Шрифт:
Закладка:
Наконец один прокашливается.
— Что… вот это такое… было?
Мне даже сложно ответить на этот вопрос.
Глава 4
ЯНИСТ ОЛКЕСТ
— Он близко… — шепчет из повозки девушка-терраант, и я понимаю её без переводчика. Каждое слово обдаёт тоской. Холодом склепа.
Дюжие стражники раздвигают плечами толпу, на лицах у них — предупреждение, на губах — полуготовый крик «Стоять!» Мальчишка в шляпе бормочет ругательство, дёргает под уздцы застрявшего единорога.
Нужно выиграть время. Завязать драку. Отвлечь. Солгать. Спрыгиваю со ступеньки, делаю шаг навстречу тем — и слов нет, и понимания, что делать — тоже, и в голове — одиночная мысль, утлый челнок в шторм, о том, что спасти может только чу…
— Па-а-а-а-ас-та-а-а-ара-а-а-ани-и-и-и-ись!!
Переливчатый вопль вспыхивает на восточной стороне площади. Разрастается одновременно с чем-то очень быстрым, огненным, зелёным… в перьях⁈ Все посланцы Всевышнего, да это же Кани! И она оседлала бонакона, которого я до сей поры видел только на старинных гравюрах!
И уж тем более не наблюдал в действии, которое в литературе описывается как «упоительно неприличное».
Нужно сказать, литература не так уж лжёт.
«Мы-ы-ы-ы-ы-ы!» — ревёт бонакон и, кажется, не касается земли копытами.Летит вперёд, а за ним летит зелёный шлейф из пламени и облако зелёного же газа. Те, кто ещё не успел схлынуть с восточной стороны, торопливо убираются с дороги. Откатываются, отпрыгивают, разбегаются, кашляя и прикрывая платками и рукавами носы и рты. А Кани — как она вообще держится на спине у зверя⁈ Шляпу она потеряла и теряет всё больше перьев из своего боа, и подпрыгивает, испуская невнятные отчаянные вопли: «А как его повора-а-а-ачива-а-а-а…»
Когда я перевожу взгляд на стражников — они не помнят ни обо мне, ни о повозке. Все, остолбенев, провожают глазами видение в зелёном огне — не только стражники, но и многие из толпы. Потом кто-то впереди выкрикивает: «На перехват! Воздушные щиты!» –и стража проносится мимо. Самый молодой на ходу выдыхает: «Какие щиты, он повернётся — нас сдует сразу!»
— Близко… — шепчет девушка из фургона, и вот к её голосу добавляется ещё один, пожилой, а потом ещё молодой. — Уже близко…
Отчаянно взываю к Печати, и Дар откликается — тяжко, неохотно, почти со скрежетом… нужно найти воду, много воды — и она близко. Дышит вязкой прохладой спереди и слева, там нет выхода на улицу, там дом с аркой, выход во внутренний двор…
— Быстрее туда, — направляю возницу, и он ведёт под уздцы единорога, проталкиваясь, извиняясь на каждом шагу. Фургон вязнет в народе, который жаждет выбраться с площади, и в немолчном вире толпы мелькают шляпы, перекошенные рты, испуганные глаза, измятые цветы. Кто-то ищет своих, и бестолково суетятся Блюстители — хотят то ли раздать какие-то распоряжения, то ли успокоить. Стражи не видно больше — должно быть, все заняты поимкой Кани. Судя по тому, что вопли в отдалении только крепнут — им пока ещё это не удалось.
Но кто-то выводит людей, кто-то знает, что делать: раз или два мы наталкиваемся на мощные амортизирующие чары против давки. Такие может применить только очень сильный маг Воздуха… или кто-то с серьёзными артефактами. Не тот ли это, кто послал нас сюда? Кажется — вот-вот внутри меня вспыхнет догадка, осветит зажжёт маяк во мраке тайн.
— Он близко… близко… — выстанывают уже все терраанты на своём диковатом, свистящем наречии.
— Нужно быстрее, — шепчет Хаата через щелку в двери, а её соратники запевают то ли молитвы, то ли заклятия. И мы протискиваемся, продавливаемся сквозь людские волны, как сквозь стремнину водного портала.
Мы уже почти у арки — к счастью, народа в ней почти нет, только несколько испуганных горожан по ошибке набились во двор и теперь бегают внутри, ища выходы. Дар слышит, что теперь нам нужно — в саму арку, за дверь в одной из её стен, и потом вниз — оттуда манит и зовёт скованная вода. Вот только фургон в арку не пройдёт, а развернуть его так, чтобы он встал вплотную дверью к арке — мы в толпе не сможем.
— Подгоняй насколько можешь близко.
«Ах, Девятеро, — я сейчас упаду в обморок! — пищит какая-то дама из арки. — Это так чудовищно непристойно!»
В отдалении пролетает нечто вопящее — Кани удалось развернуть бонакона. И какой-то мальчик в сером костюмчике пансиона сирот говорит другому:
— Лучшая ярмарка в жизни.
В другое время я бы засмеялся от неожиданности — сейчас же мне нужно незаметно провести в арку и в дверь шестнадцать терраантов, дюжина из которых не в себе. Не говоря о том, что некоторые из них почти наги. И если дверь к тому же закрыта…
Но к нам уже бежит, переваливаясь, какой-то толстячок, сердито бормочет: «Где вас носит только, держите, если что — я вас не видел» — и у меня в руках ключ. Сотрудник Водного Ведомства — а это, наверное, он — вновь ныряет вглубь двора, ключ прыгает и трясётся в руках, но я отпираю кованый замок-артефакт с волнистой линией, такой же, как у меня на ладони. Фургон мы поставили так, чтобы дверь прикрывала даарду от тех глаз, что на площади, и нас могут видеть разве что из внутреннего двора.
— Быстрее, — бормочет Хаата, когда я отпираю дверь. — Быстрее нужно вниз!
Отдаёт короткое распоряжение на своём языке — и вот уже даарду-заговорщики помогают выгружать из кареты обессиленных соотечественников, первый ныряет во влажный каменный тоннель за дверью — слышен звук спуска по ступенькам…
— Исключительно непристойно! — визжит та самая дама. Она в старинном капоре с зелёными лентами и указывает зонтиком на терраантов, на их оголённые тела. Мы с возницей не можем прикрыть их — слишком сосредоточены на том, чтобы помочь быстрее выбраться и доковылять до спасительного тоннеля. Набрасываю свою куртку кому-то на плечи, визги дамы становятся громче, а за ними раздаётся окрик:
— Стоять!
Это бежит изнутри двора дюжий Блюститель — непонятно, что он делал до того, может, прятался, а
