Что-то мощное, словно бы поток воздуха, проносится мимо меня, чуть зацепив щёку. Блюститель спотыкается, влипает в стену тоннеля, по ней съезжает на мостовую.

— Прости меня, Единый, — устало шепчет учитель Найго, который только что поднырнул под дверь фургона. — Но он же в боевой позиции, вир знает — куда бы бахнул.

Учитель хромает, опираясь на боевой посох, и стоит будто бы скособочившись, а капюшон и часть бороды у него опалены. Левая бровь рассечена, и на ходу он вытирает её рукавом.

— Пойдём, пойдём, нужно скорее, — там есть засов.

Возница кивает на прощание, растворяется в толпе, оставляя повозку. Сперва Хаата, потом я и учитель ныряем в синеватую тьму тоннеля. Флектусы по стенам слабо высвечивают крутой спуск, высокие ступени.

Учитель Найго задвигает за нашими спинами железное, тяжёлое. Пытается шагнуть — и я слышу шипение, как от боли.

— Учитель, вы ранены — я…

— Вниз, Янист, давай вниз, я на посох… обопрусь… на стену ещё. Не ранен, нет. Не по… по-настоящему, это так. Навыки растерял, да в толпе… с посохом, не с мечом… там ещё потом… мешать пытались некоторые.

Леденею от прерывистости его фраз, от слабости голоса — он задыхается, и голос дрожит и прыгает. И шаги по ступеням — тяжкие, неровные, вместе с туканьем посоха.

Зелья! Пять пузырьков, по намертво вбитым правилам выезда, на поясе. Не останавливаясь, пытаюсь в синеватой полутьме отыскать укрепляющее. Передаю учителю.

Хаата оборачивается — глаза её светятся и отливают из-за флектусов бирюзой.

— Истэйон… пытается дотянуться. Если возьмёт сейчас…

Если верховный жрец даарду дотянется до своей паствы — мы окажемся в узком проходе, на ступенях, с бешеными, одурманенными существами. Отчаянные шепотки: «Близко… близко…» разбегаются кусачими мурашами по рукам.

— Уже недолго, — говорит учитель позади. — Даст Единый — дотянем.

Мне отчаянно хочется спросить — «А если нет?» — но, может быть, это маловерие… Но тут учитель говорит сам.

— Янист, Дар твой как, есть? Вода близко уже, готовь Печать. Обезумеют — окунай всех без разбору.

Он переводит дух и добавляет тихо:

— Лучше так, чем я и посохом.

И вновь я задаюсь вопросами — какими были другие рейды учителя и Хааты. А что они были — теперь сомнений нет.

— Близко… — слитно твердят даарду, когда мы торопливо спускаемся по тоннелю вниз, к прохладе подземной реки.

— Близко… — хрипло шепчет девочка, которую я опять подхватываю на руки — и мы идём вдоль бешено несущихся вод, движимых артефактами в Ведомстве воды.

— Камень даст время, — шепчет Хаата, изнемогая под весом старика-жреца, который на неё опирается. — Он не возьмёт… по камню…

— Близко, — твердят терраанты скрипучими голосами. — Близко…

— Нужно скорее в воду, — бормочет старик-жрец, едва двигая ногами. — Скорее воду… здесь плохой камень. Есть место для корней.

— Близко-о…

Учитель достаёт фонарь с желчью мантикоры, и каменное русло грузового канала теперь всё в огненных отсветах. Когда-то тут и впрямь текла река — но потом её замкнули в систему каналов, приспособили для экстренной перевозки грузов от одного распределительного пункта к другому. И перевозятся они…

— Капсула, — выдыхает учитель.

Капсула для переправки тяжёлых почтовых грузов выглядит как косточка диковинного фрукта: продолговатая и изящная, сделана из лёгкой прочной древесины и пропитана особыми зельями, которые увеличивают плавучесть. Пожалуй, в ней легко разместится дюжина человек. Даарду шестнадцать, но они маленькие и хрупкие, и мы перекидываем их, обессилевших, в капсулу, где они дрожат и прижимаются друг к другу — ища утешения, словно дети в слишком большой колыбели. Шёпот их унимается, слышны только тихие всхлипы. Последней прыгает Хаата — и ждёт учителя, нетерпеливо светя глазами.

Учитель Найго торопливо пожимает мне руку.

— За пределы города выберемся, там нас ждут. Точно не хочешь…

Он разумеет, конечно, что нас всех непременно арестуют после этой выходки, после Кани, после… всего. И разумнее было бы выбираться порознь. Но я не могу ответить иначе.

— Нет, я… мне нужно найти Гриз.

Он кивает, предлагает свой посох — я отказываюсь и от этого. Силовой посох — серьезное оружие, и я не учился с ним управляться. К тому же что-то может пойти не так, и учителю понадобится защита.

На прощание учитель торопливо благословляет меня, шепчет уже из капсулы одними губами: «Пиши» — я киваю за секунду до того, как воззвать к своему Дару. Призвать бешено несущиеся воды в помощь, рвануть их на себя — и сделать так, чтобы они унесли капсулу по гладкому скату камня.

За миг до того, как учитель Найго захлопывает над своей головой водонепроницаемую крышку — из нутра капсулы ещё доносится короткое, свистящее слово на языке даарду.

И мне кажется, что это — «спасибо».

Путь назад неожиданно долгий, хотя я спешу. Сперва бегу назад вдоль реки, зажатой, заключённой в камень. Потом бесконечность времени карабкаюсь по высоким ступеням в мертвенном свете проклятых флектусов, и икры ноют, а в боку колет, и я пытаюсь считать ступени и одновременно молиться Высшему на Небесах сразу обо всем: об учителе, о даарду, и чтобы они все благополучно доплыли до общины в Благословенной Долине, и об остальных в группе, и о Гриз. Пусть она дождётся, прошу я, задыхаясь во влажной полутьме. Пусть просто дождётся, я же уже… почти…

А вопросы один за другим вспыхивают в мозгу, лихорадочные, жгучие: кто отправил нас сюда? Те Справедливые, с которыми встретились Мел и Лайл — если у них есть кровь варга, то откуда? Почему Лайл так явно опасался того, что прогрессисты «подстраховались» не только Справедливыми — чем в таком случае? Почему ещё не вступили Кровавые и каким образом Гриз собирается…

Пожалуйста, пожалуйста, Гриз, только не то, о чём я подумал. Ты не можешь, тебе нельзя, только не после той твоей встречи с безумной Креллой, твоей тётей и варгом-на-крови. Той, после которой ты шагнула неведомо куда, на смутные тропы варгов — и о том, что видела там ты до сих пор не говоришь, а я не спрашиваю.

Но я знаю одно: ты едва вернулась тогда.

Не знаю, помог ли тебе тогда мой отчаянный зов — но прошу, просто подожди, подожди же, я сейчас…

В душе я знаю, что