отмороженности.

Оказалось, зрелище «Кани в зелёных перьях мчится верхом на ревущем ископаемом» моя судьбинушка предугадать не сумела.

Ископаемое-бонакон неслось с ненормальной скоростью и ревело с ненормальной громкостью. В общем-то, неудивительно: было похоже, что бонакону пониже хвоста запихали огроменную шутиху. Из тех, что запускают в День Перекрёстков — только с зелёным пламенем. Народ, увидев такое, вопил и разбегался. Кани не владела собой. В прямом смысле — перед ней нёсся крик «Собой не владе-е-е-е-ею!!»

Ну, обо мне и ребятушках, которые нас окружили, можно было сказать примерно то же самое. Мы были сокрушительно не готовы, а кавалерия неслась прямиком на нас.

Похоже было на игру в вышибалу. Разве что от мячика вы не разлетаетесь в разные стороны с таким пылом.

И ругаетесь самую чуточку потише.

Наёмнички брызнули из-под копыт, кого-то снесло воздухом. Остальных доконало волной вонючего выхлопа, накатившей следом. Один Стрелок, правда, успел выпустить вслед Кани арбалетный болт, промазал, потянулся за вторым…

И рухнул, хватаясь за горло, которое захлестнула тонкая серебристая цепочка.

Нэйш сделал два шага назад. Плавным движением поднял шейный платок вокруг рта и носа — так, чтобы заменяло маску для дыхания. И принялся разбираться с наёмниками. Те, кто был ближе и упал, — просто не успели подняться, остальные кашляли, прикрывая нос и рот — и не сразу заметили, что там за тень вокруг них обретается и почему на неё не действует магия.

Всё это время я стоял в стороночке и с приоткрытым ртом. В рот залетал душок от выхлопа бонакона, но я не жаловался.

Я пытался осмыслить зрелище — и не осмыслял.

— Э-э-э, разворачивай! — орала Кани, подпрыгивая на бонаконьей спине. Они уже долетели до конца площади, чудом не снесли фонтанчик, совершили лихой занос среди шатров и палаток и перевернули одну — явно со сладостями. — Так, фу! Фу, кому сказала! Ну, хоть мне оставь!

Вопли сопровождались кошмарной джигитовкой посреди перевёрнутых палаток, роз, отдельных вопящих зеермашцев, скамеек, воздушных шаров…

— Нет бы… чтобы… попросить… воздушный шарик! — пару раз я не выдержал, прикрыл глаза. И каждый раз как открывал — Кани оказывалась в качественно новой позиции: то подкинутой в воздух, то держащейся за рога, то за хвост. — Дай слезу! Ах, ты ж…

До меня и с пятидесяти футов донеслось довольное «жрак-жрак», а потом нерадостное:

— Заправился, стеррррвец.

А в следующую секунду Кани летела уже мимо меня в обратном направлении с недоуменно-радостным:

— О, приве-е-е-е-ет!

Когда я смог оторваться от зрелища, то обнаружил на себе взгляд Нэйша. Взгляд лежал на мне тяжелёхонько.

— Почему ты смотришь так, будто я к этому причастен⁈

— Припоминаю, ты говорил, что чувствуешь за неё ответственность.

— Чёрта с два — как вообще можно быть ответственным вот за это⁈

— Ещё поката-а-а-а-аемся! — зловеще неслось уже с другой стороны площади.

Нэйш жестом показал, что это мои проблемы. И вообще, нам надо бы уже убираться. Пока никто не заметил, что в этой местности как-то густо накидано бессознательных наёмников. Так что мы возобновили движение даже быстрее, чем раньше (все тоже пытались осмыслить зрелище). Потом пришлось свернуть к выходам на улицу, и там начала встречаться городская стража. Так что мы вернулись к прежней схеме: я навожу панику — «клык» показывает, насколько он хорош.

— Помогите! Караул, насилуют!

Очередной стражник, неосмотрительно выбравший среднюю дистанцию, обнаружил свою ладонь захлёстнутой серебристой цепочкой, получил рывок и влетел в гостеприимно подставленный кулак «клыка». Его товарища тем временем отоварило тупым концов дарта в висок.

— Пижон, — приложил я сквозь зубы.

— Ты сказал что-то?

— Мог бы помочь. Я тут зашиваюсь с наведением паники!

— Предлагаешь мне кричать что-нибудь вроде «насилуют, караул»?

Нэйш вопросительно улыбнулся какому-то бедолаге из недобитых. Бедный охранник с воплем «Живым не дамся!» укатился куда-то за перевернутый прилавок с розами.

— Аманда, — «клык» осмотрелся и кивнул на стремительную фигурку в платье, которая как раз вынырнула из шатра. — Животные, думаю, усыплены. А Кани…

— Йо-хо-хо и мой бедный копчик!!

— … справится с отвлечением охраны пока что.

— Предлагаешь заканчивать с зачисткой?

Он был прав, само-то собой. Скоро сюда будут стянуты все резервы, какие есть у местных прогрессистов — и нас двоих уж точно на них не хватит. С другой стороны — есть шанс что-нибудь узнать о тех, кто заварил кашу.

Но какой-то моей части отчаянно хотелось заняться ловлей бонакона. Пока кое-что в зелёных перьях (за кого я, между прочим, ни черта не несу ответственности!) не