Название «Пьемонт» восходит к XII в. Первоначально оно относилось к довольно узкой полоске земли между Альпами и верхним течением р. По. Лишь впоследствии Пьемонтом стали называть все итальянское предгорье Альп, а также холмистую равнину от Аосты до Ниццы, за исключением Салуццо и прилегающих к нему территорий. Эти области входили в отдельный маркизат, позднее присоединенный к французской провинции Дофинэ. Вряд ли можно утверждать, что до XVI в. Пьемонт развивался в общем контексте итальянской истории, если о таковой вообще правомерно вести речь. Собственно Пьемонт в это время представлял собой небольшое государство, простиравшееся до берегов Роны и Лемана, со столицей в г. Шамбери. Представители правящего дома были выходцами из древнего бургундского рода. Вплоть до начала XVI в., накануне кальвинистской «революции», герцогам Савойи принадлежала и Женева. Ате территории, которые сейчас принято считать неотъемлемой частью Пьемонта, тогда не имели к нему отношения. Речь идет о плодородных равнинах восточнее р. Сезии, о городах Новара и Верчелли, а также холмистых районах Монферрато, который долгое время был самостоятельным герцогством. В 1536 г. Карл V признал права на владение им за родом Гонзага из Мантуи. Лишь город Асти — родина многих предприимчивых коммерсантов — перешел под власть Савойской династии.

Раскинувшееся у подножия Западных Альп, Савойское герцогство многие века играло роль одного из пограничных, «буферных» государств, расположенных в сфере влияния политических гигантов. В истории Средневековья подобных примеров немало: достаточно вспомнить о Наварре или Лотарингии. В то время Савойю называли «воротами Италии», но еще не считали ее частью Италии. Наряду с итальянским языком в некоторых областях употреблялся и французский. А потому, когда герцог Эммануил Филиберт[234] под впечатлением изданного в 1539 г. королем Франции Франциском I (1494–1547) ордонанса Виллье-Коттре решил ввести народное наречие в качестве обязательного языка юридической и нотариальной документации, потребовалось специальное уточнение, что это решение имеет силу как для итальянского, так и для французского языка. По всей вероятности, именно в этом кроются корни той склонности к двуязычию, которое отличало правящие слои Савойи вплоть до Кавура и Виктора Эммануила II.

Между тем Пьемонт был периферией Италии не только в силу территориальных и языковых причин. Если северные и центральные области Апеннинского полуострова считались наиболее урбанизированной зоной Европы, того же нельзя сказать о Пьемонте, хотя иезуит Джованни Ботеро[235] и утверждал, что его родина — «раскинувшийся на 300 миль город». Собственно, в изысканной манере он признавал отсутствие в Пьемонте «городов, исполненных истинного величия». В начале XVI в. Турин был чуть больше обычной городской крепости. До тех пор пока Эммануил Филиберт не сделал его столицей итальянской части своих владений, его население не превышало 40 тыс. человек, что значительно меньше аналогичных показателей в крупных городских центрах Апеннинского полуострова. Однако, несмотря на низкий уровень урбанизации, Пьемонт отличался большим количеством поселений и замков («…ни в одной части Италии, — писал Ботеро, — нет столь значительного числа владений и замков»), свободных общин горцев, а также крупных и мелких земельных владений, где сохранялись архаические формы крестьянской зависимости. Напрасны были попытки герцога Эммануила Филиберта ликвидировать наиболее одиозные формы эксплуатации сельских жителей: во многих случаях крестьяне оказывались не в состоянии заплатить необходимый выкуп; лишь накануне Французской революции 1789 г. в Пьемонте было окончательно отменено крепостное право. Трудно представить, как это могло сочетаться с уровнем политической мысли в остальной части Италии, с «Райской книгой» Болоньи и прочими завоеваниями эпохи коммун начиная с XIII в.! Можно только предположить, какая огромная дистанция, не хронологическая, а социального характера, отделяла Пьемонт от наиболее развитых областей Апеннинского полуострова в середине XVI в.

Однако со временем этот разрыв сократился. Если для большинства итальянских государств испанское господство ознаменовало начало периода застоя и отставания, то в отсталом в социальноэкономическом отношении Пьемонте вторжение испанцев способствовало дальнейшему развитию и подъему. И признаки такого улучшения проявились уже в самом ближайшем будущем. Из всех государств Италии во второй половине XVI в. Савойское герцогство оказалось в числе тех, кому удалось сохранить изрядную часть политической автономии и право принятия самостоятельных государственных решений. В 1559 г. после победы при Сен-Кантене[236], положившей конец 20-летней оккупации Савойи французами, в страну вернулся герцог Эммануил Филиберт. Основой его политики было умелое лавирование между двумя крупнейшими политическими силами того времени — Испанией, стремившейся отвоевать Нидерланды, и Францией, полыхавшей в огне религиозных войн (обеим державам было крайне невыгодно изменение установленного в Като-Камбрези статус-кво и возобновление военных действий в Италии). В ходе удачных дипломатических маневров Эммануил Филиберт укрепил свои позиции и добился вывода из Савойи французских гарнизонов, которые ранее занимали ряд важных стратегических крепостей, в том числе и Турин. Его наследник — Карл Эммануил I продолжил политику отца, и в 1588 г., в самый разгар религиозных войн, присоединил маркизат Салуццо. Кроме того, ему удалось предотвратить вторжение в эту область французских войск, поскольку в ходе удачных переговоров с Генрихом IV он согласился отдать Франции альпийские долины Бюже, Жекс и Бресс. А вот попытка в 1602 г. вернуть Женеву оказалась неудачной, не говоря уже о провале операции по захвату Монферрато у испанцев. Но об этом будет сказано далее. Итак, в конце XVI — начале XVII в. Савойское герцогство было одним из немногих итальянских государств, сохранившим независимость в рамках вездесущего присутствия Испании. Среди отмечавших этот факт современников был, в частности поэт Алессандро Тассони, который в 1614 г. посвятил Карлу Эммануилу I «Филиппики против испанцев».

Как показали исследования, в этом панегирике встречается немало упрощений и искажений, нередко чисто случайного характера. Едва ли правители герцогства могли в то время всерьез помышлять о воплощении идеи превращения Савойи в одно из главных действующих лиц на политической арене «испанской» Италии. Тем более, что новый государственный организм сформировался в той ее области, которая на протяжении всей первой половины XVI в. была местом важнейших сражений иностранных армий. Уже одно это располагало к сохранению традиционных черт развития Пьемонта: местного партикуляризма и феодальной раздробленности.

И в этом смысле решительные действия, которые предпринял в своей внутренней политике Эммануил Филиберт для консолидации государственных структур, имели далеко идущие последствия. Уже в период французской оккупации в герцогстве произошли существенные перемены. Так, в интересах унификации законодательной системы в Шамбери и